Евгений Примаков. Человек, который спас разведку - Леонид Млечин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это было крайне болезненное для Примакова заявление – президент говорил стране, что он в любую минуту готов расстаться с Евгением Максимовичем.
Примаков тут же ответил, выступив по телевидению:
– Пользуясь случаем, хочу еще раз заявить, особенно тем, кто занимается этой антиправительственной возней, – успокойтесь, у меня нет никаких амбиций или желания участвовать в президентских выборах, и я не вцепился и не держусь за кресло премьер-министра, тем более когда установлены временные рамки моей работы: сегодня я полезен, а завтра посмотрим…
Примакова пытались отговорить от этих слов – «не стоит раздражать президента», но он вел себя уверенно и смело. Не стал молчать.
Знатоки кремлевской жизни поняли, что и Евгений Максимович не задержится в своем кресле. В 1998 году сменилось три премьер-министра. На то, чтобы сменить главу правительства, у слабеющего и больного президента в любом случае сил хватит. Так и получилось. В 1999 году тоже сменилось три премьера.
В мемуарной книге Ельцина «Президентский марафон», написанной Валентином Юмашевым, так объясняются причины отставки Евгения Максимовича. Это, собственно, развернутый обвинительный вердикт. Начинает с обвинений в зажиме прессы:
«Журналисты с самого начала почему-то не очень жаловали правительство Примакова. Как чувствовали, что нелюбовь будет взаимной и страстной. Вскоре выяснилось, что именно спровоцировало прессу на такую скорую и, как мне сначала казалось, несправедливую критику: абсолютная закрытость нового кабинета. Было дано четкое указание аппарату правительства скрывать информацию от прессы, минимум интервью, все общение с журналистами – только под жестким контролем… Сказывалась многолетняя школа работы Евгения Максимовича в закрытых учреждениях – ЦК КПСС, МИДе, СВР…»
Заметим, что в аппарате ЦК партии Примаков – в отличие от самого Бориса Николаевича – не работал…
Ельцин пишет, что был удивлен, когда Примаков принес пачку критических публикаций о правительстве и стал жаловаться президенту на журналистов.
Ельцин ответил премьер-министру:
– Евгений Максимович, я уже давно к этому привык… Обо мне каждый день пишут, уже много лет, знаете в каких тонах? И что же, газеты закрывать?
– Нет, но вы почитайте, Борис Николаевич, это же полная дискредитация нашей политики.
«Вот в таком духе мы могли разговаривать с Примаковым по часу… Было очень печально, что Евгений Максимович не может избавиться от старых советских стереотипов, от этой тяжелой нервозности при виде газетных страниц… Особо памятен разнос, который Евгений Максимович устроил российскому телевидению. Собрав творческий коллектив, он в течение чуть ли не часа распекал журналистов, указывал на недопустимый тон, на ошибки, на то, что можно и нельзя говорить о правительстве…»
Примаков пишет в своих мемуарах, что никаких подборок из статей, написанных против него, он не приносил: «Это все досужие домыслы».
Следующий пункт обвинений – подготовка массовых репрессий.
Ельцин:
«Весной того, 1999 года, произошел еще один очень знаменательный эпизод нашей общественной жизни. На заседании правительства министр юстиции Павел Крашенинников докладывал вопрос об амнистии… Всего из мест заключения выйдут на свободу 94 тысячи человек. Неожиданно министра юстиции перебил Евгений Максимович Примаков. Это проявление гуманизма, все правильно, сказал он. Но это необходимо сделать и для того, чтобы „освободить место для тех, кого сажать будем за экономические преступления“… Той весной многие российские граждане в массовом порядке начали паковать чемоданы…
Возбуждались непонятные уголовные дела. Под арест попадали невинные люди. Часть сотрудников спецслужб не скрывали при допросах и обысках бизнесменов, что ждут реванша за прежние годы… Эта ситуация грозила настоящим расколом страны в главном вопросе, вопросе экономических реформ…»
Странно сейчас читать эти ельцинские слова.
Наступление на свободу слова, реванш спецслужб, возбуждение непонятных уголовных дел против видных промышленников, аресты и обыски – все это скорее описывает то, что стало происходить уже после отставки Примакова, когда президентом стал ельцинский преемник Владимир Владимирович Путин.
Примаков впоследствии сам рассказывал о мотивах своей политики:
«Я не обрушился на своих предшественников, не требовал объяснения, кто виноват в событиях 17 августа, не пошел на передел собственности. Хотя, если бы я затеял национализацию, аплодисменты заглушили бы тоненькие голоса против.
