Венец рабов - Дэвид Вебер

Не то, чтобы этот мужчина не производил впечатления любезного и радушного человека. Антон был совершенно уверен, что никто и никогда не мог обвинить вице-губернатора Кассети в неотёсанности и невежестве. Однако, поскольку то же самое можно было сказать в отношении любого обходительного шакала, Антон обращал на такое мало внимания. А об Ингемаре Кассети он знал более чем достаточно, чтобы испытывать уверенность в том, что его интуитивная реакция имела под собой веские основания.

Однако и помимо этого в самой Штейн было нечто вызывающее у Антона беспокойство. Может быть, неосязаемое впечатление того, что её скорбь о смерти отца сильно уступает восторгу от новообретённых власти и влияния. Джессика Штейн была не просто дочерью; она на протяжении как минимум двадцати лет была ближайшим помощником и соратником Иеронимуса Штейна. Теперь, когда основатель РА был мёртв, она быстро и уверенно подхватила его скипетр.

И…

Антон достаточно ясно представлял, как она поступит, получив власть. Если бы у него и имелись сомнения, то они развеялись при виде очевидного взаимопонимания между Джессикой Штейн и Ингемаром Кассети. Ассоциация Ренессанса уже многие годы была расколота подспудной межфракционной войной, ничуть не менее жестокой от того, что велась она без пролития крови. Приближённо ей можно было охарактеризовать как конфликт между "голубями" и "ястребами"… или, наверное более точно, между людьми, предпочитающими, чтобы продолжительная, терпеливая, просветительская и нравоучительная кампания преобразовала всё общество Лиги, и теми, кто надеялся на нечто менее обширное, зато быстрое и надёжное. Мягкость и неспешность против быстроты и жёсткости.

Наиболее очевидным способом для проведения подобной "быстрой и жёсткой" кампании для АР было заручиться поддержкой - в обмен на собственную - одного из влиятельных секторальных губернаторов Солнечной Лиги. Вуаля* [Вот и всё (франц.)]…

Ингемар Кассети был политическим "человеком для неприятных поручений" некоего Оравила Баррегоса, губернатора небольшого, однако промышленно высокоразвитого и богатого Сектора Майя. Который также являлся одним из губернаторов, прославившихся - точнее говоря, не так опозорившихся как прочие - своими сравнительно высокими этическими стандартами и отсутствием продажности. Из всех губернаторов секторов Солнечной Лиги Баррегос был наиболее сочувственно настроен по отношению к Ассоциации Ренессанса и по крайней мере формально поддерживал программу АР, так называемые "Шесть Основ".

Насколько искренне он это делал, оставалось, конечно же, под вопросом. Антон был совершенно убеждён, что Баррегос не слишком симпатизировал, если симпатизировал вообще, первым трём из этих "Шести Основ": призывам АР к созданию подлинно федеральной структуры правительства Солнечной Лиги, принятию антитрестовых законов и учреждению представительного органа для осуществления всенародного контроля над бюрократической системой. Назначение Кассети вице-губернатором говорило достаточно много о личных амбициях Баррегоса, а человек такого склада навряд ли искренне поддержит нечто, способное ослабить его собственную власть. С другой стороны, он вероятно благосклонно относился к трём другим основам: отмене различных степеней гражданства, ликвидации Управления Пограничной Безопасности и искоренению генетического рабства.

Сектор Майя был для Солнечной Лиги аномалией. Центральная планета сектора под названием Курящая Лягушка обладала промышленностью и экономикой развитой не хуже, чем у любой другой планеты галактики, а большинство других населённых миров сектора немногим ей в этом уступали. С точки зрения социальной структуры сектор больше походил на автономные внутренние миры Лиги, а не на внешние колонии. Он имел мало общего с большинством секторов, всё ещё находящихся под контролем назначенных Управлением Пограничной Безопасности губернаторов. Для Сектора Майя резкая социальная стратификация, характерная для большей части Лиги за исключением внутренних миров, не была ни необходима, ни экономически выгодна - а политические ограничения являлись чрезвычайно раздражающими.

Несмотря на то, что он сам был первоначально назначен УПБ, губернатор Баррегос уже многие годы возглавлял всё расширяющееся движение за изменение статуса Сектора Майя. УПБ противилось этому со своей обычной тяжеловесной грубостью, однако (во всяком случае, пока что) не рисковало сместить популярного губернатора. Это, пожалуй, могло бы даже вызвать открытое восстание. И хотя УПБ обычно не слишком беспокоилось относительно восстаний на периферии, поскольку на отсталых планетах, где они вспыхивали, восстания легко было подавить, восстание в Секторе Майя могло быть…

Опасным. Если оно не будет быстро сокрушено, одна даже Курящая Лягушка обладала ресурсами, достаточными для создания довольно внушительного флота. Не такого, что мог бы выстоять против отмобилизованного Флота Солнечной Лиги, однако достаточно мощного, чтобы последствия привлекли внимание публики Лиги к приведшей к подобному фиаско политике УПБ.

По своей природе УПБ являлось ночным хищником. Подвернуться тщательному изучению их деятельности при свете дня было последним, в чём нуждались управлявшие им бюрократы - и ещё меньше это было нужно являвшимся их неофициальными партнёрами коммерческим трестам.

Поэтому Баррегос оставался на своём посту; поэтому размах требований о предоставлении Сектору Майя независимого статуса продолжал расти; поэтому УПБ продолжала реагировать подобно мезозойскому динозавру. Это была ситуация, напоминавшая Антону бурление воды в закупоренном котле.

Пока Антон предавался этим размышлениям, устойчиво текущий поток посетителей мягко, но настойчиво вынес его на край помоста, после того как он выразил свои соболезнования. Тут, когда они оказались вне пределов слышимости Джессики Штейн и её приближённых, Руфь облекла в слова то, о чём думал Антон.

- Сунь Ятсен умер. Да здравствует Чан Кайши.

Антон был поражён. Он не ожидал от столь юной девушки такой искушённости в истории. И ещё раз предостерёг себя от недооценки принцессы.

Дю Гавел кивнул.

- Как и любая историческая аналогия, - произнёс он, - эта не слишком точно соответствует ситуации. Однако… да. Я и сам об этом подумал, хотя мне всё это больше напоминает эпизод из истории Индии. Ганди и всё, что было после него. Но аналогия с Гоминьдан тоже неплоха. Вообще-то, наверное даже лучше моей. Как и АР, Гоминьдан начался как общество идеалистов. А затем, после смерти Сунь Ятсена, превратился по существу в фасад для генералов-милитаристов. Которые оказались столь же жестоки и коррумпированы как и императорские мандарины - и намного хуже образованны.