Введение в изучение буддийской философии - Александр Пятигорский

C. Только благодаря алайя-виджняне живое существо в его данном существовании связано с одной материальной формой, определяемой маткой (Skr. yoni), с одним образом, ходом (Skr. gati) существования, и пребывает в одной сфере (Skr. dhatu) существования. И в какой бы сфере или форме данному существу ни предстояло обрести новое рождение, алайя-виджняна (та же) будет основой его существования.

D. Возвращаясь к тому, что было сказано в начале семинара об эмпирицистском походе к алайя-виджняне, можно высказать предположение, что уже в ранней йогачара-виджнянаваде концепция сознания-вместилища существовала в двух версиях. В первой, почти натурфилософской, алайя-виджняна непосредственно выводилась из установленного в опыте трансцендентального созерцания факта отсутствия (точнее, может быть, устранения) остальных сознаний (шестого, сознания ума, конечно, в первую очередь), наблюдаемого в таких промежуточных состояниях (Skr. antarabhava), как момент смерти, глубокий сон, глубокий обморок, первичное состояние эмбриона, непосредственно следующее за зачатием, и состояние не-восприятия, генерированное сверхъестественными (или полубожественными) существами. Нет алайя-виджняны только в Нирване, поскольку в последней нет и скандх. В своей второй, универсалистской версии, сознание-вместилище является тем, что испытывает перерождения, и тем, что содержит семена всех мыслей (дхарм). Из этого возможен вывод: оно является всем, что есть, всем миром. Это, однако, нуждается в эпистемологическом разъяснении. «Всё» значит «все дхармы», а «весь мир» значит «все живые существа». Получается, что тогда неизбежен такой вывод: все есть или все, что есть, — это только сознание (Skr. vijnapti-matra). Однако, чье сознание? Какое сознание? Дело ведь в том, что индивидуальное живое существо не может познать свое сознание-вместилище, свою алайя-виджняну посредством своего «шестого сознания», то есть «сознания ума» (Skr. manovijndna), потому что в момент (или в месте), где алайя-виджняна могла бы быть познана сознанием ума, последнее уже прекращено, отключено в смерти, трансцендентальной медитации или в любом другом промежуточном состоянии, оттого и великие учителя йогачары могли воспринимать, познавать алайя-виджняну, сознание-вместилище только как что-то остающееся в их трансцендентальной медитации, когда все остальные когнитивные процессы и модальности остановлены или прекращены. Отсюда и название — остаточное сознание. Оттого-то Будда, который знал, что у него нет сознания-вместилища (именно потому, что он знал о его отсутствии), открыл своим ученикам, йогачаринам, что это нечто, что-то, остающееся «в остатке» их трансцендентальной медитации, и есть сознание-вместилище, остаточное сознание, алайя-виджняна. Отсюда следует, что алайя-виджняна может познаваться либо посредством вывода и обобщения эмпирических данных практики трансцендентальной медитации, либо посредством наблюдения внешним наблюдателем всех живых существ, который сам живым существом не является, ибо у него нет ни одного из пяти агрегатов индивидуального существования, скандх. Только для такого внешнего наблюдателя, то есть для Будды-Татхагаты, алайя-виджняна является объектом. Но является ли она объектом для самой себя?

E. Ответом может быть только — конечно не является. Ибо, рассуждая строго абхидхармистски, алайя-виджняна лишена самосознания (Skr. svasamvedana), хотя она и является сознанием (седьмыми, так сказать), и как таковое по определению имеет свой объект. Но в отличие от других шести сознаний, ее объект всегда как бы «здесь» и всегда тот же самый, неизменный. Хотя и не-вечный (поскольку и он исчезнет в Нирване), этот объект является длящейся в бесконечности непрерывной серией моментов-мыслей о «Я» (Skr. ahamkara) и о «Я есть» (Skr. asmimana). В этом смысле алайя-виджняна могла бы рассматриваться как такая серия мысли о мысли, как если бы вторая мысль была самим «Я» в каждый момент этой серии. Иначе говоря, алайя-виджняна могла бы рассматриваться как безначальная ошибка, иллюзия непробужденного сознания. Только неустанным упражнением в созерцании и наращиванием своей йогической энергии сможет созерцатель достичь сверхъестественное знание (Skr. lokotara-jnana) и постигнуть Абсолютную Реальность (Skr. dharmadhatu), за чем последует прекращение алайя-виджняны.

