Вампиры ночи - Кейдис Найт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ведьмочка охотилась за правдой, – рассказывает мне Лукка. Его молочно-белый взгляд блуждает в тусклом свете. Он улыбается, лениво проводя пальцем по моему животу, левой груди и губам. – Но Ведьмочка, охотившаяся за правдой, сама состояла из лжи.
Начало истории Лукки мне совершенно не нравится, несмотря на то, что его палец все еще лениво рисует круги по моему телу, и я уже нахожусь на полпути в город удовольствий. Ему известно, кто я? Известно, что я репортер? Поэтому он называет меня лгуньей?
Может быть, ему ничего не известно. Может быть, это его обычное состояние – Лукка, который любит говорить идиотскими загадками.
Я пытаюсь обдумать услышанное, как вдруг он привязывает мои запястья свободными концами веревок к кровати, фиксируя их вокруг одного из столбиков. Его движения нежны, как порхание бабочки, но затем он быстро затягивает узлы жестким рывком.
Вот что представляет из себя Лукка – нежность в обертке насилия.
Он тянется к ведерку со льдом, находящимся за мной, а после бросает один кубик в рот. На его губах появляется улыбка. Безумная, дикая улыбка.
Нет, ему неизвестно, кто я, как и мне теперь тоже.
Своим мягкими полуоткрытыми губами он удерживает кусочек льда и проводит им по моей голени и внутренней стороне бедер. Я вздрагиваю от холода, а затем вскрикиваю, чувствуя, как его ледяной язык скользит между моих ног. Холод поднимается все выше, выше и еще выше, до тех пор, пока мне становится совсем сложно сдерживать себя.
Затем его язык раздвигает меня снизу, и я со стоном выгибаюсь в третий раз, удерживаемая веревками на месте. Один из клыков дразняще царапает мои половые губы, и я громко стону. Он повторяет свое движение.
– Остановись, – шепчу ему. Мое дыхание сбито. Под сказанным мной имеется в виду обратное. Мне хочется, чтобы это продолжалось, продолжалось, продолжалось.
– Хочешь, чтобы я остановился? – спрашивает он, отправляя в рот еще один кубик льда.
Я мотаю головой.
– Дай мне все.
Молниеносно быстро Лукка обхватывает меня за ягодицы и просовывает внутрь кубик льда.
Я вскрикиваю, как только ужасный холод наполняет меня. Мой свирепый взор обращается на него.
– Черт! Жутко холодно!
Лукка приносит одну из свечей, которые зажигал раньше.
– И я холодный, Ведьмочка, – говорит он, смотря на меня через плечо. Затем его губы внезапно оказываются возле моего уха. – Но все же думаю, ты тоже хочешь, чтобы я был внутри тебя. Верно?
Сейчас на мне только лифчик и платье, задранное до пояса. Они совершенно бесполезны. Я бы солгала, если бы ответила, что не хочу чувствовать Лукку вместо того кубика льда, который растопил мой жар. Я хочу дотянуться до значительной выпуклости в его штанах – единственного подтверждения того, что эта маленькая игра оказывает на него тот же эффект, что и на меня.
Лукка осторожно просовывает руку под мой лифчик и освобождает груди, одну за другой. Он низко наклоняется и целует их, медленно облизывая каждый сантиметр. Его холодный язык заставляет мои соски напрячься. Я сдерживаю крик. Не хочу больше издавать никаких звуков. Ни единого звука. Эта игра – демонстрация силы. И проигрывать я не собираюсь.
Выгибаю спину так, чтобы он полностью охватил мою грудь ртом. Лукка слегка прикусывает ее, и я подавляю стон.
Ладно, вряд ли я смогу одержать победу в этой игре. Все силы уходят на то, чтобы не стонать от удовольствия, нарастающего внутри меня. Моя грудь холодна, а соски болят. Хочу его, но Лукка просто сидит и смотрит на меня, зная, что я ничего не могу сделать, кроме как тянуть веревки от напряжения.
Он ухмыляется, затем наклоняет расплавленную свечу и льет горячий воск на мою грудь. Я отворачиваюсь и громко стону в подушку, между ног становится невыносимо жарко.
Я больше не могу. Он выиграл.
– Сними с меня платье, – шиплю на него сквозь прерывистое дыхание. Лукка выливает на меня еще несколько капель воска и облизывает один из своих клыков.
С меня хватит веревок, насмешек, воска и льда. Я хочу его сейчас. Целиком. Полностью.
– Даже связанная, ты отдаешь приказы, – улыбается Лукка. Затем достает из кармана что-то, сверкнувшее серебристым светом. Фиолетовый нож-бабочка.
– Это твое любимое платье? – спрашивает он.
– НЕТ.
Серией плавных движений Лукка разрезает бретельки моего платья и бюстгальтера, а затем и оставшуюся ткань посередине. Он сжимает ее и, медленно скользя ею мимо моих заостренных сосков, стаскивает с моего тела, будто разворачивает подарок.
Наконец-то я полностью обнажена.
Лукка нависает надо мной, его тело в нескольких сантиметрах от моего, и я выгибаюсь ему навстречу. Запястья и лодыжки болят от тугих веревок. Наклоняю голову, чтобы поцеловать каждый сантиметр его тела, покрытый замысловатыми татуировками. Он тихо рычит в ответ.
– Ты этого хочешь? – спрашивает Лукка.
В его голосе больше нет насмешки. Он смотрит на меня, его молочно-белые глаза впиваются в мои. Его взгляд осторожен, искренен. Лукка спрашивает моего разрешения.
Я извиваюсь.
– Да. Сейчас же!
Он снимает спортивные штаны и боксеры. Я прикусываю губу при виде его размера и татуировок, спускающихся к паху.
Хватит с меня слов. Хватит всего, кроме его тела на моем.
Придерживая кобуру для пистолета, он забирается между моих ног, и я выгибаю бедра ему навстречу. Затем, мягко усмехнувшись, он погружается в меня.
Удовольствие пронзает, словно летний гром. Лукка двигается медленно, тихо рыча мне в ухо. Кажется, я уже в миллионный раз поднимаю свое тело, сдерживаемая лишь веревками. Его губы касаются моих. Он целует меня жадно, его клыки сталкиваются с моими зубами. Лукка начинает толкаться сильнее, подстраиваясь под ритм своих грубых поцелуев. Я двигаюсь с ним в унисон, удар за ударом, стон за стоном. Кусаю его губу, когда Лукка отстраняется от меня. Он запускает руки в мои волосы, приближает мой рот к его шее, погружаясь глубже в меня. Никто из нас больше не сдерживает громких стонов. Кровать раскачивается, будто лодка, пришвартованная в штормовых водах.
– Развяжи меня, – стону я. Не могу больше сдерживаться. Хочу касаться руками его тела. Обхватить ими шею.
Он разрезает ножом веревки на моих руках и ногах и переворачивает меня, сажая сверху себя. Я поражена внезапной властью над ним. Он подо мной, и все еще внутри. Толкаю Лукку на кровать, прижимаю ладони к его груди и перехватываю инициативу. Сопротивляюсь, извиваюсь, вжимаюсь в него
