Простые истории - Олег Патров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А кот Васька тоже хитрец. Это она уж потом приметила. Мышь-то, когда они во двор выбежали, вырвалась, а кончик оставила. Так он ее потом еще два раза на крыльцо таскал: дескать смотрите, заслуживаю награды. Но бабка-то его тоже в конце концов раскусила. Как шмяк лопатой по мыши, та и сдохла. И надо же, не побрезговала тогда в руки взять…
Что значит детство…
Вот эту мышь, да огород, да черемуху, которую потом спилили (жуки завелись) – вот и все, что помнила Галина о деревне. Да еще, как в магазин за хлебом ходили и в баню. А бабушка Ира всю жизнь рядом была, а вот погляди, спроси ее: кого больше любишь, бабу Иру или бабу Дуню? – не ответила бы. Странная штука все-таки жизнь.
~
За все лето и часть осени бабушку Иру они свозили на дачу четыре раза. Два последних без матери. Сказали, что Татьяна в командировке, чтобы раньше времени не расстраивать. А та была на обследовании, потом ждали результат. Нашли опухоль по женской части, но, слава богу, оказалась доброкачественной. Вырезали. Татьяна как с ума сошла. Заставила мужа и дочь пройти полное обследование. У мужа что-то с печенью оказалось, но поправимо, а Галка тоже почти здорова. Нормально все.
Успокоилась Татьяна немного. Страшно ей стало как-то сразу, вдруг, когда в коридорах посидела да на молодых насмотрелась. Так что и не заметила, как месяцы промелькнули. Время вроде долго тянулось, а календарь бежал.
~
Под Новый год Татьяна с мужем решили подарить бабкам по новым палкам. Мать ее вроде обрадовалась, сразу подарок опробовала. Она теперь даже сама до туалета доходила, только со страховкой. А баба Дуня постучала по полу, ручку покрутила, не шатается ли, прошлась по комнате.
– Дожила, уже еле с палкой передвигаюсь.
– Зато смотри какая, специальная, о трех ножках, устойчивая. Теперь тебе вставать сподручней будет. Ты одной рукой за подоконник схватишься, а другой о палку обопрешься, вот и встанешь, – подластилась к ней Галка.
Одно слово, вредная старуха, все ей не так. Мать, правда, тоже со вторым донцем оказалась. Как ушли все – Галка в гости, Иван по делам – та и выдала дочери.
– Зачем на меня деньги переводить? Обошлась бы.
– Ты смотри, как ты ходить стала. Ведь лучше, – рассердилась Татьяна. – Скоро на улицу выходить будешь.
Ирина закачала головой.
– Это так, больно уж мне на природу посмотреть хотелось. Воздухом вздохнуть. Ты-то знаешь, как я в лес ходить любила. Теперь и умереть легче будет. Как меду напилась…
Татьяна хорошо помнила: грибов, ягод из леса особых не принесет, так маленько, зато счастливая мать всегда возвращалась. Потом по детству Галку с собой таскала, а той и в радость. По улицам дочь шастать больше любила, чем учиться. Художественную школу бросила, как ее не уговаривали, уперлась. Упрямая она с детства была. Сядет утром на полу, одели ее уже, и кричит: «Не пойду в садик, с бабкой останусь». И все дела. Хоть режь, хоть на руках неси, шагу не сделает.
Татьяна дочь к матери порой ревновала. Вот и сейчас чувствовала, что есть между ними что-то такое, неуловимое. Но с матерью они в последнее время больше разговаривать стали. Помягчели обе что ли, а, может, срок подошел: сколько можно крыситься друг на друга, да и не переделаешь ее, мать-то. С дочерью вон не сладишь, а с матерью и подавно.
– Помирать теперь можно. Одно у бога прошу: до весны дожить, чтобы вам легче хоронить было. Больше не дотерплю уж.
Татьяна в сердцах хлопнула по столу и пошла на кухню готовить чай. Иной раз так и хотелось сказать матери пару ласковых слов. А та, как каменная, словно и не понимает… Когда удар случился, тоже все к стене отворачивалась, еле есть уговаривали. Не померла. Теперь вот ноги пошли, а она все о своем. «Хоть бы в старости самой так не…», – не успела додумать Татьяна, когда прозвенел звонок в дверь.
– Таня, посмотри, кто! – истошно крикнула мать.
– Иду, не глухая, чего кричать так?
Расписавшись, где надо, она вошла в комнату.
– Тебе телеграмма поздравительная и письмо.
– Читай, – нетерпеливо прервала ее мать.
– От Риты.
«Госпожа Ирина Васильевна, с Днем рождения тебя, с Новым Годом, с Рождеством! Всем здоровья крепкого, самочувствия прекрасного, семейного благополучия!».
– Фу ты, а я уж подумала, – вздохнула с облегчением Ирина.
«Как живете, мОжете, тепло ли в ваших домиках? Какова погода в доме?
У нас улица малоснежная, тихая и солнечная, и очень морозная; дома у меня очень тепло и чисто. Сплошное безделье. Раза два в неделю езжу к Лиде работать уборщицей и иногда беру работу на дом в виде дранных штанов, курток, рубах. Делаю чистыми и новыми. Но это такие крохи для моей деятельной натуры. Ну, я молодец. По утрам делаю зарядку, ем каши и лежу, толстею, так как гулять не приучена.
И еще беда такая, не отвечаете вы на мои письма. Вот и решила отправить телеграмму с нарочным. Ты уж пересиль себя, постарайся оправдать доверие и потраченные деньги.
Тяжело мне здесь одной очень. Вот так получилось с подружками: одна не может, другая не хочет, а остальные поумирали.
Тут я так и не прижилась. Ни соседей, ни друзей и только страдание от собственного бессилия рядом с Лидой. В больницу не хочет или разуверилась, а я что? Ни сил, ни образования. Как помочь?
Летом приезжала Света, и я пару месяцев пожила взахлеб, даже решилась походить к стоматологу, в результате получила противное слово ПРОТЕЗ. А Света уехала с новым мостом.
Новый год для вас пусть будет более легким, удачным и счастливым!
С любовью, твоя неугомонная подруга Рита».
– Ты посмотри, молодец какая, а я ее и правда забросила. Садись, давай ответ сейчас напишем.
– А ужин?
– Успеем. Быстро. Пока настрой есть.
– А где у вас ручка, бумага? – с затаенной радостью спросила Татьяна.
Ей было любопытно.
Мать показала. Татьяна до этого разу не писала писем с матерью. Та всё Галкой обходилась. Скрытничали две подруги…
– Ну, садись здесь, рядом,
