Дело о ядах (ЛП) - Торли Эдди

Он медленно улыбается. Он поправляет плащ и забирается на перевернутый ящик.

— Люди добрые! Я Йоссе де Бурбон, а это мадемуазель Ла Ви. Предлагаем лечебные тоники от Его Королевского Высочества дофина! Он жив и хочет вернуть трон у Ла Вуазен и Теневого Общества. Но для этого ему нужна ваша помощь и преданность. Если вы присоединитесь к нам в этой битве, мы продолжим предоставлять лекарства и защиту. Как только порядок будет восстановлен, вам также будет предоставлено право голоса в новом правительстве. Представители передадут ваши жалобы дофину и в Парижский парламент.

— Ага, как же! — кричит рыбачка, которая ударом вернула к жизни своего мужа Этьена.

— Амелина, тише, — приказывает мужчина, но она протискивается мимо него и останавливается перед нами, скрестив руки на груди.

— Я получу голос в правительстве с той же вероятностью, что окуну пальцы в грязную Сену и подниму их в золоте.

Некоторые рыбаки хихикают, а остальные смотрят, ожидая нашего ответа.

— Уверяю вас… — начинает Йоссе, но Амелина прерывает его.

— Не стоит слов! Нам нужны доказательства!

Йоссе смотрит на меня, и я беспомощно пожимаю плечами. У нас нет доказательств, чтобы предоставить им. Нам это не нужно. Бедные и больные были так благодарны за помощь, что охотно доверились нам. Я предполагала, что торговцы рыбой поступят так же, особенно со всеми их счастливыми слезами и благодарными криками. Но Амелина запрокидывает голову и горько смеется, указывая на нас пальцем.

— Как я и подозревала. Если дофин так хочет присоединиться к нам, где он? Где кто-нибудь из королевской семьи? Разве они не должны распространять лечебные средства? — она оглядывается в поисках членов королевской семьи, которые явно отсутствуют, и все больше и больше торговцев начинает роптать и кричать.

Йоссе машет рукой над головой.

— Я — внебрачный сын покойного короля, и я тут от лица королевской семьи…

— Не хочу тебя обижать, хотя придется, — Амелина поправляет потрёпанные юбки в грязи и рыбьих кишках, — но то, что к нам послали бастарда и сбежавшую дочь Ла Вуазен, не вызывает уверенность.

— Его королевское высочество хочет ходить среди вас, конечно, — цедит Йоссе. — Но вы должны понимать, как опасно…

— Именно! — кричит другой мужчина. — Откуда нам знать, что дофин жив? Это могут быт жестокие пустые обещания. Нас уже предали этой ночью. Глупо доверять тому, кого мы даже не видим, кто может прятаться в роскошном замке в бархате и шелке, пока мы умираем от яда.

— Людовик и мои сестры живут в условиях не лучше…

— Докажи! — кричит кто-то. И всю набережную охватывают крики.

Йоссе сходит с ящика с тяжелым стуком и проводит пальцами по мокрым волосам.

— Сдаюсь. Я не могу ничем им угодить.

— Мы ценим то, что вы сделали для нас, — кричит Амелина, преодолевая шум, — но чтобы мы поверили вашим обещаниям, если вы хотите, чтобы простолюдины сплотились в поддержку королевских особ, которые всегда нас оскорбляли, нам нужно увидеть их своими глазами. И если все будет так, как вы говорите, то мы свяжем нашу судьбу с вами.

В знак согласия поднимается сотня «да», за ней следует еще сотня.

Йоссе кивает и уходит. Дегре следует за ним. Я задерживаюсь немного, заставляю себя улыбаться и выкрикивать заверения. Затем спешу догнать Йоссе и Дегре.

— Исцеление было впечатляющим, не спорю, — говорит Дегре. — Но ответ был не таким восторженным, как хотелось, — он по очереди улыбается мне и Йоссе.

— Не стоит, — говорит Йоссе.

— Все пошло не так, как ожидалось, — соглашаюсь я, — но мы знали, что рано или поздно нам придется включить Людовика.

— Я надеялся, что гораздо позже, — рычит Йоссе.

— Не ждешь воссоединения твоей славной семьи? — продолжает Дегре. — Но Людовик так по тебе скучал! — он пытается обнять Йоссе за плечи, но тот упирается локтем в бок Дегре. После долгого, протяжного хрипа Дегре хихикает. — Не волнуйся — я тебя защищу.

