Центурион - Елена Долгова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* * *
“Я упала со скал,” – подумала Джу. Кругом стояла кромешная темнота, от неудобной позы затекла шея. Она рванулась вперед, судорожно вдохнула и закашлялась. Вспыхнул неяркий свет, озарив тесно сжатое камнем пространство. Белочка опустилась на четвереньки, слезы текли ручьем, спазмы сжимали горло при каждой попытке вдохнуть.
– И-и-и…
– С возвращением, леди.
– У-у-у…
– Что такое?
– У-у-у…
– Вам помочь?
– У-у-убирайтесь отсюда. Не надо на меня смотреть.
– Пустяки. Смотреть не на что. Закройте рот и дышите носом, медленно. Вот так. У вас холодные руки, давайте сюда – я разотру.
– Что это было?
– Что-то вроде клинической смерти. Я увидел ваш синий ледяной трупик даже в кромешной темноте.
– Тьфу.
– Нет, это такой иллирианский юмор.
– Где мы сейчас?
– Понятия не имею – топография изменилась. Наш наблюдательный друг Хиллориан угостил нас очередным сюрпризом.
– Был взрыв?
– Да, прежний выход засыпан, потолок просел, мой фонарь разбился, колонель сбежал, потерялся проповедник.
– По поводу утраты проповедника – не слышу искренней скорби в вашем голосе.
– Нет, мне на самом деле жаль – подвижный был дед, мог бы пригодиться! Он чует железо на расстоянии. Вы сможете передвигаться?
– Попробую. Болит нога.
– Переломов нет, я проверял – это обычное растяжение. Пошли вперед, поищем другой выход.
Они двинулись в путь на четвереньках – по-другому не позволял низкий потолок.
– Мастер Фаллиа-а-ан!
– Ваше проповедничество-о-о!
– Глухо тут, ничего не слышно. Все равно, что кричать в ящик. Как вы думаете, он жив?
– Такие монолиты не умирают. Они вообще не рождаются – их делают из нержавейки, мелкими партиями на частных заводах Маркуса.
– Глупости.
“Он специально говорит всякую чушь,” – сообразила Белочка. “Он не хочет, чтобы я думала про то, что выхода нет. А выхода нет – я знаю, и мы все умрем здесь – и я, и мастер Фалиан, если он еще жив, и сам Стриж. Он боится, что я догадаюсь обо всем, боится услышать крик. Зря – я все равно не стала бы кричать, какой смысл? Разум, как мне страшно. Эти камни вот-вот рухнут нам на головы.”
Впереди, в прорезанной лучом темноте, что-то шевельнулось.
– Вот он, тут как тут, легок на помине. Ого, здесь попросторнее, нужно только миновать вот этот лаз. Давайте руку Джу, я помогу вам вылезти… Готово.
Место казалось незнакомым – или оно просто изменилось до неузнаваемости? Иеремия стоял посреди просторного участка вертикального тоннеля и, задрав подбородок, рассматривал источник света высоко над головой.
– Приветствую вас, господин луддит.
– Здравствуй и ты, сардарский офицер.
Стриж смутился.
– А это что? – Белочка показала на щетинистое существо, пристроившееся у ног Иеремии.
– Это технический грех, отродье пакости мировой, богопротивная игрушка, которую ты подарила моему внуку, – невозмутимо сообщил Фалиан.
Сайбер Тим переступил отростками.
– Откуда он взялся?
– Пришел из темноты.
– Сейчас не время вникать в оттенки убеждений, – вмешался Дезет. – Надо выбраться отсюда. Мастер проповедник, если я не ошибаюсь, там, в тридцати футах над нами – нормальный дневной свет. Наша задача – добраться до него. У кого есть разумные предложения?
Иеремия покачал головой.
– Здесь не влезет и белка. Высоко.
– Надо попытаться.
Попытки Стрижа не заняли и пяти минут, а закончились двумя падениями, к счастью, с небольшой высоты.
– Вы правы, ваше проповедничество. Там, повыше, камень совершенно гладкий – как стекло.
Они сидели, устало прислонившись к стене штрека. Пронзительно-белый день равнодушно сиял сквозь безнадежно недосягаемый выход. Белочка исподтишка рассматривала Стрижа – тот казался неестественно спокойным. “Это крайняя степень отчаяния,” – поняла она. “До сих пор, и уже давно, именно он удерживал нас всех, заслоняя от безумия, его внутренний резерв исчерпался”.
– Алекс…
– Что?
– Вам плохо?
– Как сказать – я не справился с задачей и невольно подставил компаньонов, то есть вас.
– Это неправда. Вы сделали все, что могли.
– Я сделал все ошибки, какие только можно было сделать. Сначала доверился колонелю, потом взялся мстить ему, не имея на это ни сил, ни средств.
– Как вы думаете, куда сейчас подался Хиллориан?
