Письма из Гималаев - Райнхольд Месснер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Этот аппарат снесло лавиной, его так никогда и не нашли. Вторую такую станцию разместили на пике Нанда-Кот. Она успешно работала, однако вмерзла в лед, который образовал нечто вроде купола – полукруглую пещеру семи метров в диаметре. Эту станцию впоследствии сняли с горы и увезли в США, потому что появились космические спутники, позволявшие вести куда более точную разведку. И чего только не придумают люди, когда дело доходит до структуры глобальной власти на нашей планете…
РАЙНХОЛЬД МЕССНЕР, ЛЕХ, ИНДИЯ
25 февраля 2014
В серой рассветной дымке, окутавшей Нью-Дели, самолет отрывается от земли. Салон заполнен. Мы с трудом затащили на борт крупногабаритную кладь. Помимо нашей группы, среди пассажиров только два иностранца. Все остальные тибетцы, то есть жители Ладакха. Даже в воздухе все пропитано Тибетом.
Выбор жилья останавливаем на Dragon Hotel. Как же разросся город: на сегодняшний день в Лехе проживает пятьдесят тысяч человек, строительство ведется уже в глубине окрестных долин, поля вдоль трасс сжимаются в размерах, а в домах уже больше индийского колорита, чем тибетского.
Кроме того, здесь есть военные поселения – целые города, построенные после войны с Китаем, кашмирского конфликта и противостояния между Индией и Пакистаном из-за ледника Сиачен.
Королевский дворец – серый, в цвет скалистого выступа, на котором он возведен, – довольно сильно обветшал, но все равно впечатляет, если смотреть на него из центра города. Добрая половина центральных магазинов продает антиквариат, который на деле оказывается копиями и сувенирами низкого качества.
Из-за пыли, летящей по улицам и переулкам, постоянного ветра и пустынного пейзажа, который, кажется, выходит за городскую черту и тянется до самой снеговой линии, быстро устаешь. Сейчас не особо холодно, днем солнце даже припекает, но в остальное время небо затянуто тонким слоем облаков. В такие дни свет матово струится на безрадостный мир вокруг.
РАЙНХОЛЬД МЕССНЕР, ЛЕХ
26 февраля 2014
Сегодня посетили монастыри Тикси и Хемис. На обратном пути проходим мимо шаманки, которую называют оракулом. В своих предсказаниях она повторяет меньшую часть того, что уже является общеизвестным фактом. Но ее манера «колдовать» впечатляет: прежде чем что-то сообщить, она воет, кашляет, кричит, фыркает и дрожит всем телом. Она сообщает, что дар перешел ей по наследству и развился благодаря долгим тренировкам. Местных это впечатляет, для просвещенных людей это сродни плохой комедии. Все религии в чем-то перекликаются друг с другом; Центральная Азия, к примеру, изобилует предсказателями, если не сказать «оракулами», которые продают свое искусство и пытаются поддерживать людей в трудную минуту, тем самым выполняя задачу, которую обычно берут на себя священники.
Два знаменитых монастыря, Тикси и Хемис, полярно разные. В Тикси и монастырь, и прилегающая территория сверкают чистотой. Здание монастыря построено на утесе в долине Инда, земли монашеской общины находятся непосредственно под ним. Все ухожено, дороги вымощены, фрески отреставрированы. На территории монастыря есть аптека, где предлагаются средства традиционной тибетской медицины, лекционный зал, а также небольшой магазинчик, ресторан и кафе. Элементы западной инфраструктуры явно помогают монастырю выживать. Чего стоят одни парковочные стоянки, расположенные прямо перед главными воротами.
Хемис совсем другой. Этот монастырь находится в скалистом ущелье, на левом берегу Инда, он скрыт от посторонних глаз и очень живописен. Но вокруг сплошной мусор, каменные стены осыпаются, и нетрудно заметить, что монахов совсем немного. Возможно, разница объясняется непохожестью настоятелей обоих монастырей. Главный лама Тикси был депутатом индийского парламента, а настоятель Хемиса жизнерадостный, но явно не практичный человек.
РАЙНХОЛЬД МЕССНЕР, ЛЕХ
27 февраля 2014
Спал я неважно из-за смены часовых поясов и разреженного воздуха. Вдобавок где-то без конца лаяла собака.
В ожидании начала пуджи в монастыре при дворце – этим стенам, отдаленно напоминающим Поталу в Лхасе, более шестисот лет – я наблюдаю за потоком посетителей. За редким исключением сплошь местные жители. Они заполняют не только монастырский двор, но и террасы над ним, а также склон скалы вплоть до крепостной башни, на которой развеваются бесчисленные молитвенные флаги. Какая духоподъемная картина!
При виде танцев с масками – Будда, Смерть, тантрические ритуалы – я вспоминаю праздник Мани Римду и монастырь Тьянгбоче в Солу-Кхумбу. В сущности, это та же культура и во многих отношениях та же религия.
Остальные, кто пришел на праздник, либо индуисты, либо представители одной из десятка христианских семей, при этом пятая часть населения здесь – мусульмане. Три мечети, виднеющиеся вдали, являются подтверждением толерантности, присущей горным народам.
Во второй половине дня в городе ярмарка, здесь особенно сказывается близость к Китаю, а также отчетливо проявляется любовь местных к азартным играм. Все, что продается на улице, китайского производства: дешевая обувь, ткани, одежда, игрушки. Тут же, за игорными столами, толпятся мужчины. Нередко делаются большие ставки.
В магазине ковров натыкаюсь на сложенные стопкой почти полсотни тибетских изделий: половики, чепраки, накидки лам. Торговца не устраивает цена, которую я предлагаю за классический тибетский ковер. С его слов, в самом Тибете, где все эти старинные вещи, несомненно, и были сделаны, за них можно выручить куда больше. Потому что китайцы и молодые тибетцы в последнее время стали интересоваться тибетской культурой.
РАЙНХОЛЬД МЕССНЕР, ЧАНГТАНГ
28 февраля 2014
Поднимаясь по величественному ущелью в долине Инда, начинаем уходить вправо, на север, на высоте 4950 метров преодолеваем перевал, и вскоре показывается высыхающее соленое озеро. На его берегах зимуют несколько десятков тибетских и ладакхских кланов, ведущих полукочевой образ жизни. Их жилье – сложенные из камней стены под плоскими крышами и открытые стойла, люди живут, как в каменном веке. Один клан насчитывает десять – двадцать семей. Стада коз, овец и яков отправляют на пастбища рано, животные приходят обратно под вечер строго в определенном порядке. Они находят свои стойла и встают там, близко прижавшись, чтобы сохранять тепло. С утра от их шерстяных спин исходит пар. Доят лишь немногих: молока берут столько, сколько нужно на день. Барашки и телята остаются в стойлах в течение всего дня.
Летом из молока делают масло и сыр, чтобы запасов хватило на суровую зиму, которая длится четыре месяца. В январе температура может падать до минус сорока, да и от сильного ветра ненадежные жилища не спасают. Просто чудо, что люди выживают в таких условиях. И только благодаря тому, что их культура, их древние ноу-хау уцелели, они переживают очередную зиму.
Проводить относительно теплое лето, кочуя от пастбища
