Ученик Бешеного - Виктор Доценко

И дело было не столько в краже, сколько в том, что Рваный, захваченный врасплох хозяином кур, от всей души побил его, но напоследок тот умудрился повторить «бессмертный подвиг Тайсона» — укусил вора за ухо, за что к нему и прилипло погоняло Рваный. Обозлившийся влиятельный родственник постарался, чтобы обидчик тещиного кузена получил на всю катушку.

Отсидел он более полутора лет, то есть чуть больше половины положенного срока, а потому, не имея серьезных претензий со стороны администрации лагеря, мог претендовать на снисходительность. Аристарху Петровичу удалось его вытащить на условно–досрочное, и Рваный, узнав, кому он обязан освобождением, дал слово и Иннокентию, и своему благодетелю беспрекословно выполнять все, что ему будет поручено…

А праздновать мы сегодня будем… — Молоканов взглянул на своего партнера, — день рождения нашего дорогого Кеши!

Ура–а-а! — закричали Боня и Рваный, а Иннокентий смущенно потупил взгляд…

Эти трое искренне уважали своего босса. Они радовались предстоящему празднику точно так же, как сотрудники Константина Рокотова на их спонтанной вечеринке.

Но двое из этих троих не предполагали, какое будущее в скором времени их ждет. Они должны были превратиться в послушных роботов, и от любого из них в случае неподчинения или какого‑то сбоя можно было избавиться, как говорится, без шума и пыли…

Страшное злодеяние чеченских террористов возмутило и Аристарха Петровича. И он со всей искренностью осудил их преступление. Во–первых, Молоканов не любил резких перемен, во–вторых,

предпочитал лично владеть ситуацией и руководить по собственному усмотрению.

Сообщение о захвате застало его во время сексуальных баталий со свеженькой проституткой. Позвонил преданный Боня.

Ты чего, дружок, забыл, о чем я тебе говорил? Никогда меня не беспокоить, если я предупреждаю об этом, — недовольно произнес Молоканов.

Я рискнул, хозяин, чтобы потом вы не рассердились еще больше за то, что не сообщил сразу, — обреченно проговорил его телохранитель.

Вот даже как! Ладно, говори, там посмотрим, что с тобой делать: всыпать по первое число или наградить…

Полчаса назад всех зрителей мюзикла «Норд- Ост» захватили чеченские террористы!

Да ты в своем уме? Мой сын на днях там был: в зале же около тысячи мест…

— Захвачено около восьмисот человек, в том числе и несколько десятков детей!

Вот суки! — выругался Аристарх Петрович. — Все настроение испортили, паразиты!

О ком ты, милый? — томно потянувшись, спросила проститутка–кореянка и полезла к нему с поцелуем.

Вали отсюда! — грубо оттолкнул ее Молоканов. — Там террористы людей захватили, того гляди взорвут все, а ты со своими нежностями лезешь…

Кого захватили?

Всех зрителей «Норд–Оста»! — Молоканов взял телевизионный пульт и включил НТВ.

Как раз в тот момент показывали интервью с главарем террористов. Вокруг него стояли совсем молодые чеченки, увешанные поясами со взрывчаткой, и чечены в масках. У женщин были пистолеты, в руках мужчин — автоматы.

Никто из нас не боится смерти, и все готовы

умереть во славу Всемогущего! Аялах акбар! — выкрикнул чеченец, и его соратники подхватили:

Аллах акбар!

Аллах акбар!

Господи! — всплеснула кореянка руками. — Там же мои родители и сестренка! Я сама доставала им билеты! — Из ее глаз мгновенно хлынули крупные слезы отчаяния.

Вскочив с кровати, девица быстро оделась и повернулась к Молоканову:

Я пойду, Арик?

Конечно, иди… Боня тебе заплатит…

А… — отмахнулась она, — потом, все потом!..

Тебя отвезти?

Нет, дорогой, я на машине.

Когда проститутка ушла, Аристарх Петрович, не отрывая глаз от экрана, накинул халат, сунул ноги в тапочки и отправился к Водоплясову, чтобы даже эту трагедию использовать в качестве аргумента в деле «перевоспитания» своего партнера.

Когда он вошел в лабораторию, изобретатель тоже внимательно наблюдал за событиями на Дубровке.

Смотришь? — не без ехидства поинтересовался Аристарх Петрович.

Смотрю…

И что скажешь об этих черножопых?

А что тут скажешь? Терроризм не имеет национальности: он может быть и черным, и белым, и желтым…

Это точно! Но я не об этом. Ты так переживал за тех, кому я отвел роль подопытных… Причем, заметь, среди них не было ни одного порядочного человека. Ни одного!