Стриж слегка оживился.
– Занятный вопрос. Сдается мне – он в душе не в ладах с Департаментом. Я не успел рассказать вам подробности, там, в колодце он прямо сказал мне, что не нуждается в свидетелях. Септимус не маньяк, у него есть на то веская причина, хотел бы я знать, какая.
– Мне кажется, он боится. Я даже уверена наверняка.
– О, Разум! – Стриж хлопнул себя по лбу. – Убегая, наш поспешный друг потерял кое-что забавное. Я подобрал уже в темноте, в последний момент, потом куда-то сунул. Не хотите взглянуть?
Дезет зашарил по карманам, отыскивая подобранную кассету.
– Вот она. При ком есть уником?
Машинка нашлась у Иеремии.
– От вас, ваше проповедничество, не ожидал. Технический грех.
Фалиан буркнул что-то неразборчивое.
– Дайте сюда. Спасибо. Подойдите поближе, включаю. Хорошо б еще, если бы эта штука заработала.
С минуту ничего не происходило. Потом по экрану медленно, нехотя поползли строки:
“Здравствуй и прощай, сынок. Надеюсь, что у тебя хватило терпения не трогать раньше времени последнее завещаньице Старика. Впрочем, тут мое собственное мнение полностью совпадает со мнением Железяки: вероятность того, что ты используешь кассету не ко времени, убийственно мала, и я благодарю МР за то, что он послал мне такого пунктуального человека.”
– Кто это?! Отец Хиллориана что ли?
– Не знаю! Тихо. Может быть, он назовет себя.
“А теперь ближе к делу. Я сказал тебе правду, Аномалия – это вторжение. Но не ищи его источник среди звезд, сынок. Как-нибудь на досуге, если останешься жив, чего я тебе искренне желаю, удели немного времени сочинениям Хэри Майера…”
– О, Разум! Откуда он знает про Майера?
– Что?
– Ничего!
Белочка прикусила язык, припомнив про подложный трактат о диарее, мирно дремавший на дне оставшегося на поверхности рюкзака.
“…Прочти “Относительность реальности”. Впрочем, как добросовестный “глазок”, ты наверняка уже отдал дань подрывным бредням этого пройдохи от науки. Не стану повторяться. Скажу лишь – Ублюдок Хэри, сам того не желая, сказал доверчивым обывателям полную правду – мир “Бестелесных” дышит, живет. Где он? Везде и нигде. Каков он? Бесплотен и неописуем. Чего он хочет? Спроси чего полегче. Может ли он хотеть вообще? Не знаю.
Я твердо знаю лишь одно – двум мирам, плотскому и бесплотной абстракции, нет места под одним солнцем…”
– Бред какой-то. Вы не находите, Джу?
– Не такой бред, как вам кажется, Алекс. Вы слышали про Хэри Майера?
– Нет. Или слышал – совсем немного. Философ?
– Потом расскажу.
Уником продолжал вещать:
“…А потому – я сделал то, что сделал. Не думай, сынок, что это было легко. Я и Старая Железяка потрудились на славу. Скрыть расчеты от Департамента оказалось едва ли не труднее, чем совершить их.”
– Аналитик – это кто-то из Департамента.
“…Но дело сделано – так был найден единственный человек Геонии, ментальная сущность которого способна, истратив себя, восстановить барьер между нами и Теми. Ты, должно быть, сейчас бранишься, парень – оставь. Нет нужды тревожиться попусту, этот человек – не ты. Он не обладает ни твоими способностями, ни твоей предприимчивостью, ни твоей отвагой. У него нет никаких достоинств. Зачем цепь закономерностей и случайностей выбрала его? – понятия не имею. Этот человек, безвестный, слабый и невольный спаситель человечества – Мюф Фалиан”.
– Ох! Этого еще не хватало…
“Да, да, сынок, не удивляйся. К тому времени, как ты используешь-таки эту кассету по назначению, проблема Большой Каленусийской Ментальной Аномалии будет им решена. Как? А что мне за разница? Надолго ли? Не знаю. Быть может, приход Тех, был для них такой же роковой и нежеланной случайностью, как и для нас. Я хочу и не смею верить, что это правда. Тебе же, Септимус я говорю – прощай и прими мою благодарность. Ты сделал все, что мог – ты доставил на место нашего маленького странника. Прости – я солгал тебе. Я не верю, что под благословенным солнцем Геонии найдется хоть один человек, который по своей воле выпустил бы из рук не способности псионика (о, нет!), нечто гораздо большее – потенциальное всемогущество сознания. Я не обманываюсь – ведь и меня самого спасает от соблазна только невозможность остановить собственный неизбежный умственный распад.
Надеюсь, ты примешь правду достойно, и не натворишь ничего непоправимого.
Остаюсь с искренней приязнью, твой мертвый друг,
Элвис Миниор Лютиан, Аналитик.”
