Безликая женщина (ЛП) - Хамм Эмма

— С трудом.

Он поцеловал ее в щеку и встал.

— Я узнаю, смогу ли уговорить их на еще одну ночь.

— Мы не остаемся?

— Я не могу, — Бран замер на пороге, гадая, сколько ей рассказать. — Мужчинам тут не рады.

Она станет давить? Попытается проникнуть глубже в его жизнь, чтобы он раскрыл все свои тайны?

— О, это глупо, — она еще раз зевнула. — Им не повезло, ведь на данный момент мы — пара. Я там, где ты.

Он обожал ее в тот миг. Она не спрашивала. Не гадала, почему им нужно было сразу уходить. Айслинг была странной и необычной женщиной. Жаль, что он ее потеряет.

Он вышел из палатки и провел рукой по животу. Скоро все кончится. Он отведет ее в Неблагой замок. Они снимут проклятие и смогут понять, что делать. Если его мать не попытается съесть ее.

Осколки ее доверия будет сложно собрать, но он сможет веками завоевывать ее снова. Теперь он знал, что она была фейри, и он мог строить серьезные планы. Ему не придется смотреть, как она умирает или медленно стареет. Нет, они будут изящно жить вместе, их ждало бессмертие.

— Прошу, не спрашивай у меня, — голос Эльвы прервал его мысли. Она сидела на бревне напротив огня, уперев предплечья в колени. — Я многое могу вытерпеть, но не тебя и мою сестру, спящих в моей палатке, пока я на холоде.

— Что? И чем мы бы занялись в палатке?

— Я знаю, что мужчина и женщина делают наедине, — она закатила глаза. — Я была веками супругой Благого короля, Бран. Уважай меня чуть больше.

— Я попрошу о том же, — ряд перьев пробежал до его пальцев, но пропал, когда он сжал их. — Я не знаю, что тот король делал с тобой, но мы с Айслинг прошли долгий путь. Она ранена, устала, и ей все еще нехорошо. Я прошу лишь дать время, чтобы мы отдохнули перед отправлением. И все.

Ему было не по себе, что она думала, что он мог сейчас не просто отдыхать, обняв Айслинг. Нужно было многое сделать и обдумать, а она все еще была ранена. Хоть он и был Неблагим, он был джентльменом.

Эльва смотрела на него, и он был уверен, что в ее глазах было смятение.

— Я узнаю, что могу сделать.

— Станах не хотела позволять мне оставаться тут ни минуты дольше.

— Она не узнает. Тихо веди себя ночью, и я прослежу, чтобы вас никто не тревожил.

Он повернулся к палатке, но замер. Он оглянулся, запомнил, как она выглядела.

Эльва заплела волосы в косу. Золотые локоны извивались и переплетались, мерцая в свете костра. Она была идеальной, на нее было почти больно смотреть. Может, это было ее проклятием сильнее, чем ее доброта.

— Спасибо, — сказал он. — Я хочу позаботиться о ней.

— Я это вижу.

— Это тебя беспокоит?

Она подняла голову, тени собрались в ее аквамариновых глазах.

— Я уже не знаю, кто ты.

— Все могут меняться, Эльва, хоть это и странно.

Он прошел во тьму палатки, где от воспоминаний не болело сердце. Он ничего не мог поделать для красивой женщины-фейри. Она принимала свои решения, хоть они и задевали.

— Бран?

Тихий голос Айслинг успокоил его уставший разум. Он ничего не мог сделать для Эльвы. Времени не было, и она не примет помощь от него. Может, найдется тот, у кого получится открыть ее сердце любви и доброте, и, может, Бран поможет ей найти его.

А пока что сестра Айслинг останется хрупкой и сломленной, какой стала, потому что потратила много времени на разрушительные отношения. Он помнил Благого короля, и Эльва раскрыла всем не всю историю.

Он шагнул к койке и опустил плечи.

— Мы можем остаться на ночь.

— А потом?

— Отправимся дальше. Это последняя остановка. Надеюсь, там мы снимем проклятие связи, — он потер грудь, где вдруг появилась боль.

— Бран, куда мы отправимся?

Боги, что она сделает, узнав? Он не хотел возвращать ее в опасность, но они были так близко. Так близко к тому, чтобы снять проклятие и быть собой.

