Снисхождение - Андрей Васильев

— Не дергайся ты — подмигнула ему фея — Шутка!

— В — вот, мой дорогой м — моралист, и н — незамысловатая р — реакция на твои л — логические выкладки — продолжил негромко смеяться брат Юр — От — трицание отрицания. П — прелесть.

— Я такая — фея вспорхнула в воздух — Может — пойдем уже?

— И то — согласился с ней казначей, а после тихонько спросил у меня — А ч‑что такое п — педикюр?

Лео фон Ахенвальда мы нашли в трапезной, где он распекал мордатого повара в белом колпаке и таком же халате.

— Бардак — носилось под сводами помещения эхо от его голоса — Рыцари — не куры, они на пшенке долго не протянут.

— Поставщики подвели — оправдывался повар, тряся щеками, что делало его похожим на шарпея — Подвоза мяса нет. Мне где его брать?

— Не знаю — великий магистр развел руками — Не знаю. Но я этого и не должен знать, для подобного есть ты. Обеспечь. Хоть на охоту ходи. Тебе средства из казны выделяются? Выделяются.

— Истинно т — так — подтвердил брат Юр — Если надо — м — могу показать р — расходные книги.

Повар увидел моего спутника и побелел так, что было непонятно — где кончается голова и начинается колпак.

— Здрасьте, деда Лео — фея спикировала сверху прямо к великому магистру и сочно чмокнула его в щеку.

— Кхм — фон Ахенвальд, как мне показалось, изрядно смутился от подобного проявления чувств, чем доставил фее дополнительную радость — Сердечно рад вас видеть в нашем замке, юная леди. Давненько вы к нам не заглядывали.

— Дела — снова вспорхнула в воздух фея — То одно, то другое. Сначала королю помогала трон завоевывать, потом побиралась, вот и не заходила. То некогда, то не на что.

— Побиралась? — изумился рыцарь, укоризненно посмотрев на меня.

Что он. Даже брат Юр явно изумился услышанному.

— Эээээ — я почувствовал неловкость, чего несомненно и добивалась маленькая шкодница, которую я потом… Пока не знаю, что я с ней сделаю, но придумаю что‑нибудь эдакое — Она у нас дауншифтер.

— Кто она у вас? — окончательно потерял связь с реальностью фон Ахенвальд.

— Она хочет все в этой жизни попробовать — немного извратил я суть произнесенного слова — Мол — не все же с золота есть, надо познать то, как другие живут. Так сказать — с вершин на дно, чтобы не возгордиться слишком.

— Это достойное решение — проникся великий магистр — Немногие из детей моих знакомых на такое отважатся.

— А моя — запросто — с ноткой ехидства подтвердил я — Мало того — подумывает предать себе аскезе, чтобы до конца познать истину. Уединиться от общества года на два — на три хочет, в какой‑нибудь дальней обители. Кстати — у вас нет таких на примете? Может, здесь какая уединенная башня есть, из неиспользуемых? Я бы ее снял на пару лет.

— У нас нельзя — мы мужской орден — призадумался фон Ахенвальд — Невозможно у нас девицам проживать, по ряду причин. Но я могу написать Клаудии Шрауфенбах, мы с ней давние друзья. Она настоятельница обители 'Неумолчных плакальщиц', старейшей в Файролле, она еще при Ушедших богах функционировала. Туда абы кто не попадает, надо иметь веские причины для того, чтобы стать одной из сестер — плакальщиц, но для вашей дочери могут сделать исключение.

— П — прекрасное место — на лице брата Юра заплясала какая‑то просто мальчишеская улыбка — П — прекрасное. Я там б — бывал. Находится оно на г — границе Западной и Южной м — марок, между плато Грус — скат и Неспящими б — болотами. Если где и п — познавать самое с — себя — то только т — там.

— Я напишу Клаудии письмо сегодня же — заверил меня фон Ахенвальд — Такие порывы в молодых людях надо поддерживать, причем непременно.

— Ты что творишь, папаша? — взвизгнула фея разъяренно — У меня квест выскочил! Причем — социальный! Отказ не нажимается! Я не хочу идти в болота, пусть даже Неспящие! Не посылай меня туда! Пожалуйста!

— Что у неё в — выскочило? — заинтересовался брат Юр, непонимающе глядя на меня, давящегося от хохота.

— Может, лекаря позвать? — обеспокоился магистр.

Повар ничего говорить не стал говорить, он просто тихонько смылся из залы, здраво рассудив, что сейчас всем не до него.

— Сделай что‑нибудь! — бесновалась под сводами помещения фея — Я не хочу в обитель! Я не хочу усмирять плоть! И узнавать тайны затянутых туманами ущелий тоже не хочу! Я с тобой хочу, и с остальными, тут интересней.

Интересно было бы почитать условия этого квеста. Нет, глупенькая она все‑таки у меня — ведь явно не из простых это задание, оно из тех, которое только репутационным путем получишь.

— Выводы сделала? — кротко спросил я у нее, дождался исступленного кивка и повернулся к фону Ахенвальду, который совсем перестал понимать, что происходит — Спасибо, великий магистр, но сами видите — какая там обитель? Туда с пониманием собственного отречения от мирского идти надо, и с грузом пережитого. А тут если и есть груз, то в основном недодуманных мыслей и непонятных нормальному человеку желаний.

— Да? — фон Ахенвальд глянул на притихшую фею — Пожалуй. Но если что — я Клаудии напишу, она мне не откажет. Как‑никак — двоюродная сестра.

Сверху раздался облегченный вздох — фея отказалась от квеста.

— Ч‑что примечательно — привычно невозмутимо заметил брат Юр — С — стоит этому н — непоседливому существу оказаться в н — наших стенах, как т — тут же начинается ш — шум, гам и п — происходят непонятные в — вещи. Полюбуйтесь, м — магистр Лео, как в — вам такой поворот с — событий?

Брат Юр имел в виду повара, который, против моих ожиданий не покинул с концами залу под шумок, воспользовавшись ситуацией, а наоборот — вернулся в нее. Причем не с пустыми руками, а с банкой варенья.

— Это что? — поинтересовался у него фон Ахенвальд.

— Сладкое — застенчиво потупился повар — Я посмотрел — вон, в плаче девчушка заходится. Ну, а варенье при таком деле — первое средство. Я еще по дому это помню.

— На самом деле? — великий магистр глянул на Юра, тот пожал плечами.

Ну, оно и понятно. Один всю жизнь мечом машет, второй — интриги плетет. Откуда им знать, что нужно непоседливым девчонкам. Хотя, как по мне — фее не варенья надо дать, а хорошего ремня.

— А у тебя‑то оно откуда? — фон Ахенвальд внимательно посмотрел в глаза повара — Есть же запрет на подобную пищу, он написан триста лет назад. Как там бишь… '… отказ от той еды, которая ведет к слабости людской и греху чревоугодия, от любви распутных дев…' Кхм. Извини, дитя.

— Да ничего — отозвалась фея — А какое варенье, щекастенький?

— Ежевичное — явно труся, ответил повар — Оно, великий магистр… Оно давно у меня стоит. Это мне подарили.