В погоне за мечтой - Марси Мартин

Ники сорвала липкую ленту с губ.

— Джек! — истошно закричала она, когда вцепившиеся друг в друга мужчины покатились к краю пропасти.

Ники вглядывалась во тьму, срывая дрожащими пальцами ленту, связывавшую ее ноги.

— Черт! Черт возьми! — ругалась она все громче. — Дьявол!

Тем временем мужчины встали… прямо на краю обрыва.

— Назад! — закричала она, но ее крик был заглушен звуком выстрела.

Ники вскочила на ноги и оцепенело посмотрела на место битвы, освещенное лунным светом. Казалось, время на миг остановилось, противники замерли в смертельной схватке. Тишину нарушало лишь громкое биение сердца Ники…

Из ее груди вырвался крик ужаса, когда оба — герой и мерзавец — сорвались со скалы.

Глава 12

Кэтрин проснулась от собственного крика и от того, что слезы ручьем катились у нее по щекам. Она встала, пошла в ванную и умылась холодной водой. Но это не помогло — она продолжала плакать и стонать.

Каким реальным все было — и нападение клоуна, и их драка на краю обрыва. А потом Джек упал… Кэтрин пыталась избавиться от этих видений, и через несколько минут журчание воды немного успокоило ее.

Вытерев лицо полотенцем, Кэтрин, покачиваясь, вышла из ванной. К ее удивлению, солнце уже встало. И тут она увидела Элиота. Одетый, он стоял в изножье кровати и вызывающе смотрел на нее. Внезапно он брезгливо швырнул на смятые простыни листки бумаги. Рукопись! Глаза Кэтрин вспыхнули.

— Где ты взял это?

— В твоем письменном столе.

— Мне не нравится, когда роются в моих вещах, Элиот! Или читают мою работу без спросу!

— Работу? — издевательским — в точности как у тети Сибил — тоном переспросил Элиот. — Надеюсь, ты не собираешься публиковать это?

— Мне немало усилий и времени стоило…

— Ты хочешь сказать, что тратила последние недели на это? Ты писала эту галиматью о ненормальном клоуне?!

— Это не галиматья. Это триллер — сейчас многие авторы пишут триллеры.

— Послушай, — проговорил Элиот. Его черные глаза горели от ярости. — Я сделал уступку и согласился, чтобы ты писала любовные романы. Но теперь уступку должна сделать ты. Я не позволю, чтобы имя моей жены стояло на дешевой, грязной книжонке.

Глядя на то, как он беснуется, Кэтрин вдруг почувствовала, как в ней поднимается и наполняет все ее существо неистовая сила, готовая смести все на своем пути.

— Что ж, тогда, полагаю, на книге не будет имени твоей жены. — Она увидела, как яростное выражение его глаз постепенно сменилось недоверчивым.

— О чем ты говоришь, Кэтрин?

Начав, Кэтрин уже не могла остановиться. Она подошла к кровати, сняла с пальца бриллиантовое кольцо и положила его на рукопись.

— У нас с тобой ничего не выйдет, Элиот.

Рейнолдс хрипло расхохотался.

— Ты шутишь.

— Я серьезна. Извини, что ввела тебя в заблуждение.

— Ввела в заблуждение? — переспросил он.

— Я тебе не нужна, Элиот. Во всяком случае, такой, какая я есть. И ты мне не нужен.

Его красное лицо побагровело; казалось, Элиот в мгновение ока вскипел от ярости.

— У тебя есть кто-то другой?

Кэтрин подумала о мужчине из ее снов, завоевавшем ее сердце так же, как и сердце Ники.

— Нет, — едва заметно улыбнувшись, ответила она. — Не в том смысле, в каком ты думаешь.

— Это безумие. Мы должны пожениться через три недели! Приглашены пятьсот человек!

— Надо сообщить им, что свадьба отменяется. Я позабочусь об этом.

Несколько мгновений Элиот молча смотрел на нее.

— Я не могу поверить в это, — наконец вымолвил он. — Да нет, я не верю в это. И не поверю.

— Боюсь, тебе придется, — спокойно произнесла Кэтрин. — Свадьбы через три недели не будет. Я вообще не выйду за тебя.

— Да что, черт побери, с тобой такое, Кэтрин? Ты больна?

Девушка с трудом сдержала смех.

— Попробуй обернуть это в свою пользу, Элиот. Ты можешь рассказать публично о нашем разрыве и вызвать тем самым симпатию избирателей. Это сыграет тебе на руку накануне выборов.

Элиот схватил кольцо.

— В следующий раз, — прорычал он, взмахнув им, — я буду разборчивее в выборе!

— Понимаю. Мне правда очень жаль, Элиот… — Она замолчала на полуслове, потому что Элиот выскочил из комнаты.

Внезапно Кэтрин охватило чистое, как родниковая вода, чувство свободы. Она сделала несколько шагов вслед за Элиотом и, словно в тумане, увидела, как он, рванув на себя входную дверь, выбежал из ее дома.

Часом позже Кэтрин надела купальный костюм с эмблемой Красного Креста, пристроилась в освещенном солнцем уголке кухни и выпила самую вкусную в жизни чашку кофе. Она спала всего часа два, но ощущала удивительный прилив энергии.

Какой чудесный день ждал ее! Воскресенье в Прибрежной клинике было днем развлечений. Кэтрин не давала обычных уроков, но занималась с детьми индивидуально и отвечала на их вопросы. Как правило, все они предпочитали просто шалить и плескаться в воде, а она наблюдала за ними до четырех часов.

Занятия в школе начинались во вторник после Дня труда, так что клиника переходила на иной режим работы — теперь она будет открыта только по выходным. Лето постепенно сменялось осенью. Был предпоследний день каникул. Дети будут на головах ходить, с улыбкой подумала Кэтрин. Пожалуй, она будет скучать по своим подопечным всю неделю.

Вернувшись с пляжа, она, возможно, позовет Анн-Мари на ужин и поведает ей новость о расстроенной помолвке. Кэтрин знала: сначала Анн-Мари будет огорчена. Но она желает ей счастья, так что все поймет. Господи, как же хорошо! Кэтрин еще никогда не была такой счастливой и довольной! Теперь она свободна и вольна делать все, о чем ей мечталось в мрачных стенах Уинслоу-хауса.

Вдруг кто-то позвонил в дверь. Кэтрин удивленно посмотрела на часы — было лишь начало девятого. Кто это пришел к ней в такую рань в воскресное утро? Уж наверняка это не Элиот.

Кэтрин подошла к двери и спросила:

— Кто там?

— Открой и сама увидишь, — донесся до нее сдавленный женский голос.

Кэтрин приоткрыла дверь и выглянула в щелочку.

— Ты одна? — спросила Марла.

— Марла?! — удивленно вскричала Кэтрин, широко распахивая дверь. — Да, я одна. Входи.

Ее рыжеволосая приятельница нерешительно вошла, и Кэтрин была поражена произошедшей с ней переменой. Марла повязана голову темной косынкой, на ней был длинный глухой черный жакет. Даже походка Марлы стала иной. Прежде от нее веяло весельем и озорством, но сейчас она вся как будто поникла.

— Как хорошо, что ты зашла, Марла. Я все время вспоминала тебя. Хочешь кофе?