Падение кумиров - Фридрих Вильгельм Ницше
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
281
Уметь находить конец. Первоклассного мастера всегда можно узнать по тому, что он всякое дело – большое или мелкое – умеет виртуознейшим образом довести до конца, будь то какая-нибудь мелодия или мысль, пятый акт трагедии или государственная акция. Лучшие из тех, кого можно отнести к второразрядным мастерам, обычно к концу становятся беспокойными и резко обрывают начатое дело, предпочитая крутой обрыв неторопливому, неспешно-горделивому спуску к морю, который избрала себе гора у Porto fino, – там, где звучат заключительные аккорды генуэзской бухты.
282
Поступь. Характер мысли даже у великих умов может выдать их плебейское или полуплебейское происхождение – достаточно бывает взглянуть на поступь и походку мыслей: они не умеют ходить. Так, например, даже Наполеон, к своей глубокой досаде, не мог ходить, как подобает истинному правителю, так сказать по всем правилам, когда этого как раз требовали обстоятельства – во время коронации и тому подобных случаях: даже в эти моменты он только возглавлял процессию – не больше – и шел хотя и гордо, но как-то суетливо, хорошо понимая при этом неуместность такого сочетания. Ну как тут не смеяться, когда видишь, как эти писатели стараются изо всех сил натянуть на себя платы истории да заложить побольше складок – чтобы за пышным шуршанием никто не увидел их ног.
283
Первопроходцы. Я приветствую все предзнаменования нарождающегося века, отмеченного большей мужественностью и воинственностью, который в первую очередь воздаст должное отваге! Ибо этот век должен проложить путь эпохе еще более величественной и накопить силы, которые когда-нибудь понадобятся ей, – эпохе, которая вдохнет в познание дух героизма и будет вести войны за мысли и их последствия. Для этого ей понадобится уже ныне много отважных воинов, первопроходцев, которые, однако, не могут возникнуть на пустом месте – менее всего на зыбком песке и склизкой глине современной цивилизации и конструкции больших городов; ей не обойтись без этих людей, которые умеют молча, отрешенно и решительно делать свое неприметное дело, не теряя бодрости и присутствия духа, людей, которых непреодолимо влечет ко всем вещам, и в них они стремятся найти то, что нужно преодолеть; людей, которым в равной степени присущи веселость, терпеливость, простота, презрение к чрезмерному тщеславию, как и великодушие во дни побед и снисходительность к мелким вспышкам задетого тщеславия, столь характерных для всех побежденных; людей проницательных и независимых, позволяющих себе смело судить о всех победителях и о том, насколько та или иная победа, принесшая славу, зависела от случая; людей, у которых свои праздники, и свои будни, и свои дни скорби; людей, привыкших повелевать уверенной рукой и готовых в любой момент, там, где нужно, подчиниться приказу, – они исполняют и то и другое с одинаковой гордостью, с неизменным сознанием выполненного долга во имя своего дела: более отчаянные, более плодотворные, более счастливые люди! Ибо – поверьте мне! – я знаю секрет: только тот соберет больше всего самых сочных плодов бытия и насладится ими в полной мере, кто – опасно живет! Возводите свои города у подножья Везувия! Посылайте свои корабли в неизведанные моря! Ведите непрерывную войну с себе подобными и самими собой! Будьте разбойниками и завоевателями, покуда не сможете стать властителями и хозяевами – вы, познающие! Скоро минет то время, когда вы довольствовались тем, что скрывались, подобно пугливым оленям в лесных чащобах! Наконец-то познание захочет собственноручно получить то, что ему принадлежит по праву: оно захочет властвовать и обладать, и вы вместе с ним!
284
Вера в самого себя. Очень немногие люди обладают верой в самих себя – из этих немногих одни обретают ее как некую полезную слепоту или как частичное помрачение духа (какая бы картина открылась их взору, сумей они заглянуть в себя и досмотреться до самого дна!), другим же эту веру надо еще заслужить: все, что они делают хорошего, дельного, значительного, обращается сначала в доводы, которые следует привести скептику, поселившемуся в их душе: его еще надо убедить и уговорить, для этого надо быть почти что гением. Этих никогда не обвинишь в самодовольстве, скорее в чрезмерном «самонедовольстве».
285
Excelsior![32] Ты больше никогда не будешь молиться, ты больше никогда не будешь поклоняться, не узнаешь больше отдохновения в бесконечном доверии – ты от всего откажешься и не сможешь более остановиться перед высшей мудростью, высшим добром, высшей силой и дать волю своим мыслям – и не будет у тебя того, кто неусыпно охранял бы тебя, – друга, что разделил бы с тобою твои семь одиночеств, – и не откроется твоему взору высокая гора, вершина которой сокрыта под шапкою белого снега, а в недрах пылает огнем каменное сердце, – и нет на свете того, кто воздал бы тебе должное, нет того, кто открыл бы высшую тайну – как улучшить сей мир, – и нет больше разумного смысла в том, что происходит, и нет любви в том, что ждет тебя впереди, – и нет твоему мятущемуся сердцу приюта, где оно обрело бы покой, где не нужно ничего искать, а только находить, – ты гонишь от себя даже призрачную надежду на мир, ты противишься миру, ты хочешь, чтобы война и мир свершали свой извечный круговорот, – ты, обрекший себя на лишения, неужели ты хочешь отринуть все? Кто даст тебе силы на это? Нет такого человека на свете, у кого бы достало на это сил! Есть озеро, которое в один прекрасный день, устав от своего течения, решило перекрыть его и воздвигло плотину у истока ручья, по которому прежде стекала вода; с тех пор стало оно подниматься все выше и выше; быть может, и это отречение даст нам силу, которая будет питать отречение, дабы оно само себя
