Ещё не Аюта - Владимир Осипцов

У истоков, иль устья Звёздной Реки

Я не найду второго

Зала Четырёх Времён года

И второго себе государя!»

Все зааплодировали экспромту, к недовольству Кадомацу, заметившей, что в размер он не уложился. Тем временем, ещё раз поклонившись, министр продолжил:

— О, могучий император, о, сиятельная госпожа, о, храбрейший принц, и вы, прекраснейшая принцесса! Дозвольте так же воздать хвалу отсутствующей здесь хитроумной Госпоже супруге Наместника Порога Удачи, (он прибавил новое имя сестры, которое Мацуко ещё не слышала),добросердечнейшей из добросердечных Принцессе-Жрице, и талантливейшему Принцу-наместнику Даэны! Да будет их слава множиться, а таланты — процветать во благо подданных!

— О, божественный микадо, — продолжал он: — твои подданные счастливы под твоим правлением, ты прославил себя на ратном поле, изгнал голод даже из самых бедных семей, построил десятки храмов, но почему, о, отец самого знаменитого поэта нашего времени, ты не издаёшь сборник стихов, который бы с достоинством воспел бы твоё правление? Ибо, как говорили древние: «там нет бед, где песни поют»!

— Спасибо, мой Золотой Министр, что напомнил Мне об этом, — без тени иронии ответил Итиро-тэнно: — Не так давно я размышлял на эту тему, но, понимаешь, друг, и вы — все, сидящие за моим столом... я, пока что, считаю себя недостаточно старым... недостаточно мудрым, чтобы приниматься за подобный труд. Вот пройдёт несколько лет — тогда и примусь с величайшей охотой. Надеюсь, что стану достойным к тому времени подобной чести.

Сидящие за столом захлопали в ладоши. Прожженный подхалим Правый Министр тут же взял слово следом за Левым, и заявил, что Небесный правитель непревзойдён в своей скромности. Опять захлопали, и, Кадомацу-но-мия, отвернувшись, скорчила такую мину, что зашевелились нарисованные брови. Пусть только попробуют её включить в свои планы сегодняшнего подхалимажа! Чего-чего, а палочками для еды она кидаться умела отлично. Она улыбнулась, вспомнив, как пару лет назад пришла на праздник опоясанная мечом, вопреки этикету (даже Ануш, хоть и телохранитель, вынуждена была оставить свои шемширы при входе), но о боги, как же все правдивы были в тот день!

— Я вижу, вы недовольны моей речью, премудрая принцесса, — услышала она мурлыканье Левого Министра.

Кадомацу молча отломила палочку и сделала вид, что прицеливается.

— Ну, разве можно приносить на такой праздник такое плохое настроение?

— Господин Удайдзин, просто мне послали любовное письмо незнамо от кого, и я хотела спросить у вас совета. А вы целую речь закатили... — она тайком показала бумажку.

— Ах, вот оно что. Дайте сюда, может, почерк узнаю.

Оглядевшись, чтобы кто не увидел, Мацуко осторожно передала вельможе под столом письмо вместе с веточкой.

Золотой Министр оказался опытным конспиратором — ловко приял и прочёл письмо так, что даже сама принцесса не заметила.

— Хм-м-м... Написано вроде недавно. Тушь ещё свежая, — пояснил он девушке: — Поэт он никудышный, и, наверное, сам это знает, а вот веточка — с дерева, что растёт у Дворцовой Реки. По иероглифам могу сказать, что определённо столичный житель, посмотри, как он пишет твоё имя — об этом знают только во дворце, провинциал бы воспользовался другим знаком. Вообще если хочешь, оставь это письмо до завтра у меня — я узнаю всё точно, вплоть до цвета панталон.

— Нет, не нужны мне его панталоны, — сказала Кадомацу, забирая бумажку обратно: — Я боюсь, что если стану разыскивать, он сочтёт это знаком внимания, и тогда совсем не отвертеться. Лучше просто игнорировать.

— Мудрое решение, — прокомментировал, улыбаясь в кошачьи усы, Золотой Министр.

— О чём вы там шепчитесь с господином Министром? — спросила мать.

— Я попросила глянуть — не знаком ли ему почерк.

— Ну и что, знаком?

— Нет, и ладно. Кто знает — начну выяснять, а он вдруг да ещё больше прилипнет. Помнишь Куроки?

— Он был сам в этом виноват, дочка. Не вини себя.

— А я себя и не виню. Получил, что заслужил. Единственно, что жалко его братьев — я слышала, они сейчас в возраст вошли, а им везде путь закрыт. Всё из-за него.

— Всё правильно. Если кто-то в роду ведёт себя как простолюдин в зрелом возрасте, значит, зараза проникла в его сердце ещё в детстве, когда закладываются манеры. Значит, порочен весь род. А, следовательно — не место гнилой ветви у небесного престола, пусть погружаются в грязь, которой захотели уподобиться. Всем семейством.

— Как будто, род Явара всегда всё себя по-королевски, — надулась принцесса и замолчала.

— Что это с тобой? — спустя перемену блюд, надавила на неё мать: — Не стоит тратить свои переживания на недостойных.

— А я и не переживаю!

— Тогда что это? Дух противоречия?!

— Что это с ней? — подал голос отец, услышавший край разговора.

— Дух противоречия, — кратко пояснила мать.

— Ага. Хорошее дело! — одобрил отец.

Раздался удар гонга.

— Полночь во дворце!

Освещение чуть померкло, зажглись другие светильники, меняя сам объём Трапезной Залы.

В темноте, возникшей вокруг входа, послышался какой-то шорох. Все напряглись. Раздался шаг — стук железных гэта. Что-то неясное наметилось во тьме. Удар барабана. Ещё шаг. И вдруг, мёртвенно-красным, вспыхнула маска Духа Чумы. Свет сошелся на фигуре актёра, тот воздел руки к небу и издал истошный рёв. Сразу же заиграла тревожная музыка. Чёрный дух сделал несколько угрожающих па, для пущего страха пробежал по кругу между столами, пугая гостей. Мацуко пропустила момент, когда музыка сменилась, и вздрогнула от испуга, когда, коснувшись рукой и ногой сначала её плеча и крыла, а потом -матери, из-за их спин выпрыгнул одетый в белое священник.

Барабаны заиграли музыку битвы. В пустой ладони священника вдруг появился меч — вряд ли это была магия, Кадомацу бы