Кольцо княгини Амондиран (СИ) - Анна Стриковская

Это произошло еще до того, как отряд преодолел перевал. С тех пор девушки как сговорились: везде ходили только вместе и не давали Ромуальду возможности поговорить с одной без свидетелей. Так что все взгляды, вздохи и страдания только взглядами и вздохами и оставались, не получая никакого материального выражения.

Во время остановок на природе или ночлега в придорожных постоялых дворах он неизменно находился среди наемников. Дамиан и Стефан, изображавшие личных слуг, могли в любой момент подойти хоть к одной, хоть к другой и поговорить, а с его стороны это выглядело подозрительно. Он было попытался, но советник пригрозил, что все сейчас же возвращаются в Амондиран и дальше он может поступать как знает. Князь не первый год был знаком с Дамианом, чтобы думать, что это пустая угроза. У того никогда слово с делом не расходились.

Так что до самого Стомбира он маялся и томился сразу по двум причинам. Во — первых, он был отлучен от предмета своей страсти, а во — вторых, он так и не смог выбрать, в кого именно влюблен.

Конечно, девушки были очень друг на друга непохожие и чувства вызывали различные. На Тину хотелось смотреть и смотреть, ловить каждое движение ее изящного, грациозного тела, каждую мимолетную улыбку. Ромуальд представлял ее себе в разных видах и мечтал, что когда‑нибудь сможет увидеть это не только в воображении. Его глаз художника уже представлял себе будущий портрет. Это будет этюд „белое на белом“ — прекрасное обнаженное тело на смятых простынях. Прекрасные темные волосы Тины и ее глаза цвета грозового неба будут так волшебно выделяться на этом фоне!

Лина… От ее пахло теплом и уютом, вкусной едой и свежевыстиранным бельем. Она казалась мирной гаванью, в которой можно укрыться от всех бед мира. Ромуальд не забыл, как плакал на лининой мягкой и одновременно упругой груди и как она его утешала. Казалось, только она его понимает. Но в то же время он не воспринимал Лину как заменитель маменьки. Он хотел ее как женщину.

Кажется, ее манипуляции с родовыми артефактами Амондиранских князей и в самом деле были успешными. После свадьбы Ромуальд довольно скоро потерял интерес к женщинам кроме чисто художественного. В принципе так и должно было быть: магия брачных колец гарантировала верность супругов. Но в данном случае ему даже собственная жена была не слишком нужна. Ей, к слову, тоже.

Азильда старалась отвадить мужа от спальни, а он не протестовал. Зачем? Ее портрет он уже написал, а она, видите ли, обиделась. Ромуальд иногда изменял Азильде, но редко и вроде как по обязанности: должен же мужчина спать с женщинами, это полезно для здоровья. Жгучего желания, как в юности, больше не было. Ромуальд объяснял это тем, что стареет. Но какая, к демонам, старость в тридцать лет?!

А после того, как Лина занялась его кольцом и что‑то в нем подправила, к нему вернулась любвеобильность молодости в самом своем практическом выражении. Привлекательных женщин хотелось хватать и тащить в постель. И объекты как назло все время маячили перед глазами. Только вот ситуация складывалась так, что ни с одной он не мог остаться наедине и предаться страсти, не опасаясь, что через пару минут их тет — а-тет не будет грубо прерван. О возможности отказа он даже не думал: кто же откажет, нет, не князю, а красивому и талантливому мужчине?

И вот наконец ему улыбнулось счастье. В Стомбирской гостинице девушек разместили в роскошном номере с двумя выходами: из гостиной и из комнаты компаньонки. Дамиан и Стефан, все время торчавшие рядом с „хозяйкой“, отправились в мансарду, где были комнатушки для слуг, наемников расселили по двое в пристройке во дворе, а ему Роберт организовал пост в коридоре, как раз между двумя дверями, ведущими к вожделенным красавицам. Он должен сторожить их всю ночь до утра. От кого? Гостиница здесь приличная, вряд ли кто‑то осмелится покуситься на постоялиц.

Сейчас, пожалуй впервые за все путешествие, Ромуальду представилась возможность хотя бы поговорить, попытаться объясниться хоть с одной их девушек. С какой? С какой получится. Он решил положиться на судьбу.

Поначалу ему не везло. Дамиан и Стефан все время ходили туда — сюда: под видом получения указаний на завтра от хозяйки они сверяли планы и договаривались об условных сигналах.

Затем Роберт решил проверить, как „Гюнтер“ справляется с охраной объекта и пару раз внезапно нагрянул на этаж. К счастью, Ромуальд не успел придумать план обольщения, поэтому стойко оставался на своем посту.

После полуночи все стихло. Даже из трактира больше не доносились голоса. В пристройке, в которой разместили наемников, погас свет. Погас он и в комнатах девушек.

Ромуальд уже хотел бросить монету, чтобы решить, в какую дверь постучать, но судьба уже решила за него. Когда он наконец нашел в кармане серебряный горт, из‑под двери комнаты компаньонки заструился слабый свет, раздался шорох и на пороге появилась Лина в своем уютном байковом халатике и пушистых тапочках. В руке у нее был трехрожковый подсвечник с единственной свечой.

Она вышла, увидела Ромуальда и обрадовалась:

— О, Гюнтер! Я совсем забыла что ты тут. Отлично! Можешь сходить вниз и попросить графин с водой? Я тебя тут подожду и заодно покараулю.

Она совершенно сбила его с толку. Князь начал с того, что взял из рук магички подсвечник и кротко потопал вниз. К счастью, ему у самой лестнице попалась служанка, которая как раз убиралась в помещении трактира сразу после закрытия. Она поначалу не могла взять в толк, что нужно этому красивому парню. Ей казалось что вода — только предлог и она пыталась задержать молодого наемника, недвусмысленно подставляя ему свой обширный бюст. Но он все же сумел убедить ее принести с кухни графин и ушел, забрав его, на что деваха смертельно обиделась.

Когда князь с графином прибежал на второй этаж, Лина сидела на его месте в обнимку с арбалетом и клевала носом.

Ромуальд поставил графин на столик, подхватил девушку на руки, удивляясь, что она столько весит, и потащил в комнату. Лина проснулась и стала тихо ойкать, убеждая мужчину поставить ее на пол. Она тяжелая, он надорвется. Князь готов был ее уверять, что она легкая как пушинка, но тут вдруг почувствовал, что еще мгновение — и он уронит свою ношу. Пришлось опустить ножки девушки на пол, но прекратить ее обнимать было выше сил.

Он зарылся лицом в пушистые растрепавшиеся волосы магички, руками прижал ее к себе потесней и замурлыкал прямо в ухо:

— Лина, Лина, чудо мое, прелесть, сладкая моя девочка…

В ответ услышал:

— Гюнтер, забери из коридора графин с водой и подними с пола арбалет, я его уронила. И не стой столбом: войди в комнату и закрой дверь.