Передо мной стояла задача – вывести страну из кризиса. Для этого нужно было стабилизировать обстановку, не раскачивать лодку – это раз. И в то же самое время сохранить демократическую ориентацию, не дать возможности отката в командно-административную систему. Я никогда не пошел бы на массовые репрессии…»
Юмашев от имени президента старался выставить Примакова в книге «Президентский марафон» в самом мрачном свете, но приговор был вынесен несправедливый:
«Примаков с каждым днем становился для огромной части бизнеса, а значит, и для среднего класса, средств массовой информации, для многих политиков и целых думских фракций раздражающим фактором. Вольно или невольно Евгений Максимович консолидировал вокруг себя антирыночные, антилиберальные силы, вольно или невольно наступал на свободу слова, и журналистов не могло это не волновать.
Дальнейшее пребывание Примакова у власти грозило поляризацией общества. Разделением на два враждующих лагеря. Это была тяжелая тенденция. Затягивание этого процесса, сползание к прежним, советским, методам руководства могли превратить его отставку в настоящий гражданский конфликт. Стало понятно, что ждать до осени, тем более до 2000 года, как я запланировал раньше, просто нельзя».
Примаков не ходил к президенту с папкой «компромата». Это хлеб силовиков. Они его премьер-министру не отдадут, сами понесут президенту. Примаков принес Ельцину только аудиозапись нового руководителя президентской администрации Александра Стальевича Волошина, который собрал журналистов и говорил им, что Примаков ведет собственную игру и не может считаться сторонником президента.
Евгений Максимович закономерно возмутился: как это чиновник президентской администрации смеет выступать против главы правительства?
Примаков сам описал эту интригу:
«Вскоре после заседания Совета Безопасности, которое я проводил в отсутствие Ельцина, я попросил всех задержаться. Смотрю, все остались, а Волошин собирается уходить. Спрашиваю:
– Куда вы?
– У меня намечена встреча.
– Нет, останьтесь… Объясните, кто дал вам право, пока я еще премьер-министр, собирать журналистов и выступать против меня? Вы – руководитель администрации президента. Что это за игры?
Меня поддержали и Строев, и Селезнев. Но я не ограничился этим и пошел к Ельцину. Показал волошинский текст. Президент вызвал Волошина и сказал ему:
– Кто вы такой? Вы мелкий чиновник, вы стоите в моей тени, вы еще ничего сами не сделали. Как вы смеете сталкивать меня с председателем правительства! Я положу эту бумагу в сейф, и она все время будет висеть над вашей головой. Идите…
А потом обратился ко мне:
– Теперь вы видите, что это идет не от меня?
Я сказал Борису Николаевичу, что благодарен ему за поддержку. А меньше чем через месяц меня сняли».
Борис Николаевич Ельцин был мастер разыгрывать такие спектакли. Глава кремлевской администрации Волошин действовал не по собственной инициативе. В Кремле уже было решено любыми средствами избавиться от Примакова.
Евгений Максимович возглавлял правительство всего восемь месяцев. 27 апреля Ельцин отправил в отставку первого вице-премьера Вадима Густова, его должность перешла к министру внутренних дел Сергею Степашину. Назначение было неожиданным для Примакова.
12 мая 1999 года глава правительства пришел к Ельцину с очередным докладом. Оживленный и приободрившийся президент внезапно сказал ему:
– Вы выполнили свою роль. Теперь, очевидно, нужно будет вам уйти в отставку. Облегчите мне эту задачу, напишите заявление об уходе с указанием любой причины.
Примаков в эти недели чувствовал себя очень плохо, страдал от тяжелого радикулита, нуждался в операции. Но присутствия духа не потерял и твердо сказал:
– Нет, я этого не сделаю. Облегчать никому ничего не хочу. У вас есть все конституционные полномочия подписать соответствующий указ. Но я хотел бы сказать, Борис Николаевич, что вы совершаете большую ошибку. Дело не во мне, а в кабинете министров, который работает хорошо: страна вышла из кризиса. Люди верят в правительство и его политику. Сменить кабинет – это ошибка.
Характер Примакова в Кремле знали, поэтому предусмотрели все варианты. Ельцин вызвал главу администрации Александра Стальевича Волошина, который вошел в кабинет с уже готовым указом об отставке главы правительства.
