Космические волки: Омнибус - Уильям Кинг

— Не ты, — произнес Волчий Король.

Бьорн остановился. На миг ему показалось, что он ослышался. В зале присутствовал весь Орден, любопытство воинов встрепенулось, словно испуганный олень. Они наблюдали и ждали.

— Повелитель… я не…

Бьорн вдруг почувствовал тошноту. Русс был решителен, хотя его лицо посерело.

— Не ты.

Примарх больше ничего не сказал. Просто отвернулся и зашагал прочь. Его свита, его Волчья Гвардия выстроилась позади него в колонну, и ряды Космических Волков расступились, пропуская их.

Бьорн остался на помосте один, застыв по команде. Он смотрел, как Русс зашагал прочь. Его огромная фигура воодушевляла. Казалось, вся усталость примарха прошла, плечи поднялись, спина выпрямилась. Даже в этот момент Бьорн раздумывал над тем, чтобы не подчиниться приказу. Он раздумывал, не броситься ли за примархом, потребовав ответа, почему из всей свиты только его оставляют, и что за новое видение завладело импульсивным разумом Русса. Они ссорились и прежде и всегда мирились. Если это была его ошибка, если он каким-то образом оступился, то должен быть способ все исправить. Русс всегда был тяжелым повелителем, но никак не жестоким. Русс вернется, когда посчитает нужным, и все объяснит. Примарх принимал импульсивные решения и раньше, и этот случай не был исключением. Поэтому Бьорн не стал настаивать на немедленном объяснении. Веря, что смысл видения будет раскрыт, он позволил повелителю уйти, не называя причины. Но пока он смотрел, как Русс проходит под аркой и покидает зал, тошнота не проходила, а по камням скреб холодный ветер.

Они несли его по извилистым коридорам Клыка. Тело все время сопровождали воины Великих Рот. Необходимость в спешке была первостепенной, поэтому носилки спустили по огромным вертикальным шахтам, пронизывающим горы от вершины до ледяных тайных переходов. По пути вниз собирались толпы перешептывающихся смертных трэллов, на их лицах отражалась смесь надежды и тревоги. Некоторые взывали к судьбе о его освобождении, другие отдавали честь сжатыми кулаками, третьи в печали падали на колени. Носилки двигались дальше, и температура стала повышаться. У камня появился красноватый оттенок, а воздух наполнился парами прометия. Символы охотничьих стай сменились эмблемой богов железа: с топора на молот.

Когда воины добрались до нижних кузней, их уже ждал создатель клинков — древний Слейек. Его доспех был таким же, как и всегда: темным, как смола, и покрытым налетом, свидетельствующим о сотне проведенных кампаний, увенчанным серворуками, которые сжимались и лязгали, словно военные трофеи. Кагрим и Тране поднесли тело Бьорна к железному жрецу, который вышел навстречу по широкой дамбе, выступающей из бурлящего озера магмы. Погребальный зал на конце дамбы был огромен, его крыша исчезала высоко в сердце горы. Глубокие колодцы вокруг скалистого выступа светились первобытным пламенем, вспыхивая и осыпая искрами голый камень. Края платформы были заставлены массивными машинами времен рассвета имперской эры: огромными, отмеченными красными полосами и рычащими скованной энергией. На радиальных платформах, переброшенных через огненное озеро, выстроились ряды железных трэллов в толстых металлических масках.

Когда контейнер с телом Бьорна остановился перед Слейеком, тот поклонился. В руках железного жреца уже были инструменты, которые восстановят изломанное тело.

— Что ты скажешь? Это можно сделать? — спросил Зимний Коготь.

Слейек долго изучал окровавленное тело, линзы шлема щелкали, когда окулярные приборы проводили измерения.

— Я помню, когда впервые увидел его. Еще один сорвиголова, расхаживавший по моей кузне в поисках оружия с горящими от жажды убийства глазами. Тогда он был одноруким, лишившимся когтя. Я прогнал его. Но он все равно забрал то, что хотел.

Железный жрец наклонился, осторожно приподняв тело на носилках, оптика доспеха безостановочно стрекотала.

— Я думал, что он быстро погибнет. Что переживу его, как пережил других. Даже сейчас я бы предпочел ошибиться на этот счет.

Его серворуки приступили к работе. Железные трэллы шагнули вперед, вставив металлические стержни в носилки. Пламя в уходящих вниз шахтах разгорелось, обдав жаром зал. За спиной творца клинков, где возвышались девять каменных колонн, зазвенели и натянулись цепи. Открылся провал, выпустив пар, как только поршни выдвинулись до предела.

— Его сердца бьются. Дух цепляется за жизнь. Ты сотворил чудо, телотворец, — сказал Слейек.

