Богатырь - Александр Мазин

– Еле поспели, – сообщил пленник. – Совсем коней уморили.

– А почему наместник послал гонца к вам? – спросил Акиба. – С какой такой щедрости?

– Так вожак наш – брат ему! – заявил пленник. – Повезло, когда такой брат. Все важное расскажет: и что за люди, и груз какой.

– Повезло бы, если бы вы на нас не напали, – сказал Акиба. – И сами живы были бы, и я бы друга не потерял. Друга моего в камышах кто убил?

– Я не зна-аю… – проблеял пленник. – Богами клянусь, не знаю!

– Вожака вашего покажи!

Пленник замялся…

– Все равно ведь покажешь, – добродушно произнес Акиба. – Только мучиться сильно будешь сначала. Зачем тебе? Ну давай, показывай.

– Вон он.

«Как удачно я за ним погнался», – подумал Илья.

– Хорошо, – похвалил Акиба. – Прощай! – И, вытянув кинжал, быстро ударил пленника в сердце. Тот содрогнулся и умер. Акиба же переместился к вожаку. Тот лежал на боку, глядел злобно.

– Ты лучше не говори ничего, – сказал хузарин ему по-словенски. – Сразу не говори. Очень мне хочется с тобой поиграть.

– Что тебе надо? – прорычал разбойник. – Этот позор предков тебе уже всё разболтал!

Он смотрел, как Режей режет горло его уцелевшим людям, и в горле его клокотал звериный рык. Но Илья связал его хорошо, так что тот и мог только что рычать!

– Не всё, – возразил Акиба. – Я до сих пор не знаю, кто убил моего друга.

– А… этот, охотник на птиц? Я его убил! Всадил в него стрелу! И это не первый мой хузарин, слышишь? Я вас не меньше сотни к предкам отправил! Ненавижу! И вам бы кишки выпустил, если б этот рус вас не выручил!

– Он бы нас не выручил, если бы ты о дозорных позаботился, – наставительно произнес Акиба. – Пара-тройка сторожей – и были бы живы.

Разбойник заскрежетал зубами. Илья понял, почему Акиба это сказал. Чтоб злодей перед смертью еще и от того мучился, что лопухнулся и подвел себя и своих людей под смерть.

– Кишки, говоришь, мне выпустил бы… – задумчиво проговорил Акиба. – Что ж, ты сам выбрал… – И одним движением вспорол вожаку и исподнюю рубаху, и живот. Спокойно, будто свинью потрошил. И так умело, что внутренности вожака тотчас вывались на стоптанную траву. Разбойник завыл, а Акиба вытер нож о его штаны, выпрямился и крикнул холопам:

– Чего встали, бездельники? Грузить все добро обратно на корабль!

Глава 13

Разобраться и с покойниками, и с трофеями успели до прихода купеческих судов.

– Что тут было? – Старшина каравана выпучил глаза на забрызганную кровью поляну, табунок живых коней и не менее десятка мертвых.

– Черемисы, – ответил хузарин. – Ждали нас.

– И где они теперь?

– Пойдем, покажу. – Акиба взял старшину под локоток и повел вниз по реке. – Видишь?

Глаза старшины выпучились еще больше. Под водой – несколько десятков покойников со вспоротыми животами.

– А это… вы?

Акиба усмехнулся:

– Это же просто разбойники, я же сказал. Черемисы. Ждали каравана… А дождались нас.

– Может, их… похоронить? – неуверенно проговорил старшина.

Акиба представился ему совсем в новом свете. Он ведь знал, что черемисы – не такие уж плохие воины. Вряд ли хуже, чем охрана каравана.

– Большую часть Илья убил, – скромно поведал Акиба. – Ну и мы… с десяток. Жаль, лошадей много побили, – вздохнул хузарин. – Купишь?

– И живых куплю, если продашь, – купец всегда купец. – У черемисов лошади хорошие.

Два сбежавших раба вернулись. Акиба не стал их наказывать.

Стрижа похоронили незадолго до заката. Настоящее имя его было – Ишер.

Акиба произнес длинную молитву на языке, которого Илья не знал. На глазах хузарина блестели слезы.

– Мы с ним пять лет вместе, – сказал он потом Илье.

Тризны не было. Была печаль.

– Мы отомстим, – пообещал Илья.

Утром Акиба сообщил старшине каравана, что они задержатся здесь. Потом догонят. А пока он бы хотел устроить торг – продать взятое на черемисах.

Старшина не возражал. Тем более надо было коптить конину. Вчера бедных животных успели только освежевать и разделать.

На торг Акиба выставил все, кроме самого лучшего: пары кольчуг, четырех сабель, двух луков и синих сапог вожака. Жеребца разбойничьего вожака они тоже решили оставить. И кое-что из одежды, нужное для будущего дела.

