Принц и пилигрим - Мэри Стюарт

Но она не могла говорить, я видел, что не могла, а только цеплялась за мою одежду, дрожала и плакала.

Тогда я обратился к ней ласковее:

— Что бы ни случилось, Линд, я не смогу тебе помочь, не зная, в чем дело. Подойди поближе к огню, успокойся и расскажи мне.

Я попробовал отцепить ее руки, но она только крепче ухватила край моей одежды. И зарыдала в голос:

— Не держи меня здесь, господин, дай мне убежать! Или же помоги мне! У тебя есть власть — ты Артуров человек, — тебе не страшна моя госпожа…

— Я помогу тебе, если ты будешь отвечать на вопросы. Что с сыном короля Артура? Кто это приехал сейчас в замок, король Лот?

— Да! О да! Он вернулся домой, еще и часу не прошло. Он бешеный, говорю тебе, бешеный! А она даже не попыталась ему помешать. Только смотрела и смеялась.

— В чем помешать?

— В убийстве младенца.

— Он убил ребенка, которого нашел у Моргаузы в замке?

Она была вне себя и даже не заметила, как странно прозвучал мой вопрос.

— Да, да! — Она судорожно всхлипнула. — А ведь это был его родной, его собственный сын! Я присутствовала при родах и могу поклясться богами-хранителями моего очага, он был…

— Что-что? — сразу насторожился стоящий у порога Ульфин.

— Линд, — прервал я ее. — Сейчас не время для загадок. — Я наклонился, поднял ее на ноги и помог ей устоять. — Говори. Расскажи мне все, что там произошло.

Она прижала запястье к губам и через несколько мгновений уже смогла более или менее связно рассказывать:

— Он приехал страшно злой. Мы ожидали этого, но не до такой степени. Он слышал, о чем люди говорят, что, мол, верховный король возлежал с Моргаузой. Ты тоже знаешь это, милорд, ты знаешь, что это правда… Так вот, король Лот страшно негодовал и ярился, называл королеву блудницей, прелюбодейкой. Мы все были там, ее придворные дамы и служанки, но ему горя мало, а она… Если бы она была с ним ласкова, даже солгала бы… — Линд судорожно сглотнула. — Это бы его утихомирило. Он ей поверил бы. Он перед ней никогда не мог устоять. Мы думали, она так и будет себя вести. Но она… Она расхохоталась ему в лицо и сказала: «Разве ты не видишь, как он на тебя похож? Неужто ты думаешь, юнец Артур мог зачать такого сына?» А он ей на это: «Так, стало быть, это правда? Ты была с ним?» А она ему: «А отчего ж и нет? Ты на мне жениться не желал. Предпочел взять вместо меня эту слащавую куклу Моргану. Я ведь тогда не была твоей, верно?» Тут он еще того более разозлился. — Линд передернулась. — Посмотрел бы ты на него тогда, даже ты небось бы испугался.

— Несомненно. А она?

— Ничуть. Пальцем не шевельнула. Сидит себе в своем зеленом платье, вся в драгоценных каменьях, и улыбается. Можно подумать, нарочно хочет его разозлить.

— Так оно и было, — сказал я, — Продолжай же, Линд, не медли.

Она уже совсем овладела собой. Я отпустил ее, и она стояла, все еще дрожа, но отрешенно, горестно скрестив на груди руки, как стоят плакальщицы над гробом.

— Он сорвал с колыбели полог. Дитя заплакало. А он говорит: «На меня похож? Пендрагонов пащенок темноволос, и я темноволос. Вот и все сходство». Тут он увидел нас, женщин, и велел всем убираться вон. Мы разбежались. Он был как бешеный волк. Остальные все убежали из королевских покоев, я же спряталась за пологом за дверью. Я думала, что… я думала…

— Что ты думала?

Но она только покачала головой. Слезы капали, отсвечивая в пламени очага.

— И ют тогда-то он это и сделал. Младенец перестал плакать. Раздался стук, будто колыбель опрокинулась на пол. А королева говорит, спокойно, точно ей дела нет: «Напрасно ты мне не поверил. Это был твой ребенок от одной шлюхи, которую ты приласкал в городе. Говорили же тебе, что он на тебя похож». И засмеялась. Он сначала помолчал, слышно было, как он дышит, а потом сказал: «Темные волосы, и глаза уже начали чернеть. Его пащенок был бы таков же. Где же тогда он?» А она: «Он родился хилый и умер». А король ей: «Опять лжешь!» Она тогда говорит негромко и раздельно: «Да. Я лгу. Я велела повитухе унести его и найти такого, чтобы не стыдно было тебе показать. Может быть, я была не права. Но я поступила так для спасения твоей и моей чести. Рожденного мною младенца я видеть не могла. Мне мерзко было произвести на свет ребенка от другого мужчины, не от тебя. Я надеялась, что, может быть, все-таки понесла от тебя, но тот, кто у меня родился, был его ребенок. Я не солгала, что он родился хилый. Будем надеяться, что он уже тоже умер». И тогда король сказал: «Надеяться — мало. Надо действовать наверняка».

На этот раз Ульфин не выдержал и спросил:

— Вот как? И что же?

Девушка судорожно вздохнула.

— Она переждала немного, а потом проговорила — эдак насмешливо, как говорят, чтобы подначить мужчину на опасное дело: «Что же это значит — действовать наверняка, король Лотиана? Разве, может, перебить всех младенцев в городе, рожденных после Майского праздника? Я же сказала тебе, что не имею понятия, куда его дели». А он даже раздумывать не стал. Он дышал со свистом, словно на бегу. И сразу же говорит: «Ну, значит, так я и сделаю. Да-да, всех, и мальчиков, и девочек, иначе как я узнаю тайну этих дьявольских родин?» Тут я хотела было убежать, да ноги не послушались. Королева попробовала ему возразить: что, мол, люди скажут? Но он оборвал ее, подошел к дверям и кликнул своих командиров. Те бегут на королевский зов, а он им дает то самое распоряжение, кричит: всех новорожденных в городе!.. Что там еще говорилось, я не помню. Я боялась, что сейчас упаду в обморок, вывалюсь из-под полога и все меня увидят. Слышала только, как королева причитала жалобным голосом что-то про приказ верховного короля и что, мол, Артур не желает терпеть разговоры, которые пошли после Лугуваллиума. Солдаты ушли. А королева уже больше не плакала, она смеялась, милорд, и обнимала короля Лота. И так она с ним разговаривала, будто он совершил невесть какой доблестный подвиг. Тут он тоже стал смеяться и говорит: «Да-да! Пусть думают, будто это Артурово деяние, а не мое. Оно очернит его имя, как я не смог бы, сколько бы ни старался». И они удалились в опочивальню и затворили за собой двери. Я услышала, как она меня зовет, но выскользнула из замка и побежала со всех ног. Она злодейка! Я всегда ее ненавидела, но она ведьма, она держала меня в страхе.

— Тебя никто не обвинит за дела твоей госпожи, — успокоил я ее. — А теперь ты можешь искупить свое в них участие. Отведи меня туда, где спрятан сын верховного короля.