Вы считаете, что среди богатых не может быть порядочных людей?

Среди новоиспеченных богатых в России? На все сто процентов уверен, что среди них не может

быть порядочных людей! Нельзя оставаться порядочным человеком, если при официальной зарплате в пять–десять тысяч деревянных ты покупаешь шестисотый «Мерседес», двухпалубную яхту, двух-, трех-, а то и четырехэтажную виллу, каждые выходные летаешь на Канарские острова…

Вот и выходит, что мы с вами далеко не порядочные люди, — подытожил изобретатель.

Э–э, милый, это как посмотреть… — протянул Молоканов. — По крайней мере, мы с тобой простых людей не трогаем, не грабим их, не пускаем по миру. Более того, насколько тебе известно, мы и с богатыми‑то поступаем по–честному.

Это как, интересно? — удивился Водоплясов.

Разве мы все забираем у них? Нет, оставляем детям и женам вполне достаточно, чтобы не бедствовать, — нравоучительно произнес Молоканов. — А представь себе, если бы эти обдолбанные наркотиками чеченцы прошли через наши руки?

Да, в минуту все закончилось бы, — вынужден был согласиться Иннокентий.

Вот именно, дорогой мой партнер! — самодовольно заключил Молоканов…

Однако трагические события на Дубровке недолго занимали Молоканова: он был уверен, что «своя рубашка ближе к телу». Кроме того, он считал, что все люди на земле сильно ему задолжали. А потому его мысли крутились только вокруг собственной персоны.

Джинна выпустили из бутылки…

Глава 12

В отличие от Молоканова, Константина Рокотова трагедия с заложниками «Норд–Оста» настолько вывела из себя, что у него наступила полная апатия. Ничего не хотелось делать, ничто не интересовало, и несколько дней он провалялся в постели, не отвечая на звонки и питаясь всухомятку. Причем не ощущая голода, а по привычке: вроде так надо.

Трудно сказать, сколько продлилось бы это состояние, но вдруг кто‑то позвонил в дверь. В первый момент Константин подумал, что открывать не будет, но когда снаружи настойчиво забарабанили, он вскочил с намерением обругать нахального гостя. Распахнув дверь настежь, Рокотов виновато замер: он увидел встревоженные глаза матери.

Господи, сынок, живой! — воскликнула она, и по щекам полились слезы радости.

Живой, мама, живой! С чего ты взяла, что со мной могло что‑то случиться?

Как с чего? Звоню домой — не отвечает никто, звоню на работу, говорят, несколько дней не приходил, пытаюсь что‑нибудь выяснить, говорят, ничего не знаем…

Константин чертыхнулся про себя: ему и в голову не могло прийти, что мать станет его разыскивать. Своим сотрудникам он приказал заниматься

текущими делами, а его не беспокоить. Не вдаваясь в подробности, сообщил, что необходимо завершить одно дело, которое давно висит на нем.

Да что может случиться с твоим сыном плохого? — нарочито бодрым тоном произнес Константин и нежно прижал ее к груди. — Не плачь, мама, все хорошо…

Ты правду говоришь? Ничего не скрываешь? — Женщина недоверчиво разглядывала Костю.

В который раз он отметил, что мать может спокойно не слышать и не видеть его по нескольку недель, но стоит ему заболеть или столкнуться с какими‑то неприятностями, как она это интуитивно улавливает и мгновенно бьет тревогу.

Вот и в этот раз, почувствовав, что с ним что‑то происходит, она тут же бросилась его «спасать». Глядя ей в глаза, Константин понял, что переубедить ее не выйдет, а попытаться что‑то объяснить ему не под силу. Поэтому он нежно обхватил ладонями ее лицо и серьезно произнес:

ТЕПЕРЬ все в полном порядке! — и тихо добавил: — Спасибо тебе, мама!

Она сразу поняла, что имел в виду Константин, и мгновенно успокоилась:

Ну вот и хорошо. Чаем напоишь?

Господи, проходи, мама! — Только сейчас Константин сообразил, что они стоят на пороге.

Небось, в холодильник даже мышь не заглядывала? — Отворив дверцу, она усмехнулась: — Так я и думала! — И принялась разгружать два увесистых пакета, предусмотрительно принесенных с собой.

Да я, мама, дома редко питаюсь… — попытался оправдаться Константин.

Ага, вижу, — кивнула мать на гору немытой посуды. — Ставь‑ка чайник и приберись в комнате:

наверняка там бардак. — Она осуждающе покачала головой.

А ты, мама, будто сквозь стены видишь? — искренне удивился Константин.

Мне и не нужно смотреть сквозь стены, просто я знаю своего непутевого сына.