Торговля пошла бойко. Особенно ценными оказались луки. Да и все остальное тоже разобрали вплоть до штанов и сломанных стрел. Акиба не жадничал. Доход они получили такой, какой средний купец и за год не поднимет.

Незадолго до полудня караван, потяжелевший от добра, двинулся через перекат, а лодья Акибы поднялась вверх по реке и встала в очередной протоке.

Акиба и Илья собирались наведаться в Муром. Режей с рабами оставались на лодье. Запасов у них было достаточно: на месяц хватит. Но Акиба и Илья так долго задерживаться не собирались.

Двуконь до Мурома добрались быстро, но засветло в город заходить не стали. Вдруг признают?

Переоделись черемисами. На Илью подходящей одежки не нашлось, потому пришлось ограничиться шапкой и плащом.

Устроились неподалеку, наблюдая, как въезжают и выезжают из города люди. Поток для такого города был невелик. Даже с учетом того, что рядом река. И всё больше смерды. Надо думать, люди побогаче знали, что дорога небезопасна.

Илья с Акибой дождались, когда стража, уже в сумерках, приготовится запирать, и галопом погнали коней к воротам.

– Стой! Подожди!

И тем же аллюром влетели в створ. Уже внутри осадили коней, потому что дорогу преградили четверо стражников с копьями.

– Пропускай! – сердито крикнул Акиба с характерным акцентом. – Брат вашему Емышу послание передал!

Стражники опустили копья. Надо полагать, знали о наместниковом брате.

– Давай сюда! – потребовал стражник, гридень, судя по облачению.

– Ты дурак совсем? Не тебе послание! Уйди с дороги! – Акиба наехал конской грудью на дружинника, вынуждая попятиться. – Быстро надо. Скажу Емышу – время тратил, ты не пускал!

– Ладно, езжай! – разрешил гридень, шагнув в сторону.

Два всадника с парой заводных галопом рванули по улочке…

И, свернув, придержали коней, а потом и вовсе остановились у постоялого двора.

– Коней накормить овсом, почистить. И постарайся! – с тем же акцентом велел Акиба слуге. – На! – Он сунул парню сразу три серебряные монеты. – Хозяину отдай. За три дня. – Потом взял парня за грудки, притянул, сделал страшное лицо: – Сделаешь плохо – яйца отрежу! Все понял?

– Да, господин.

– Делай! Хозяину скажи: мы к наместнику ушли. Вернемся поздно. Ворота не запирать!

– А ты хорош! – похвалил Илья, когда они уже отошли от постоялого двора. – Прям вылитый черемис.

Акиба хмыкнул:

– В Детинец войти потруднее будет. Ты ссутулься немного. У черемисов таких здоровенных не было.

Уже совсем стемнело. Илья опасался, что придется стучать в запертые ворота или вообще лезть через частокол, но повезло. Еще не затворили.

– Куда?

– К Емышу. От брата.

– Не к Емышу, а к господину княжьему наместнику! – наставительно поправил гридень.

– Это он тебе господин! – дерзко ответил Акиба. – Мне – родич. Давай веди! Срочно!

– Ну пошли, раз срочно, – не стал спорить отрок, еще раз показав, что черемисы здесь – частые гости.

В тереме было совсем темно. Ни факела, ни свечи отрок не взял. Сам он дорогу находил и вслепую, а если наглые гости будут спотыкаться…

Гости не спотыкались. И их вполне устраивало, что в этой части Детинца темно.

В покоях наместника свет был. А вот охраны у дверей не было.

– Родичи к тебе, старший, – сообщил отрок.

Наместник поднял голову, узнал по одежде своих и мотнул головой отроку:

– Иди!

«Добро, – подумал Илья. – Значит, гридь в скверных делах скорее всего не замарана».

Наместник отодвинул бересту, которую изучал, глянул на Акибу и старательно сутулящегося Илью. Они стояли в тени, а меж ними и наместником горела свеча, потому разглядеть он их толком не мог.

Наместник бросил короткую фразу на своем языке и повелительно махнул рукой, мол, подойдите.

И они подошли. Вернее, Илья прыгнул вперед, правой рукой сдавил наместнику горло, левой ухватил за кисть правой и выгнул так, как показывал батя. Тот забился, сбил свободной рукой свечу, которую подхватил и поставил обратно Акиба.

Илья мотнул головой, сбрасывая капюшон.

– Не кричи, не дергайся, – сказал он. – Лучше будет.

И отпустил горло наместника, готовый, впрочем, сдавить его снова, если тот будет орать.

– Там кто? – спросил он, указывая на парчовую завесу.

– Жена моя, дети… Не трогайте их, Бога ради!