Русская революция от Ленина до Сталина. 1917-1929 - Эдуард Халлетт Карр

и легкой промышленностью; «максимальная» перекачка ресурсов из легкой промышленности в тяжелую категорически отрицалась как «нарушение равновесия всей экономической системы». Максимальный прирост накоплений в текущем году не обязательно являлся гарантией наибольших темпов развития в принципе. Не было сделано и попытки подвергнуть сомнению ни вариант Госплана, ни вариант ВСНХ. Это был как раз именно тот пленум, который постановил исключить из состава Центрального Комитета Троцкого и Зиновьева (см. с. 129). Несколько ораторов из числа еще не изгнанных представителей оппозиции пытались критиковать эти расплывчатые директивы, в которых не приводилось ни одной конкретной цифры. Но им не дали говорить.

Партийный съезд, состоявшийся в декабре 1927 года, придал важное значение пятилетнему плану; это выразилось в том, что дискуссиям на эту тему было посвящено семь специальных заседаний. Один из делегатов одобрительно повторил слова Бухарина о черепашьей скорости индустриализации, которые он высказал два года назад, на предыдущем съезде, но сам Бухарин хранил молчание. Кто-то сделал несколько скептических замечаний, но они потонули в хоре одобрения общих принципов плана. Несколько ярых сторонников индустриализации нападали с критикой на медлительность Госплана и хвалили ВСНХ за его передовые позиции. Однако партийные руководители были сдержанны, особенно когда дело касалось сельского хозяйства (см. с. 135). Съезд ограничился тем, что принял те осторожные директивы, которые несколькими неделями раньше одобрил Центральный Комитет, и не сделал даже попытки направить энтузиазм делегатов от общих слов к обсуждению каких-либо конкретных статистических выкладок. Главной задачей съезда были разгром и изгнание оппозиции, и в этом деле единство партийного большинства не должно было быть запятнано никакими спорами и проблемами. Съезд принял единственное позитивное решение — подготовить план для обсуждения весной 1929 года на следующем, V съезде Советов СССР.

Как только оппозиция была сокрушена, а ее лидеры изгнаны из Москвы и рассеяны по всей стране, исчезли и все препятствия, сдерживавшие партийных руководителей. Новые веяния отразились в жестокости чрезвычайных мер хлебозаготовительной кампании первых месяцев 1928 года. До этого времени основной движущей силой пятилетнего плана, казалось, были второстепенные партийные работники из Госплана и ВСНХ, которые стремились убедить руководителей в осуществимости их честолюбивых проектов; Сталин играл свою излюбленную роль посредника, примиряющего крайние точки зрения. Теперь же стало ясно, что за каждым изменением плана стоит мощь партии; Политбюро и даже сам Сталин были его движущей силой. На протяжении всего 1928 года продолжалось соперничество Госплана и ВСНХ, кто выше поднимет планку, теперь уже с одобрения высших инстанций. В то же время планы становились более конкретными; они стремились охватить все секторы экономики, все отрасли промышленности и все регионы страны. Расчеты все больше и больше удалялись от «генетической» основы и все больше отражали желания их составителей. В дискуссиях экономические мотивы смешивались с политическими, и принятые в конце концов решения соответственно были не столько экономическими, сколько политическими. После поражения Бухарина и осуждения его «Заметок экономиста» осенью 1929 года стало ясно, что в дальнейшем осторожность будет оцениваться как правый уклон. В марте 1929 года после длительных дебатов между Госпланом и ВСНХ проект плана был завершен. Он предлагал отправные и оптимальные расчеты объема промышленной продукции в течение пяти планируемых лет (с 1928/29 по 1932/33 гг.) и коэффициенты прироста капиталовложений в промышленность. По оптимальному варианту затухающая кривая прироста объема промышленной продукции исчезала; предполагалось, что годовой прирост продукции будет увеличиваться от 21,4 % в первом году пятилетки до 23,8 % в пятом. Капиталовложения в промышленность на первый год пятилетки планировались в объеме 1650 миллионов рублей и по отправному варианту к концу пятилетки почти удваивались, а по оптимальному — увеличивались более чем в два раза. Экономисты — составители плана, по-видимому, считали, что минимальный вариант был в пределах реальности, а оптимальный рассматривали как отдаленную возможность, но Политбюро весьма решительно приняло резолюцию о том, чтобы финансировать именно оптимальный вариант плана как «полностью соответствующий директивам XV съезда партии».

В конце концов XVI партийная конференция в апреле 1929 года одобрила план. Рыков, хотя его теперь и относили к правым уклонистам, был одним из трех официальных докладчиков, которые информировали конференцию об этом плане. Но осторожность его оценки резко диссонировала с красноречивым энтузиазмом Кржижановского, председателя Госплана, и холодной, безапелляционной решимостью Куйбышева, председателя ВСНХ.

План, составивший три тома, был опубликован через несколько дней после конференции. Несомненно, из-за того, что не хватило времени внести исправления, он по-прежнему включал два варианта, принятых Госпланом в марте этого же года, но его отправной вариант уже устарел. План представлял собой внушительный и всеобъемлющий обзор всей экономики страны. Некоторые из содержавшихся в нем цифр оказались слишком оптимистичными и грубо завышенными, особенно когда через год были вновь повышены плановые показатели и принято решение о выполнении пятилетки за четыре года. Но эти цифры дали мощный толчок сомнительным планам развития тяжелой промышленности; и можно не сомневаться, что без той гигантской волны оптимизма, которую подняли эти цифры, таких результатов достигнуть было бы невозможно. Пятилетний план стал стержнем развития всей экономики страны.

Госплан был наследником ГОЭЛРО — органа, учрежденного для претворения в жизнь ленинского плана электрификации; слово энергетика и для него по-прежнему оставалось ключевым. И поэтому совершенно естественно и не случайно, что самым знаменитым проектом, которому содействовал Госплан и который был воплощен как существенная часть плана первого года пятилетки, оказалось строительство большой плотины и гидроэлектростанции на Днепре, получившее название Днепрострой. Летом 1926 года американский инженер Купер, построивший плотину в долине Теннесси, принял приглашение побывать на строительстве Днепростроя. Перспективы этого строительства вызвали у него большой энтузиазм, и спустя некоторое время он согласился руководить им. Проект финансировался государством. Купер был приглашен в качестве консультанта, а не как подрядчик. Но выполнение задачи, за которую он взялся, требовало максимально использовать американскую технологию и американское оборудование и нанять целую армию американских инженеров. Проект предполагал создание совершенно новых отраслей промышленности, строительство новых заводов и фабрик, которые работали бы на электроэнергии, даваемой этой гидроэлектростанцией. Электроэнергией предполагалось снабжать шахты Донбасса, а также новые металлургические заводы, производящие алюминий, высококачественную сталь и железные сплавы, — таким образом создавался новый промышленный комплекс для производства средств производства. Появились два новых промышленных города — Запорожье и Днепропетровск, но только в 1934 году плотина и заводы, которые должны были потреблять энергию гидроэлектростанции, заработали на полную мощность.

Днепрострой оказался образцом для множества смелых проектов, начатых в соответствии с первым пятилетним планом. Одна седьмая всех промышленных капиталовложений по этому плану шла на производство железа и стали, хотя часть этих капиталовложений использовалась для переоснащения уже существующих