Исцеление любовью - Кэтрин Стоун

— Просто вы никогда не старались его понять!

— Старались, сынок! — заговорил Стюарт. — И мы понимали его. Всегда понимали. С самого начала нас с матерью угнетало то, что Джесс был очень… беспокойным. Врачи говорили, что мы ошибаемся. Что ж, мы согласились с ними, поскольку хотели верить в его нормальность.

— Но теперь мы знаем правду, — добавила Розмари. — Джесс должен получить ту помощь, в которой так нуждается!

— Я хотел бы с ним поговорить!

— Это невозможно, с Джессом нет никакой связи.

Розмари колебалась несколько мгновений, прежде чем сказать:

— Для твоей же пользы, Патрик! И для пользы самого Джесса…

Конечно, Фалконеры могли подать на своего непутевого сына в суд. Но при этом существовала опасность, что они сами попадут под статью об ответственности родителей за поведение своих детей. Поэтому Стюарт и Розмари выбрали другой путь — самый жестокий из всех, которые можно было купить за деньги.

В Брукфилде, что недалеко от Колорадо-Спрингс, существовала военная академия, специально организованная для таких трудных сынков состоятельных родителей, как Джесс. Дирекция этого заведения обещала Фалконерам быстрые и надежные результаты, заверив их, что сумеют усмирить мятежный дух Джесса, сделать его послушным и дисциплинированным. Одним словом, гарантировали полное перевоспитание.

Помимо того что брукфилдская система образования значительно отличалась от общепринятой, сама академия напоминала скорее тюрьму, нежели учебное заведение. Создавалось впечатление, что там не сомневались в преступном будущем каждого несовершеннолетнего воспитанника и загодя готовили его к тюремной камере. Воспитатели, видимо, считали, что после стен академии никакое заключение уже не покажется ему слишком тяжелым, а лишение свободы и контактов со сверстниками не станет болезненным шоком.

Но в отличие от обычных заключенных обитатели Брукфилда практически не имели никаких прав. И если уж родители решали отдать туда свое непослушное чадо, то его пребывание в так называемой академии становилось куда более тяжелым, нежели в любой тюремной камере.

Фалконеры выбрали такую программу пребывания Джесса в Брукфилде, при которой он был лишен возможности хотя бы раз позвонить кому-нибудь по телефону, написать или получить письмо. Более того, он должен был находиться в академии постоянно, включая праздники.

Летних каникул в академии тоже не существовало. На этот период ее обитателей увозили в Колорадо-Рокиз — отдаленное, глухое место, откуда убежать было практически невозможно. Но даже при этом за каждым из воспитанников устанавливалось строжайшее наблюдение.

Большинство подростков уже через неделю пребывания в Колорадо-Рокиз начинали умолять своих тиранов забрать их оттуда. Джесс никогда этого не делал, оставаясь в лагере до конца лета.

Только через два года он снова вернулся в Монтклер. Ибо только по истечении этого срока дирекция Брукфилда уведомила Стюарта и Розмари о том, что Джесс «закончил курс», может отправляться домой и способен стать полноправным членом общества. Брукфилдские адвокаты конфиденциально заверили родителей, что их сын никогда никого не убьет. Что он далеко не глуп и способен держать себя в руках.

В Монтклерс Джесса ждали со смешанным чувством любопытства и страха. При этом особенное нетерпение проявляла Габриела Сент-Джон. Ибо намеревалась стать ему если не женой, то постоянной любовницей.

Габриела приняла такое решение в один из вечеров на берегу озера, поймав взгляд зеленых глаз Джесса Фалконера, хотя чуть раньше всерьез подумывала о его брате. Но этот взгляд, направленный, кстати, отнюдь не на нее, взволновал Габриелу. И она вдруг подумала, что неплохо было бы заставить Джесса Фалконера обратить на нее внимание. Пусть он сначала захочет дотронуться до нее, потом — поцеловать. Ну а после, возможно, она сумеет пробудить в нем и более интимные желания.

Но первым делом она позволит Джессу прикоснуться к себе! Не для его, а для собственного удовольствия.

Однако этому не суждено было сбыться: как раз в тот день, когда Габриела приняла для себя столь важное решение, произошла известная ссора между Джессом и Патриком.

Никто не верил, что Джесс когда-нибудь сможет заслужить прощение. Никто, кроме Патрика. Правда, никто и не знал, о чем Патрик думал, во что верил и что чувствовал. Он никогда ни с кем не делился своими мыслями. Тем более связанными с Джессом и тем днем на озере. Но Габриела отлично знала, как Стюарт и Розмари Фалконеры боятся возвращения своего непутевого сына.

Как-то раз она услышала, а вернее, подслушала разговор своих родителей.

— Джесс будет жить в коттедже садовника, — говорила Леонора Сент-Джон. — И не получит кода от дверей главного здания. Во всяком случае, правильный номер родители ему не дадут. Поскольку не хотят, чтобы Джесс по ночам шастал по их дому!

— Они просто боятся, как бы Джесс не решил отомстить и не зарезал обоих ночью. — усмехнулся Доминик Сент-Джон. — Кстати, если кто-то из них думает, что Джесс действительно способен на нечто подобное, то не лучше ли бы было вообще не пускать его в Монтклер? Между прочим, дверь коттеджа садовника расположена гораздо ближе к нашей, нежели к их! Позвоню-ка я сейчас Стюарту!

— Нет, Доминик, не надо! Пожалуйста! В то, что Джесс может представлять для кого-то опасность, никто не верит. Да и сами его родители тоже. Просто хотят соблюдать осторожность. Вот и все! Думаю, что если они за кого-то и опасаются, так это за Патрика. Сам посуди, могли ли Стюарт и Розмари поселить Джесса дверь в дверь с Патриком после того происшествия на озере?

— Так или иначе, Леонора, но я не хотел бы увидеть свою дочь рядом с Джессом Фалконером.

— Я тоже не хотела бы видеть их вместе. И этого никогда не произойдет! Благо, Габриела сама его терпеть не может!

Ты права, мама! Я не выношу Джесса Фалконера. Но это отнюдь не означает, что буду от него скрываться. Напротив, мне бы очень хотелось испытать чувство, которое может вызвать его насилие.

Габриела была готова принять Джесса. Вопрос о сохранении невинности не стоял. Год назад ей уже довелось изведать сладость интимных отношений со студентом второго курса местного университета. А потом был и Джесс. Правда, тогда еще совсем зеленый и неопытный, но ведь теперь он определенно стал другим!

И вот накануне появления здесь этого жестокого близнеца Патрика Фалконера она стояла у окна в своей спальне и смотрела на дверь коттеджа садовника. В том маленьком домике они должны встретиться.

Об этом никто не будет знать. За исключением, может быть, Патрика. Пожалуй, и он ничего не должен знать! Впрочем, это она обдумает позже. Когда придет их с Патриком время… А оно непременно придет! Пусть Патрик поначалу даже грубо оттолкнет ее. Но после того как узнает, что она и его непутевый братец… О, это моментально вернет Патрика к реальности!