F. Мы знаем из предыдущих семинаров, что три «вечных» термина буддийской философии — мысль, ум и сознание — являются синонимами или квазисинонимами. Однако в виджнянавадинской версии Абхидхармы они представляют три различные временные стороны именно «ума»: «мысль» (Skr. citta) относится к моментам ума в настоящее время, «ум» (Skr. manas) к моментам прошедшего времени ума, а «сознание» (Skr. vijnana) — к его будущим моментам. Эта временная троичность нашла свое отражение и в том факте, что сознание-вместилище в йогачаре оказывается по преимуществу ориентированным на будущее. Возможно, это звучит слишком категорично и не согласуется с духом и стилем буддийской «игры со временем». Так, по мнению Ламберта Шмитхаузена, когда настоящее сознание-вместилище, являющееся результатом прошлой кармы, иссякает, то отпечатки, следы, «послевкусие» (Skr. vasana) еще полностью не проявившейся прошлой кармы вместе со словами основных ложных идей (таких как дуальность «добра и зла» или дуальность «объекта и субъекта») генерирует сознание-вместилище. Но это утверждение нисколько не упрощает дело, оно ставит нас перед сложнейшим вопросом: что тогда порождает что, время — карму или карма — время? Из предшествующих семинаров мы знаем, что в классической Абхидхарме есть только одно время, время настоящего мгновения мысли. Но мы уже знаем, что в йогачаре время — это время созревания (Skr. vipaka) кармы, то есть время промежутка между данной предположительно кармически заряженной мыслью и какой-то прошлой, также предположительно кармически заряженной мыслью, еще полностью не результировавшей в настоящем времени. И тут хочется так ответить на поставленный выше вопрос: пожалуй, все-таки это время порождает карму, а не карма время, что, впрочем, никак не согласуется с классической абхидхармистской аксиомой о порождении времени мышлением и не вполне согласуется с дополнительной к ней аксиомой о времени как самодостаточном и независимом от того, временем чего оно является. Можно предположить, что именно в йогачаре впервые в человеческой истории была высказана идея о времени как первичном в отношении того, временем чего оно является.

Говоря о времени, следует добавить, что не может быть никаких временных интервалов между семенами в данном сознании-вместилище, потому что все, что в ней есть, абсолютно синхронно — в отличие от континуума мысли. В то же время вполне возможно предположить, что исторически идея континуума-сознания оказалась отправным моментом в формировании концепции сознания-вместилища, которое можно рассматривать как «синхронизированный» континуум мысли.

G. Если исходить из изначального абхидхармистского определения мышления как того, что мыслит об объекте, и сознания как того, что осознает объект, то, в качестве сознания, сознание- вместилище, алайя-виджняна, окажется в позиции, промежуточной между сознанием и не-сознанием (материей, пространством, кармой и так далее). Я думаю, что в понимании такой промежуточности алайя-виджняны нам может помочь одна из самых устойчивых концепций европейской философии XVII — XVIII веков — концепция саморефлексируюшего субъекта, нашедшая свое привычное лингвистическое выражение в таких словах, как «Я», «Кто-то», «Кто-нибудь», «человек» и так далее, и ставшая (зачастую спонтанно, неотрефлексированно) основой для нашего мышления о мышлении и сознании. Эта концепция четко контрастирует с абхидхармистской и особенно йогачаринской концепцией сознания, которое может оказаться осознающим (или не-осознающим) тот или иной объект, включая и самое себя. Говоря о промежуточности алайя-виджняны, можно было бы добавить, что она не может рассматриваться в качестве саморефлексирующего субъекта еще и по причине своей крайне слабой энергетичности, фоновости, так сказать. К ней более всего подходит английский термин background-consciousness, сознание-основа. Подходит, во-первых, потому, что оно существует в безначальном прошлом живого существа, и, во-вторых, потому, что продолжается в живом существе до конца сансары.

Н. Теперь вновь попытаемся ответить на вопрос в названии семинара: что это за вещь такая, алайя-виджняна? Не концепт, не понятие, а именно вещь. В мире есть бесконечное число живых существ, у каждого из которых есть своя алайя-виджняна, которая определяет индивидуальность каждого живого существа. Почему же тогда не считать «сознание-вместилище» и «живое существо» синонимами?

Во-первых, потому, что живое существо является не только объектом, но и вещью, ограниченной во времени и пространстве. Живое существо, саттва, существует во внешнем времени и в терминах его физической длительности и «исторической» хронологии. Другими словами, живое существо существует во времени своих изменений, обусловленных в порядке Взаимообусловленного Возникновения. Алайя-виджняна — одна и та же, та же самая; то есть тот же самый вневременной объект. Объект в смысле объект мышления, созерцания, внешнего наблюдения, наконец. Такой же вневременной объект, как и Взаимообусловленное Возникновение, так же как и последнее, не являющееся дхармой в терминологическом смысле этого слова.