Хищник и озорница - Дороти Шелдон

— Конечно, дорогая.

Стейси многозначительно подмигнула ей и вышла в соседнюю комнату.

Настенные часы показывали без четверти девять, и мистер Далглиш должен был появиться с минуты на минуту.

— Мне надо поговорить с тобой.

Мартин подошел к столу, пододвинул стул, но садиться не стал.

— Что случилось? Почему ты ушла раньше обычного? Почему не предупредила меня?

Дженнифер удивленно подняла брови.

— А разве я обязана перед тобой отчитываться?

Она тут же пожалела о допущенной резкости и поспешила смягчить тон.

— Извини, этот странный звонок…

— Давай начнем с самого начала.

Мартин провел рукой по подбородку, и только теперь Дженнифер заметила, в каком он растрепанном виде: небритый, с кое-как причесанными волосами… Такое впечатление, что его вытащили из постели, заставили наспех одеться и вытолкали из дому.

— Итак, Дженнифер, тебе позвонили…

— Да, какой-то мужчина, сказал, что меня ждет мистер Далглиш — это мой босс. Я не хотела тебя будить…

— Но почему я не слышал звонка?

— Не помнишь? Вчера мы отключили все телефоны. Кроме того, который в кухне, — объяснила Дженнифер.

Мартин хлопнул себя по лбу.

— Верно!

Он покачал головой.

— Продолжай.

— Да продолжать-то нечего.

Она пожала плечами.

— Похоже, кто-то пошутил. Вот только… Понимаешь, Стейси — ты ее только что видел — принесла этот букет. Цветы передал какой-то мужчина. Я уж подумала… Мартин усмехнулся.

— Подумала, что они от меня?

Он посмотрел на букет в невысокой тонкой вазе.

— Знаешь, как они называются?

Дженнифер покачала головой.

— Я росла в городе. А это полевые цветы… Нет, не знаю.

— Это маки.

— Вот как?

— Да. Я тоже не очень хорошо разбираюсь в цветах.

У любого полицейского мак ассоциируется с наркотиками. Сами по себе цветы вполне безобидны, но недозрелые головки служат сырьем, из которого получают опий, морфий и так далее. Послав Дженнифер маки, Сантьяго — Мартин не сомневался, что это дело его рук, — предъявил свою визитную карточку, зная, что Мартин поймет скрытый смысл подарка.

Дженнифер с любопытством посмотрела на него и сказала:

— Розы или, допустим, тюльпаны известны каждому, но, как выяснилось, не каждый способен узнать маки. Я только помню, что героиня сказки «Волшебник страны Оз» уснула на маковом поле…

Дженнифер, не договорив, ахнула, и Мартин осознал, что теперь и ей понятен подтекст невинного знака внимания. Из коридора донеслись голоса.

— Это мистер Далглиш.

Дженнифер растерянно посмотрела на Мартина.

— Мы можем поговорить позже? Например, во время ланча?

Он покачал головой.

— Дело очень важное. Попроси босса отпустить тебя хотя бы на полчаса. Я буду ждать внизу.

В комнату вошел подтянутый мужчина лет шестидесяти — так, по крайней мере, показалось Мартину, — одетый в строгий серый костюм.

- Доброе утро, Дженнифер.

Он взглянул на Мартина.

— Доброе утро.

— Здравствуйте, мистер Далглиш. Я могу поговорить с вами?

Она кивнула в сторону закрытой двери.

— Конечно.

Далглиш снял очки, аккуратно убрал их в футляр и открыл дверь.

— Проходите.

— Я буду ждать, Дженнифер, — напомнил Мартин.

Спустившись на лифте вниз, он вышел на улицу и огляделся, отыскивая Доналда Макнейла.

— Уж не меня ли высматриваешь?

Как и подобает хорошему детективу, Доналд появился у него из-за спины.

— Все в порядке?

— Да, все нормально. Извини, друг, для меня это тоже был сюрприз.

Мартин вытер пот со лба — становилось жарко.

— Я поговорю с Дженнифер прямо сейчас. Похоже, Сантьяго перешел в наступление.

Доналд кивнул.

— Я тоже так думаю. Засек его, когда он входил в это здание. Нам надо быть начеку.

Он похлопал Мартина по плечу.

— Возьми себя в руки и не волнуйся. Мы его не упустим.

— Будет лучше, если он не увидит нас вместе. Я подожду Дженнифер в фойе, а ты оставайся на месте.

— Удачи тебе.

Доналд лукаво подмигнул.

— А она и впрямь хороша, так что не упусти свой шанс.

Через минуту Мартин уже сидел в прохладном фойе, Наблюдая за всеми тремя лифтами. Когда створки одной из кабин разошлись, выпуская Дженнифер, сердце его дрогнуло. Она шла к нему, такая красивая, такая соблазнительная и до боли родная, что у Мартина закружилась голова.

— У меня мало времени. О чем ты хотел со мной поговорить?

Она улыбнулась.

— Что с тобой? Не выспался?

Он молчал. То, что случилось с ним, имело вполне определенное название. К чему обманывать себя? Жизнь без Дженнифер теряла смысл, но как сказать ей об этом? У нее свои планы, свои надежды. Что он, простой полицейский, может ей предложить?

Мартин вздохнул.

— Мне трудно об этом говорить. Постарайся понять…

Он впервые предстал перед Дженнифер неуверенным, смущенным, растерянным, и она поспешила ему помочь.

— Я видела, как ты вчера выходил из больницы с каким-то человеком, похожим на полицейского. Ты по-прежнему ведешь дело? Неофициально, да?

Мартин опустил голову. Конечно, она догадалась. Значит, придется рассказать все.

— В этом как-то замешан тот незнакомец со шрамом?

Ее зеленые глаза требовательно смотрели на Мартина в ожидании ответа.

— Да. Тот тип, которого ты видела на улице, наркоделец. Он убил моего напарника. Я должен отправить его за решетку.

— Но при чем здесь я? — встревоженно спросила Дженнифер.

— Эти цветы сегодня утром… звонок… Так это он мне звонил!

Мартин знал, что она чувствует. Из-за него над ней нависла опасность. Из-за него она снова может стать жертвой страхов, потерять уверенность в себе и проклясть тот день, когда вошла в дом его сестры.

— Да, звонил он. Его зовут Эстебан Сантьяго. Вероятно, ему удалось каким-то образом узнать, что мы… что ты дорога мне. Через тебя он хочет достать меня.

— Значит, из-за тебя меня преследует какой-то бандит?

Мартин вздрогнул, как от удара, но кивнул.

— Похоже, что так.

— Этот Сантьяго… он говорит с акцентом?

— Да.

— Он сказал по телефону, что… что я смогу поблагодарить его за цветы… лично. — Дженнифер побледнела.

— Откуда ему известно, где я работаю?

— Он следит за тобой. Уже несколько дней. Дженнифер медленно покачала головой.

— Вот оно что.

В ее глазах мелькнуло отчаяние. Мартину хотелось прижать Дженнифер к себе, уверить в том, что опасности нет, сказать, что он скорее погибнет, чем позволит кому-то обидеть ее. Но тяжкое бремя вины давило на него, удерживало от проявления чувств.