Когда мы встретимся вновь (СИ) - Лабрус Елена

— О, спасибо, что у меня оказалась всего лишь краснуха, а не сальмонеллёз, — улыбнулся Илья, — а то это был бы ещё и путь бесконечного позора.

— Мда, подыхать обосранным и на горшке мало приятно, — покачал головой Майк.

Но именно ему одному среди всей их большой семьи «повезло» заразиться от Ильи краснухой.

И пока все, затаив дыхание, как сводки с войны об очередной победе наших войск, ждали каждые новые результаты обследования Ильи и тихо, боясь спугнуть удачу, радовались, Майк лежал пластом с сыпью и температурой и жалобно постанывал.

— Я не представляю, как ты это терпел, — искренне признавался он Илье. У него в силу возраста начался артрит, и болели не только голова и яйца, но ещё воспалились и опухли суставы. Но ему в отличие от Ильи кололи и обезболивающие, и жаропонижающие, и даже снотворное.

Юлия Геннадьевна опять с неиссякаемым энтузиазмом варила кастрюлями свои брусничные морсы, ухаживая за своим бывшим будущим мужем — да, да, именно в эти дни они решили снова пожениться.

А ещё с таким же утроенным воодушевлением она всё так же устраивала пятничные посиделки, рисовала с детьми, гоняла беспокойных щенков, которые росли не по дням, а по часам и, кажется, только её и слушались.

Когда наступила весна и окончательно можно было сказать, что болезнь Ильи отступила, они все вместе поехали в Москву.

— Я думал, ты ни за что ни согласишься заглянуть сюда, — обнял Илья Эрику на пороге комнаты, в которой она выросла.

— Я тоже думала, что мне будет невыносимо всё это видеть. Но знаешь, я даже рада, что есть место, которое не изменилось, — она пошла по комнате, трогая корешки школьных книг, разглядывая постеры, что так и висели на стенах. Обернулась и кокетливо качнула головой в сторону кровати.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Не думаю, что это хорошая затея, — покачал головой Илья.

— Да ладно, не будь таким занудой, — улыбнулась она, расстёгивая брюки. — Вспомним молодость.

А потом, ещё через два месяца, когда белые ночи уже накрыли город своей загадочной пеленой, превратив в вечно неспящего монстра, она кричала из туалета, страдая от раннего токсикоза:

— Гончаров, ненавижу тебя!

И ещё громче возмущалась, когда они прошли первое УЗИ.

— Да вашу ж меня! Ты хоть раз в жизни что-то можешь сделать кое-как? Ну почему не просто милый пухлый мальчик? Почему не одна славненькая, похожая на тебя, лысая девочка? Почему, чёрт побери, опять двойня?

— А я говорил: может не надо? — потупившись, оправдывался Илья.

— Ты совсем как твоя мать. А я говорила, что он поправится, — передразнила она. — Одно я только не пойму: откуда в вашей семье двойняшки?

— Не знаю, — невинно пожал плечами Илья под её пристальным пытливым взглядом.

И может, когда-нибудь, он и скажет Эрике, что встречался с сестрой-близнецом Давида — Эрикой. Расскажет, как Эрика получила своё имя — в честь этой красивой седовласой женщины, у которой сейчас пятеро детей и уже семь внуков. Поделится, как живёт их большая семья, может быть, они даже будут дружить. Может, однажды он покажет детям документальные фильмы, что снял его родной отец и даст подержать в руках орден «За личное мужество», что Давид получил посмертно. А, может, нет. Из уважения к отцу, который так много ему дал и любил как родного.

Но одно Илья знал точно: что бы ни ждало их впереди, они справятся. Со всем справятся.

Потому что они встретились вновь. Потому что они — вместе.

Конец