Я нечаянно смеюсь, и Йоссе бросает на меня мрачный взгляд.

— Мы оба защитим тебя, — говорю я. Затем медленно, чтобы не привлекать внимание Дегре, я переплетаю пальцы с пальцами Йоссе и слегка сжимаю его руку.

20

ЙОССЕ

Во рту остается неприятный привкус с набережной Грев, и это не имеет ничего общего с рыбой.

Меня снова не хватает.

И снова меня отвергают в пользу моего брата, который и пальцем не пошевелил.

Конечно, мы не просили его о помощи, но Людовик не предложил бы ее, даже если бы мы попросили. Во всяком случае, не по своей воле. Ему наплевать на торговцев рыбой. Или бедных и больных.

И все же они плачут по нему.

А я вынужден пресмыкаться у его ног и просить его поддержки — а затем отдать ему славу за все, чего я достиг.

Полагаю, я знал, что до этого дойдет — я предложил вернуть его на трон. Я просто не ожидал почувствовать эту горечь, бурлящую в животе. Эти острые когти ревности, пронзающие мою кожу.

Пока мы идем, Дегре хихикает, словно это шутка. Я хочу ударить его по горлу, но сдерживаюсь, потому что он, наконец, начинает лучше относиться к нашему плану.

Мирабель сжимает мою руку, пытаясь заставить меня замедлиться и посмотреть на нее, но я спешу вперед, мои пальцы крепко сжимают ее пальцы. Я понятия не имею, почему она хочет общаться со мной — мне явно нечего предложить.

Я поворачиваю, чтобы выйти на улицу Сен-Дени к магазину, но Мирабель и Дегре останавливаются и смотрят в другую сторону — вниз по улице Сен-Оноре к кондитерской.

— Сейчас? — стону я.

— Нет причин откладывать, — говорит Мирабель. — Чем раньше мы заберем твою родню, тем скорее сможем привлечь больше союзников.

— Но уже так поздно…

Дегре закатывает глаза.

— Солнце еще не зашло. И ты знаешь, что внизу, время ничего не значит.

Я снова стону, громче.

— Я знаю, что ты хочешь увидеть Анну и Франсуазу, — говорит Мирабель.

Их имена останавливают меня. Я переживаю за них. Две дырочки сверлили мою грудь с того дня, как я покинул канализацию. Я сделаю все, чтобы их увидеть, защитить их. Даже поговорю с Людовиком.

— Ладно, — я позволяю Мирабель вести меня к мадам Бисет, но волочу ноги, словно иду на казнь.

— Хватит играть, — говорит Дегре. — Это была твоя идея, да? Объединение дворянства и простых людей?

— Да, но я никогда не думал, кто будет осуществлять фактическое объединение.

— Кто лучше, чем благородный простолюдин? — Дегре открывает дверь кондитерской и галантным взмахом руки указывает мне. — После вас, милорд.

Я показываю ему язык и прохожу внутрь. Каким-то чудом мадам Бисет оказывается в своей квартире наверху, поэтому я поднимаю люк и спускаюсь в туннели, а она не пристает.

Как только мои сапоги проваливаются в грязь, я кашляю от мерзкой вони. Проведя несколько недель на земле, я забыл, как парообразные пальцы проникают в горло. Я иду вперед, чтобы освободить место для остальных, и попадаю в паутину. Пока я убираю липкие нити с лица, крыса размером со скалку Ризенды пробегала по бокам моего ботинка.

Я не могу этого сделать. Особенно зная, что в конце туннеля меня ждет самое мерзкое создание из всех. Должен быть другой способ успокоить людей. Что-нибудь, что мы можем попробовать.

Я разворачиваюсь, готовый снова подняться по лестнице и убежать подальше от этой адской дыры, когда два высоких голоса раздаются в туннеле, как пение птиц.

Мое сердце замирает от этого звука.

Мои девочки.

Их смех ведет меня в темноту и уныние. Я кладу руки на мокрые стены и шагаю в темноту. Дегре и Мирабель следуют за мной.

Голоса Анны и Франсуазы становятся все громче; мое сердце бьется все быстрее. Когда мы проходим последний поворот и свет факела из их камеры освещает ямы на земле, я бросаюсь бежать. Нужно их увидеть. Нужно их обнять.

— Анна! Фрэнни! — кричу я.

Миг тишины, а потом вопли радости и хлопки, и я врываюсь в комнату.