Дом скитальцев (Рисунки Н. Васильева) - Александр Мирер

«Ну и педантка! — подумал Глор. — Затеяла отдавать грунтовые якоря для перешвартовки! Да еще с такой тщательностью». На месте Тачч Глор попросил бы отцепить бот от якоря, а сам бы сидел наготове в амфибии, чтобы зачалить ее за освободившуюся серьгу.

«Клянусь перчатками, — думал он. — Дело-то становится все занятней! Госпожа Тачч не желает держать бот в надежной гавани Юг, на виду у Охраны, хотя дорожит им до чрезвычайности… Да это не женщина, а целое скопище загадок!»

Стеклянная мечта

Подводный бот был мечтой Глора. Давней и почти несбыточной. Стеклянная капля, четырехместное подводное чудо… Перебравшись внутрь чуда, Глор начал озираться с чрезмерным любопытством и энтузиазмом. Ник толкнула его в спину. Она-то понимала, что энтузиазм на три четверти исходит от Севки.

Они сидели рядом, на пассажирских местах — в самой широкой части корпуса. Перед Глором, в кресле первого рулевого, сидела Тачч. Глор едва уместился на сиденье — упирался капюшоном в стеклянный потолок. Ботик мчался с такой скоростью, что водяные струи за стеклом казались стоячими. Тачч вела суденышко вслепую, по локатору, лихо пробираясь между скалами. В прибрежной мути вязли лучи прожекторов. На поворотах седоков прижимало к боковинам кресел, с бортов срывались плетеные косы желтой воды.

Через плечо Тачч Глор смотрел на экран водителя. Курс — почти точно на юг. Глубина — восемнадцать шагов. Лихорадочно прыгали цифры лага, указателя скорости, — Тачч гнала кораблик все быстрее. По круглому экрану мчалось гидролокационное изображение дна, перекрещенное двумя белыми линиями. Наклон горизонтальной линии показывал повороты, а наклон вертикальной — подъем и спуск. Сейчас бот шел прямо, не поднимаясь и не погружаясь. А скорость все увеличивалась Глор наклонился, чтобы увидеть указатель лота. Ого! Глубина под килем была ничтожная для такой скорости — всего двадцать один шаг! Либо Тачч на самом деле ничего не боялась, либо очень хорошо знала маршрут. Она проговорила, не оборачиваясь: «А ну, сядьте поплотней, господа…» И сейчас же их начало швырять во все стороны. «Вот сумасшедшая!» — подумал Глор, вжимаясь в сиденье. Кресла были автоматические. Стоило нажать покрепче в спинку, а ногами — в упоры, и кресло охватывало седока, оставляя свободными одни руки. Иначе не усидишь, когда бот лавирует между скалами. Было слышно, как в машинном отделении покатился робот. С громким шипением ударили по корпусу струи воды, смешанной с песком и клочьями водорослей. Направо. Налево. Направо. Налево! У самого плеча Глора промелькнула ноздреватая поверхность скалы. И вдруг качка прекратилась — вырвались из скал, пошли в глубину, в чистую воду, просвеченную двумя Солнцами.

Большая охота

Бот мчался под водой, направляясь в какое-то, известное одной Тачч, место в океане. Экипаж терпеливо ждал. Изредка заговаривали о том о сем, но больше молчали. За борт никто не смотрел. Скорость была очень уж высока — мелькнула рыба в свете прожекторов и вот уже исчезла за кормой, и холодно чернеет пустая вода. Будто они мчатся в туннеле из черного неблестящего камня, бесконечно длинном и прямом. Бортовые часы равнодушно откручивали час за часом, судно уходило все дальше от берегов. Добыча была не из тех, что ждет охотника, сидя в берлоге. Самый большой и свирепый хищник на планете, древний зверь, с древним именем «сумун». Так его назвали коренные жители планеты — до того, как их настиг Путь.

— Здесь будет хорошо, — наконец проговорила Тачч.

Бот сбросил скорость и пошел вниз по отлогой спирали, оставляя за кормой широкий, слабо светящийся след. Приманка. Жидкость с запахом черепах наба, любимой пищи сумунов. Залах наба сумуны чуют за много сотен метров. Накручивая виток за витком, ботик опустился к слою плотной холодной воды. Здесь он лег неподвижно, как на дне, и в дело пошла звуковая приманка. Стекло проныло нестерпимым, тонким звоном. Дошло мелкой волной. Это излучатели послали в океан голос черепашьего стада, записанный на магнитной проволоке. Земные охотники подманивают на голос разнообразную добычу — от тигра до синицы. Здесь манком пользовались только при охоте на сумуна. Впрочем, она редко бывает удачной.

Передатчик монотонно взвизгивал. Вода казалась совершенно пустынной — глубина три тысячи шагов, и прожекторы выключены. Тачч погасила и внутреннее освещение, прикрыла шторкой экран гидролокатора — его слабый свет тоже мог спугнуть зверя. Глор сидел, воткнувшись лицом в экран. Один раз он ошибся, приняв набу за приближающегося сумуна. Спутать изображения на экране было нетрудно — оба зверя имели форму овальной линзы, только сумун раз в девять крупней. Наба долго плавал вокруг ботика, отыскивая источник звука, и призывно попискивал. Он совсем одурел и несколько раз ткнулся в борт, раскачивая судно. Тачч досадливо щелкнула:

— Испортит охоту, безмозглое существо…

— Почему, клянусь перчатками? — удивилась Ник.