Он сел рядом с кроватью, прислонился к ней спиной. Они не уместились бы там вдвоем, и хотя он отчаянно хотел обнять ее, он хотел убедиться, что она поспит. Из них двоих она нуждалась в этом больше.

— Мы отправимся к Неблагому дворцу. К сожалению, я не могу и дальше скрывать тебя от своей семьи.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Я не боюсь их.

— Они все наполовину звери. Чудища, в которых больше магии, чем черт мужчины или женщины. Ты ведь слышала истории о моих родителях?

Айслинг заерзала, ее пальцы играли с длинными прядями его волос.

— Я слышала о Неблагих короле и королеве, наполовину пауках, наполовину фейри. Я слышала все истории, какими пугали детей ночью. Но я не боюсь.

— А стоит.

— Они навредят мне?

Он убьет их, если они попробуют тронуть ее пальцем. Семья все равно ему не очень нравилась.

— Я им не позволю.

— Они проклянут меня?

— Никогда.

— Они как-то разделят нас, и я никогда тебя не увижу?

Бран чуть повернулся и прищурился.

— Ты хотела бы этого?

Часть его разбилась от одной мысли. Она была не просто соперницей, но и первой, кого он считал другом. Она не смотрела на него как на мерзость, и ему это нравилось. Брану нравилось быть личностью в чьих-то глазах. Как он мог выжить без этого ощущения?

Айслинг пригладила его торчащие перья с мягкой улыбкой.

— Нет. Думаю, ты нравишься мне достаточно, чтобы оставить тебя рядом на время.

Он приподнял бровь.

— На время?

— Женщине нужно вызывать у мужчины вопросы насчет того, что будет дальше. Я не буду упрощать тебе жизнь.

Он фыркнул и развернулся, закрыл глаза.

— У тебя и не получалось. Вряд ли «просто» вообще есть в твоем словаре.

— А зачем ему там быть? Я предпочитаю тернистый путь.

— И в конце будут ветки в волосах.

— Но так будет намного интереснее.

Боги, он так легко мог любить эту женщину. Бран потянулся за себя, поднял ее ладонь и опустил на свою голову.

— Не останавливайся.

— Тебе нравится?

— Угу.

Она гладила пальцами его волосы, не вздрогнув, когда задела перья. В час между сумерками и полуночью Бран ощущал себя просто мужчиной. Лишь плоть и кости. Перья были не важны, ведь они не пугали ее.

Хоть раз он ощущал себя целым, засыпая с ее ладонью на своем плече и его головой возле ее бока.

11

ПОСЛЕДНИЙ ПУТЬ

Айслинг поднялась на небольшой холм, ее ноги тонули в изумрудном мхе, который выпрямлялся, стоило ей поднять ногу. Она словно и не шла по холму. Следов не оставалось.

На миг она потерялась. Она часто ловила себя на воспоминаниях о том, как была без лица, как была ненастоящей. Больше всего она боялась, что проклятие вернется вдесятеро сильнее, и ее накажут за попытку снять его.

Лишившись всего, что делало ее настоящей личностью, она лишится всего обретенного счастья.

Айслинг отогнала мрачные мысли, обходя гранитные камни. Ее сестра ждала на вершине с видом на море.

Ее сестра. Айслинг и не думала, что снова скажет эти слова.

Она всегда знала о своей семье. Бадб не скрывала это. Они бросили ее, отдали ее, не заслуживали места в ее голове. Но она все равно думала о них.

А как иначе? Семья была мифической системой поддержки, которая не навредит. Она ничего о них не помнила сначала. Даже как мама целовала ее в лоб, или как папа лохматил ей волосы.

Те воспоминания вернулись с возрастом. Понемногу чары Бадб отпускали ее разум. И она уже хорошо их помнила. Она видела их холодные лица, когда они заставили ее покинуть их навеки.

Эльва появилась на вершине холма. Ее волосы развевались вокруг нее, спутанные ветром. Ноги уверенно стояли, ладони были сцеплены за спиной, она была воплощением воина в дозоре.

Что случилось с лепечущим ребенком, которого она помнила? Айслинг помнила, что равнялась на нее. Она не узнавала женщину перед ней, не могла совместить того избалованного ребенка и эту стойкую фигуру.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Она должна была поблагодарить за одолженную одежду. Простое коричневое платье, плотный корсет, ничего вычурного, но одежда подошла бы для встречи с правителями Неблагих.