Зимний Коготь промолчал и отошел вместе с Кагримом, уступив место железным трэллам. Слейек напоминал громадного железного паука, склонившимся над распростертой добычей, серворуки вытянулись, готовые расчленить останки. Слуги железного жреца забубнили, монотонно распевая древние обряды умиротворения богов машины, наковальни и души разгневанного мира.

Как только провал открылся полностью, зазвенело еще больше цепей, каждая из них была толщиной с кисть человека. Из бездны хлынули багровые потоки, растекаясь по почерневшему каменному полу. Машины загудели, и что-то начало подниматься. Из самых глубин, из безмолвных склепов, куда никогда не проникал свет и жар.

— Лучший саркофаг… Только так, — заявил Кагрим.

Поглощенный подготовительным процессом Слейек презрительно рассмеялся.

— Все мои саркофаги лучшие.

Из передней серворуки выдвинулось сверло.

— Но не бойтесь. Подобного этому никогда не было.

Когда его слова разнеслись эхом по кузне, из шахты появилось шасси дредноута, удерживаемое восьмью цепями. Огромная глыба из адамантия и керамита, угловатая и несокрушимая. Как и обещал Слейек, саркофаг был превосходен. Лобовые пластины украшали золотые образы — стоящий на задних лапах волк и зигзаг молнии. Прекрасные узоры не уступали сокровищам из курганов древних королей. Изысканный саркофаг был апофеозом искусства металлообработки, выкованный тяжелым молотом, но законченный рукой мастера.

Зимний Коготь знал достаточно об искусстве железного жреца, чтобы понять: ничего подобного никогда больше не будет создано. Это была последняя из созданных машин, прежде чем знания Марса стали угасать. А со смертью Слейека прекратится и производство саркофагов.

Когда пустое шасси дредноута поднялось над Волками, ожили погребальные машины, а армия трэллов поднесли священные сосуды. Клубы пара, окрашенные кольцами курящегося ладана, поднялись к освещенному пламенем потолку, и Зимний Коготь с Кагримом отошли к дамбе, понимая, что сохранение жизни Бьорна теперь вне их власти. Он либо вернется погребенным в саркофаге, либо битва среди неистового жара кузни станет для него последней. Зимний Коготь собрался отвернуться, как показались новые механизмы, вращающиеся и лязгающие в насыщенном пеплом воздухе. Тране остановился, чтобы посмотреть, какое оружие создатель клинков выбрал для дредноута.

— Ах, это… Вполне подходяще… — пробормотал волчий жрец.

Кагрим смотрел, как над платформой раскачиваются оружейные руки, направляемые дюжиной аугметических манипуляторов. Длинные лезвия молниевого когтя даже в деактивированном состоянии зловеще блестели, словно горя желанием сжаться.

— Это необычный коготь. Как долго он хранил его здесь? — поинтересовался Кагрим.

— Оружие Великого Волка. Видимо, он знал, что этот день настанет, — отозвался Зимний Коготь.

Два жреца развернулись и зашагали прочь дорогой, которая привела их сюда. Их преследовали звуки ритуальных песнопений, сварки и ударов по металлу. Среди всей этой какофонии лежали окровавленные и беззащитные останки Бьорна. До заката дня эти жидкости и органы будут перенесены в новое тело и соединены с реактором — могучим сердцем дредноута.

— До сих пор не могу представить, как буду обращаться к нему, — произнес Кагрим.

Зимний Коготь фыркнул.

— Если вообще будем, то так же, как и всегда. Разящая Рука, Великий Волк.

Поиски Русса продолжались много лет. Одна за другой Великие роты покидали Клык, уходя все дальше в пустоту с каждой новой попыткой, проводя больше времени в вакууме, больше рискуя, следуя за малейшим намеком. Настроение Космических Волков изменилось. Поначалу ярлы смеялись, говоря о чести обнаружения примарха, думая о том, как они вернутся с триумфом. С ними будет Русс, несущий трофеи своего похода. Понадобилось немало времени, чтобы эти веселые разговоры стихли и мысль, ужасная мысль пустила корни. Что он не вернется.

Бьорн не принимал участия в этих первых походах. Он оставался в башнях горы, убеждая себя, что примарх вернется в любой момент. Всякий раз, как он закрывал глаза, он видел только одно: серое лицо своего господина в ту самую ночь. И все, что слышал: «Не ты».

Орден потерял не только своего генетического отца. Он потерял всю его свиту. Волчью Гвардию примарха, лучших из лучших Фенриса. Не поступало ни одного убедительного свидетельства о направлении путешествия Русса, и все, что было у Волков — искаженные сообщения из ненадежных источников. Следы, которые вскоре обрывались или же направляли их в бесплодные походы в далекие области Империума.