— Излучатель посылает звуки довольства, — терпеливо шептала Тачч. — А наба орет: «Где вы?» Большойимеет смысл в своей огромной башке, не то что набы. Услышит два разноречивых крика, насторожится.

Черепаха еще раз качнула судно. Тачч щелкнула переключателем — свет залил кабину, погас, и, когда глаза привыкли к темноте, на экране стало заметно быстро уменьшающееся пятно. Наба удирал что было силы. А под прямым углом в дальнем секторе маячило овальное пятнышко. Сумун! На таком большом расстоянии только гигант мог дать четкое отражение.

— Это он! — вскрикнул Глор.

Тачч отпихнула его от экрана. Глор, несмотря на темноту, ощутил злобное напряжение в ее жесте и опять удивился: зачем старая, одинокая монтажница пригласила их на охоту? Здесь благотворительность не принята…

Сумун приближался. Он шел прямо на бот. Его изображение на экране переходило из сектора в сектор, приближаясь к центру. А в центре были они. В стеклянном пузыре, который уверенно выдерживает огромное давление воды, но лопается под таранным ударом. А бронированное тело сумуна весит сотни тонн Тачч выключила излучатель и проговорила:

— Он заметил нас. Слышите?

В кабине перекатывалось низкое, как рев двигателя на малых оборотах, глухое урчание. Приложив руку к обшивке, Глор ощутил вибрацию. Что-то задребезжало в машинном отсеке.

— Ах и ах, страшно!.. — вздохнула Ник.

В темноте Тачч спросила полным голосом, с горькой насмешкой:

— Боишься, монтажница? Здесь все настоящее — и тьма и смерть…

— Да перестаньте вы! Почему он не атакует? — спросил Глор.

— Большой или уходит сразу, или нападает, — сказала охотница.

— Этот не уходит.

Глор, который тоже трусил, внезапно брякнул:

— Нападает всегда, как носорог.

И сжался. Слова «носорог» в здешнем языке не было — Севка образовал его, как в русском, из «носа» и «рога». Он сжался, но сейчас же понял — перед лицом настоящей смерти никто не расслышит его обмолвки. Достаточно ведь одного ударами их тела уйдут на дно, и никого не будет рядом, чтобы спасти Мыслящих…

Тачч подхватила с лихорадочным весельем:

— Не носорог, а таранонос, так будет верней, монтажник Глор… Он пошел! Сейчас вы увидите тараноноса!

Сумун рявкнул так, что бот качнулся. Вспыхнул прожектор. В его ослепительном желтом луче мелькнуло тело — плоское, как кинжал, если на него смотреть с острия. Глор успел заметить две яркие точки — глаза. Кинжал вильнул и ушел из луча. На щитке водителя мигал багровый огонек — пушка на взводе. Бот вертелся в воде. Тачч встречала прожектором каждую атаку сумуна, а зверь уходил от луча в темноту, носился вокруг по вытянутым, кометным орбитам. Зажатый креслом, Глор не мог шевельнуть головой. Бот стоял в воде вертикально, когда сумун второй раз попал в луч — в сотне шагов прожекторами сверкнули глаза. Грохнула пушка. Унесясь куда-то вбок, охотники видели, как навстречу стремительно растущим глазам сумуна мчался черный хвостатый снаряд. Затем все исчезло. Волна закружила судно — невредимый зверь пронесся вблизи, разрывая воду гигантскими ластами. Отдача отбросила бот и спасла экипаж.

Он слишком много весил, сумун. С разгона его протащило на сотню метров вниз, на это ушло пять секунд — долгое время, когда речь идет о жизни. Тачч успела развернуться, схватить голову сумуна в луч и нажать педаль спуска. И снаряд пошел вниз, как бурав, по стержню луча. Пошел в то место, где спустя полсекунды оказалась передняя треть туловища сумуна, и туда ударил хвостатый снаряд. Проломил панцирь, вошел глубоко, как нужно, и взорвался. И, тщательно прицелившись в огромную треугольную голову, Тачч послала последний, третий снаряд из магазина.

А зачем?

Пылали все прожекторы. Странные тени кружили за границей освещенного конуса — огромные и крошечные, стремительные и почти неподвижные. Трупоеды. Их добыча опускалась на дно. Сумун был мертв. Передняя пара ластов, судорожно подергиваясь, втягивалась под панцирь. Две остальные еще работали, продолжая разворот, прерванный ударом снаряда. Тело рыскало, как корабль, потерявший управление. Выписывало петли. Неуклонно, с каждым витком, опускалось ко дну. За ним, раскачиваясь в водоворотах, шел бот. Сумун был чудовищно огромен — голова втрое длинней суденышка. Да, такая добыча сделала бы честь любому охотнику…