Заметки о Ленине. Сборник - Коллектив авторов

— Конечно.

— К чему это? Ни к чему. Полемика двух членов Ц. О. могла бы еще при известных условиях быть полезной, но полемика „русских“ цекистов против Ц. О. недопустима.

— Так это же получится полная диктатура Ц. О.? — спрашивал я.

— А что же плохого! — возражал Ленин, — Так оно при нынешнем положении и быть должно…

— Самый острый вопрос для Ленина состоял в том, как организовать в дальнейшем центральный орган, который должен был играть по существу одновременно и роль Центрального Комитета. Ленин считал невозможным сохранить старую шестерку. Засулич и Аксельрод во всяком спорном вопросе почти неизменно становились на сторону Плеханова, и тогда в лучшем случае получалось трое против трех. Ни та, ни другая тройка не согласилась бы на удаление кого-либо из коллегии. Оставался противоположный путь: расширение коллегии. Ленин хотел меня ввести седьмым, с тем, чтобы затем из семерки, как широкой редакции, выделить более узкую редакционную группу.

Однако в лице Г. В. Плеханова весь этот план натолкнулся на решительное сопротивление и рухнул.

На 2-м с’езде Ленин завоевал Плеханова, но ненадежно; одновременно, он потерял Мартова, и — потерял навсегда. Плеханов, повидимому, что-то почувствовал на 2-м с’езде; по крайней мере, он сказал тогда Аксельроду, в ответ на его горькие и недоуменные упреки по поводу плехановского союза с Лениным: „Из такого теста делаются Робеспьеры“. Я не знаю, приводилась ли когда-либо эта замечательная фраза в печати, и известна ли она вообще в партии, но за точность ее я ручаюсь“.

Трудно исчерпать весь первоклассный по интересу материал, заключающийся в воспоминаниях Л. Д. Троцкого. Чего стоит, напр., его рассказ о трагикомическом столкновении, происшедшем в одном из женевских кафе между В. И. Лениным и В. И. Засулич из-за того, что левые члены „Искры“ слишком нападали на либералов.

— Вот смотрите, как они стараются, — говорила она, глядя мимо Ленина, но имея в виду, прежде всего именно его. — В последнем номере „Освобождения“ Струве ставит нашим либералам в пример Жореса, требует, чтобы русские либералы не порывали с социализмом, ибо иначе им угрожает жалкая судьба немецкого либерализма, а брали бы пример с французских радикалов-социалистов.

Ленин стоял у стола в надвинутой на лоб мягкой соломенной шляпе „под панаму“ (заседание уже кончилось, и он собирался уходить).

— Тем больше их надо бить, — сказал он, весело улыбаясь и как бы дразня Веру Ивановну.

— Вот так-так! — воскликнула она с полным отчаянием, — они идут нам навстречу, а мы их — бить!

— Вот именно. Струве говорит своим либералам: надо против нашего социализма принимать не грубые немецкие меры, а более тонкие французские, привлекать, задабривать, обманывать, развращать на манер левых французских радикалов, заигрывающих с жоресизмом…

…Возвращались мы с ней вместе. Засулич была удручена, чувствуя, что карта Струве бита. Я не мог доставить ей никакого утешения. Никто из нас, однако, не предчувствовал тогда, в какой мере, в какой превосходной степени {…}»

Г. Даян

Л. Д. ТРОЦКИЙ. О ЛЕНИНЕ[26]

Перед нами не «готовый» Ильич, каким его узнало настоящее поколение. Тов. Троцкий дает нам образ Ленина в его становлении, в его формировании и развитии. Не канон, а канун вождя.

Мы видим, что было время (в 1902 г.) когда Ленину очень нравились философские работы А. Богданова, он находил их ценными. В. И. недоумевал, отчего это Плеханов не одобряет Богданова и говорит, что «это не материализм» (8 стр.). А через 6 лет Ленин выступил против учения Богданова с тяжелой артиллерией своего философского трактата «Материализм и эмпириомонизм» (X том Собр. сочин.).

Жаль только, что т. Троцкий был лишен возможности проследить формирование Ленина с начала 90-х годов до 1902 г. и в промежутке времени между 1903 и 1917 г.г. Эту работу, очевидно, предстоит сделать тем товарищам, которые стояли близко к Ленину именно в эти периоды его жизни. Надо, чтобы они, следуя Троцкому, дали нам не застывший миф, а живую человеческую личность вождя.

Еще одно ошибочное представление о Ленине рассеивает т. Троцкий. Обычно принято думать, что партия всегда и неизменно покорно следовала за Лениным, трепетно ловила каждый взмах его дирижерской палочки. Троцкий эту легенду разрушает. Он показывает нам Ленина, борющегося с установившимися взглядами партии, Ленина подчас отступающего и одинокого.

«Те разногласия, — повествует т. Троцкий — которые бурно вспыхнули в дни Октября, проявились предварительно уже на нескольких этапах революции» (66 стр.). Автор перечисляет ряд важнейших стычек между вождем и партией. Первая — по приезде Ленина из эмиграции, в связи с его тезисами. Второе столкновение произошло в связи с вооруженной демонстрацией 20 апреля. Третье — вокруг попытки вооруженной демонстрации 10 июня. Затем — конфликты в связи с июльскими днями, с предпарламентом, непосредственно пред октябрьским этапом и после переворота (вокруг вопроса о коалиции с другими социалистическими партиями).

Ленин оказался одиноким в вопросе об отсрочке Учредительного Собрания (92 стр.). Пришлось ему также немало воевать по вопросу о переезде правительства в Москву (107).

На всех поворотах политики Ленину обеспечивала победу отличавшая его целеустремительность, которую так часто отмечает в Ленине т. Троцкий. Та настойчивость упорная, «попирающая все условности, ни пред чем формальным не останавливающаяся целеустремительность, которая составляет основную черту Ленина-вождя» (19). Ленин был «насквозь пронизан той целеустремительностью, которая составляла его духовную природу» (39–40), «насквозь целеустремленной» (42).

Ленин умел выделить центральное для данного момента звено, чтобы, ухватившись за него, дать направление всей цепи. «Этот метод» — тут Троцкий делает блестящий психологический анализ — «из сферы сознания, как бы перешел у него в подсознательное, став в конце концов второй природой его» (110). Академик И. П. Павлов сказал бы: условные рефлексы перешли постепенно в безусловные. Профессор Л. А. Ухтомский говорил бы о доминанте, о главенствующем очаге возбуждения, предопределяющем характер текущих реакций центров в данный момент. Целеустремительность, о которой с такой любовью говорит т. Троцкий (эта целеустремительность составляет «духовную природу» самого т. Троцкого…) есть, по Ухтомскому, та доминанта, которая создается накапливанием возбуждения в определенной группе центров как бы за счет работы других центров. Она держит в своей власти все поле душевной жизни.