Время любить - Жюльетта Бенцони

– Наш калиф согласится отпустить от себя сестру?

– Кто же мог когда-нибудь противиться воле Зобейды? Видел, кто охраняет ее драгоценную добычу? Сам визирь Абен-Ахмед Бану Сарадж собственной персоной.

При виде богато разодетых женщин нищие принялись стонать и слезливо молить милостыню. Впрочем, Катрин услышала достаточно. Живо надев туфлю, она со всех ног бросилась к дому Фатимы.

Если эта проклятая принцесса увезет Арно еще и в Африку, Катрин предстоит опять последовать за ним, пуститься в дорогу, терпеть опасности, тогда уже почти непреодолимые, потому что в таинственных городах страны, которую называли Магрибом, у нее не будет Абу-аль-Хайра. Любой ценой нужно помешать Зобейде.

На миг ей пришла в голову безумная мысль бежать прямо в дом к врачу, но в этот час – она это знала – он уходил к своим больным. Ей не оставалось ничего другого, как вернуться в дом. Во внутреннем дворе, усаженном лимонными, гранатовыми деревьями и виноградом, Катрин остановилась: Фатима была не одна. Рядом с ней Катрин узнала ту самую старуху, хотя на этот раз парча, в которую она облачилась, была сумеречно-сиреневого цвета и вышита большими зелеными цветами.

Заметив запыхавшуюся, взволнованную Катрин, Фатима поняла, что произошло что-то важное, и, извинившись перед гостьей, поспешно подошла к молодой женщине:

– Что с тобой? Где служанки?

– Они идут следом. Я пришла попрощаться с тобой, Фатима, попрощаться и поблагодарить тебя. Я должна вернуться к моему… хозяину.

– Насколько мне известно, он за тобой не приходил. Ты что, с ним повстречалась? – произнесла негритянка с большим сомнением в голосе.

– Нет. Но я должна вернуться к нему как можно быстрее…

– Абу нет дома. Его вызвали в Алькасар Хениль.

– Так что же… Он найдет меня дома, когда вернется, вот и все! Для него это будет приятной неожиданностью…

– А для тебя? Ночь, которая тебя там ждет, тоже будет для тебя приятной неожиданностью?

Большие глаза негритянки пытались поймать взгляд Катрин.

– Чуть раньше, чуть позже! – прошептала молодая женщина, делая неопределенный жест.

– Я думала, – медленно сказала Фатима, – что ты больше всего хотела попасть в Аль Хамру?

При этих словах сердце Катрин замерло, но она заставила себя улыбнуться.

– Мечты, к сожалению, не осуществляются…

– Слушай меня, и твоя мечта осуществится без промедления. Пойдем со мной.

Она взяла Катрин за руку, но, охваченная внезапным недоверием, молодая женщина стала сопротивляться:

– Куда ты меня ведешь?

– Вон к той женщине, которую ты видишь у воды… и к Аль Хамре, если ты хочешь все еще туда попасть. Эта старая женщина – Морайма. Ее все знают у нас, за ней бегают, потому что она управляет гаремом нашего властелина. Она приметила тебя в тот день, помнишь, и теперь пришла именно из-за тебя. Иди за ней, и вместо маленького врача ты будешь принадлежать калифу…

– Калифу? – произнесла Катрин слабым голосом. – Ты предлагаешь мне войти в гарем?

Обомлев, она собиралась с ужасом оттолкнуть это предложение, но фраза Абу-аль-Хайра пришла ей на память: «Комнаты Зобейды – это часть гарема». И еще одна фраза: «Мессир Арно живет в саду Зобейды, в отдельном павильоне…» Попасть в гарем – значит приблизиться к Арно. Она не могла мечтать о подобной удаче. Катрин заглушила шевельнувшийся в душе страх: если она только подойдет к узнику Зобейды, если осмелится с ним заговорить, ее отдадут на растерзание палачу принцессы.

Молодая женщина решилась.

– Иду за тобой, – сказала она. – И благодарю тебя. Единственно, о чем я прошу, пойди к врачу и отнеси мое письмо. Он же был добр со мной.

– Это я могу понять. Врач Абу получит твое письмо. Но пойдем! Морайма уже заждалась.

Старая женщина действительно подавала признаки нетерпения. Она широкими шагами мерила аллею, бросая взгляды в их сторону. Фатима поспешно, жестом фокусника сбросила шафранового цвета покрывало, в которое была завернута Катрин, открыв тонкую фигуру в широких муслиновых шароварах бледно-желтого цвета и коротенькой кофточке, глубокий вырез которой при каждом движении грозил высвободить ее грудь… Катрин увидела, как заблестели глаза старухи, и та раздраженным жестом отбросила свое собственное покрывало, открыв желтое, сухое и морщинистое лицо. При этом стал виден хищный профиль старой еврейки, увешанной драгоценностями, и провалившийся от отсутствия зубов рот, улыбка на котором выглядела отвратительной гримасой. Только покрытые большими кольцами руки были еще красивы.

Однако Катрин вздрогнула от отвращения, когда эти руки притронулись к ее коже.

– Можешь быть спокойна, – поспешно заверила ее Фатима. – Кожа гладкая и нежная, без изъяна.

– Вижу! – только и сказала старуха, потом бесцеремонно распахнула кофточку Катрин, освободила ее груди и обеими руками ощупала их, чтобы убедиться в их упругости.

– Самые прекрасные плоды для любви! – прибавила Фатима, больше уже не стесняясь, как торговец, который показывает покупателю товар. – Какой мужчина не потеряет от них разум? Ты не найдешь более совершенного цветка для того, чтобы предложить его всемогущему властелину верующих!

Вместо ответа Морайма, соглашаясь, кивнула головой и приказала Катрин:

– Открой рот!

– Зачем? – вскинулась молодая женщина, забывая о своих намерениях при виде того, что с ней обращаются, как с лошадью.

– Чтобы я могла убедиться, что дыхание у тебя здоровое! – сухо отпарировала Морайма. – Надеюсь, женщина, характер у тебя кроткий. Я не собираюсь предлагать калифу взбалмошную сварливую особу…

– Прости меня! – произнесла Катрин и послушно открыла рот.

– Что она у тебя жует, старая колдунья? Дыхание ее благоухает!

– Жасминные цветы и гвоздику! – проворчала Фатима, не любившая выдавать своих рецептов, но, однако, знавшая, что с хозяйкой гарема бесполезно хитрить. – Ну, так что ты решаешь?

– Увожу ее. Пойди приготовься, женщина, и поспеши! Мне нужно возвращаться…

Катрин отправилась в свою комнату. Она оставила обеих женщин спорить о том, что для Фатимы было в этом деле самым интересным: о цене, которая обязательно должна была быть высокой.

– Мне еще нужно уплатить неустойку врачу! – услышала Катрин громкий голос толстой эфиопки.

– У калифа всегда есть право взять рабыню. Для его подданного счастье предложить ему…

Дверь ее комнаты захлопнулась и избавила Катрин от их дальнейшего разговора. Ей был безразличен их торг.

Наскоро Катрин схватила лист хлопковой бумаги,[4] перо и нацарапала несколько слов для Абу. «Я счастлива, – писала она ему. – Наконец я окажусь вблизи моего супруга. Не переживайте из-за меня, но не дайте Готье и Жоссу совершать безумства. Попытаюсь сообщить вам новости, может быть, через Фатиму… если только вы сами не придумаете способа войти в гарем».