Убитая монета - Вадим Владимирович Ширяев

Как и большинство настоящих коллекционеров, Александр Дыбенко недолюбливал музеи, потому что во многом они — вещь в себе. И еще для себя, или для узкого круга допущенных. Как заявил со скромной гордостью заведующий отделом нумизматики одного московского музея, у них там лежит материала не на одну докторскую диссертацию. Хотя о невежестве большинства музейных научных работников проще всего судить по подписи к фотографиям, которые выложены на сайтах. А еще они любят рисовать на монетах свои инвентарные номера — к примеру, тушью, в том числе красной… и при этом используют фонды, практически, как свою частную собственность. Среди нумизматов ходят упорные слухи о том, что копированные штемпели для изготовления современных подделок изготавливают с монет, хранящихся в наших музеях. Почему? Потому что раньше для подделок брали экземпляр, купленный на аукционе. И на клоне монеты оставались «родимые пятна» — характерные индивидуальные признаки, которые можно определить по описаниям, или даже по фото с аукционов, которые выложены в Интернете. Тогда стали брать на время прототипы из музеев, изображения которых не найти в свободном доступе, монеты идеальной сохранности…

Музейные фонды, якобы для ответственного хранения, находятся под замком у отдельных конкретных работников, которые не пускают к «своим» монетам больше никого. Отпуск или командировка? Ключи только у них, и ни у кого нет доступа. Лет десять назад он сам, просто на пробу, вышел из Эрмитажа, мимо рамки, с большим сувенирным жетоном в кармане — и никто его не остановил. А между тем и миллионную монету можно так вынести, это ведь даже не картина из фильма про «стариков-разбойников». Потому некоторые музейщики и стараются саботировать оцифровку коллекции, или превращать ее в профанацию, делая такие жуткие фотоснимки, что хоть стой, хоть падай…

Что, скажем, мешает им заменить в запасниках музея красивые монеты идеальной сохранности на такие же убитые и «дырявые», которые будут стоить в десятки даже сотни раз меньше? А ведь по единицам хранения все сходится — был один предмет, один и остался. Знаменитая пересортица советского времени. Мимо нее, говорят, не прошел тогда и покойный Леонид Леверман, пополнявший таким образом свои запасы. Кстати, в новые времена предлагался проект закона, — а вроде уже и не проект, — по которому, в частности, все нумизматы признавались только временными держателями музейных фондов…

Вообще, в музеях выставляется не более одного или трех процентов от вечно «хранящихся» в запасниках монет. Массив музейных экспонатов не используется никак, и дай бог, если хорошо хранится — но почему-то считается, что это лучше частного хранения? Например, наш уникальный червонец 1706 года, или уникальный для музеев России червонец 1744 года — в Вене, в музейной, экспозиции не представлены. Они там не интересны. Но ведь и у нас есть то, что не интересно своим — миллионы монет в запасниках музеев. Вот бы обменяться, но музейные работники категорически против, хотя были готовы, еще в недавнем прошлом, давать свои монеты на временную экспозицию.

И таких вещей по всему миру много. Чуждых по месту, и вообще не музейных по своей ценности вещей, даже совершенно обычный антиквариат. Вот, до революции в Российской Империи была, к примеру, разумная практика. В 1911 году все тот же Эрмитаж продавал на аукционе в Германии очень редкие европейские монеты — дубли из своей коллекции, а на вырученные деньги мог приобрести то, что его интересовало…

— О чем задумались, товарищ Матрос?

— Естественно, о вас, наследная принцесса…

Мария появилась неожиданно — только что ее не было, и вот она уже присела рядом, на скамейку:

— Кажется, дождь начинается?

— Похоже на то, — согласился Александр. — Пойдем куда-нибудь под крышу?

— Да, сейчас, только вот… — госпожа Леверман открыла сумочку, достала дорогую сигарету и щелкнула зажигалкой:

— Ох, как хорошо! А то у них тут даже покурить нигде нельзя приличной девушке.

И это действительно так, антитабачный закон, действующий в стране, запрещает курить, практически, везде, если не считать специальных мест для курения. Покидать территорию таких мест с зажженной сигаретой категорически запрещено, нарушителю грозит крупный штраф или даже тюремное заключение. Разумеется, и то, и другое сейчас оказалось бы для них обоих совершенно некстати, однако остановить Марию было невозможно. Так что собеседнику оставалось только посматривать по сторонам с явным неодобрением и некоторой опаской.

— Как все прошло?

— Ты про знакомство с братиком? По-моему, нормально. Вполне разумный парень.

— Договорились?

— А куда он денется?

Нумизмат Александр Дыбенко по прозвищу Матрос догадался обо всем достаточно давно — еще в тот день, когда увидел на окраине Цюриха, какой-то старый каталог аукциона Dorotheum, с такими же точно пометками, какие делал в свое время Леонид Леверман. Потому что у каждого серьезного коллекционера вырабатывается со временем своя, характерная и неповторимая, манера работы с каталогами. Кто-то может словами приписывать что-нибудь вроде «взял» или «куп», кто-то обводит кружком интересные лоты, некоторые на полях ставят множество восклицательных или вопросительных знаков… Особенности почерка Левермана и условных обозначений, которые он использовал, Александр научился определять безошибочно, когда исследовал тысячи карточек и тетради, которые оказались в распоряжении Олигарха. Тем более что и тогда они оба не слишком-то поверили в скоропостижную гибель Леонида Борисовича.

Так вот, каталог у наследников Бильмана в доме был, хоть и не свежий, но выпущен явно спустя много лет после гибели Леонида Левермана…

Наконец, Мария сделала последнюю, почти до фильтра, долгую затяжку и со всего маху запустила сигаретой в урну. Окурок описал по воздуху красивую дугу. Александр с облегчением выдохнул, и даже перестал на какое-то время оглядываться в поисках полицейского патруля.

— Идем в гостиницу? — Поднялась госпожа Леверман со скамейки.

— Прошу прощения, один момент… — Прежде, чем последовать за ней, коллекционер аккуратно вылил в мусор остатки своего кофе из картонного стаканчика. На всякий случай, чтобы никому потом не пришлось разбираться по поводу случайного возгорания…

Заблудиться можно даже в столице крохотного княжества Лихтенштейн. Особенно, если есть о чем поговорить по дороге, а погода и время пока позволяют пройтись вокруг замка. Надо только вовремя уступать дорогу велосипедистам.

— Думаешь, этот Йозеф Гильман был в курсе, кто такой его отец на самом деле?

— Даже если не знал, то в какой-то момент явно начал догадывался…

На сегодняшнюю встречу Александра не пригласили.

Таинственный и почти всемогущий благодетель по фамилии Белкин, который после убийства Живчика помог им выбраться из Вены, посчитал, что в этом нет необходимости. Но Дыбенко, впрочем, и не возражал — по дороге, в автомобиле с российскими дипломатическими номерами, он