Лекции по истории средних веков - Василий Григорьевич Васильевский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Епископ Марк Аретузский, прославивший себя сжиганием языческих храмов, отказывался теперь уплатить даже одну драхму – в виде символической платы, которая для формы только, для внешнего признания вины была установлена императором. Когда Юлиан прибыл в Антиохию, христиане встречали его на улицах во время процессий пением вместо псалмов сатирических стихов, сочиненных про него. Лица, которые преследовались за оскорбление величества или святотатство, чествовались как мученики.
Юлиан увещевал язычников вооружиться терпением, а сам выслушивал и переносил с кротостью все упреки, угрозы и оскорбления христианских епископов. Один раз престарелый слепой епископ Марис Халкидонский сказал ему: «Я благодарю Господа, что он закрыл глаза мои темнотой, я могу теперь не видеть тебя – безбожника», – Юлиан промолчал.
Таким образом, Юлиан встречал всюду в христианах стойких и яростных врагов. Друзей же и энергичных помощников он почти не находил. Язычники встречали его холодно; в Антиохии, когда он отправился в храм для принесения жертвы богам, то не нашел там ни одной души молящихся, и единственный жрец с одним жалким жертвенным петухом под мышкой нарушал пустоту храма. Одряхлевшее язычество индинфферентно принимало энергическую попытку страстно убежденного в его правоте и превосходстве императора спасти и возродить его.
Юлиан становился беспокойнее. Раздражение и горечь увеличивались, усиливалась горячность. Он чувствовал, что начал борьбу с врагом, который по духу, энтузиазму и громадной энергии был несравненно сильнее его. Трудно сказать, чем дело кончилось бы; по всей вероятности, в конце концов загорелась бы страшная междоусобная религиозная война, если бы смерть Юлиана летом 363 года не прекратила одним внезапным ударом натянутое, обостренное положение.
Он умер от раны, нанесенной ему стрелой во время похода против Новоперсидского государства. Приводимые христианскими писателями его предсмертные слова: «Ты победил, Галилеянин» (то есть Иисус Христос) – чистейший вымысел.51 Добросовестный историк Юлиана Аммиан Марцеллин совсем не так описывает последние минуты императора, которого жизнь поставила в такое безвыходно-трагическое положение.[55]
Юлиан умер. Известие о его смерти возбудило ликование и вызвало радостные крики христиан. «Услышьте, все народы, внемлите, все обитатели земли, – восклицали ревнители христианской веры. – Я призываю к великому и возвышенному песнопению. Услышьте, люди всякого языка, всякого возраста и пола, живущие и имеющие жизнь. Услышьте, силы небесные, и вы, сонм ангелов, – погиб и уничтожен тиран! Не Сигон, царь Аморейский, ни Ога, царь Васанский,52 – малые князья, которые утесняли только Израиль, малую часть земли, но этот дракон, этот апостат, великоумный ассириец, этот общий враг и обманщик рода человеческого, который всю землю осыпал угрозами и яростью…».
Деятельность Юлиана была последней попыткой язычества одолеть торжествующего врага. Кровавое и бесполезное гонение христиан Диоклетианом показало, что оно не может спасти себя мучениями и казнями врагов. Бесплодное мероприятие Юлиана подтвердило, что оно отжило свой век, что оно не способно к возрождению и самозащите. Язычеству оставалось только исчезнуть во мраке со своими последними, доведенными до отчаяния, сторонниками.
* * *
Преемником Юлиана был Иовиан, который царствовал только несколько месяцев (363–364). Его правление не могло иметь большого влияния на судьбу империи. Едва шесть месяцев провел он в Константинополе; на Западе узнали в одно и то же время, что он воцарился и что он умер.
Однако Иовиан поспешил подтвердить формальным законом свободу совести: после 30-летнего перерыва была восстановлена сила Миланского эдикта, нарушенного арианином Констанцием.
Закон Иовиана не входит в кодекс Феодосия II, но что он был издан и обнародован, не подлежит сомнению. По своему обычаю церковные писатели (Сократ и Феодорит)53 утверждают, что Иовиан запретил совершенно языческое богослужение, языческие храмы были закрыты, первосвященники скрывались, а софисты сбросили свои плащи и обрезали бороды. Одним словом, что ужас господствовал в языческом лагере. Без сомнения, софисты жалели о смерти Юлиана, но едва ли все эти подробности правдоподобны.
Депутация, отправленная константинопольским сенатом, во главе которой стоял знаменитый Фемистий, встретила Иовиана в Дадастане. Красноречивый Фемистий держал речь, которая была потом, по словам Сократа, повторена в Константинополе при стечении всего народа (Hist. Eccl. Ill, 26).54
«Такая заботливость и твоя любовь к людям, – говорил он между прочим, – обнаруживалась при самом начале в попечениях об устройстве религии. Ты один понял, что государь не всегда может действовать принуждением на своих подданных, что есть вещи, которые ускользают от авторитета и силы и так же мало поддаются приказаниям, как и угрозам. Добродетель и особенно уважение к богам и религии принадлежат к числу их. Чтобы они не обратились в пустой наружный знак, необходимо, чтобы государь оставил каждому возможность следовать свободному и вольному побуждению души. Как глава государства ты объявил законом, что дела религии и почитания божества будут предоставлены свободной воле каждого. Ты следовал примеру Божества, которое вложило во всех людей общую наклонность к религии, восхотело, чтобы свобода и воля каждого решали относительно способа почитания Бога. Кто вмешивается в это с помощью силы, тот похищает у людей право, дарованное им самим Богом. Я считаю этот закон столь же важным для нас, как и договор, заключенный в Персии: по этому договору мы получили возможность жить в мире с варварами; твой закон дает нам ту выгоду, что мы можем жить между собой без раздоров и смятений».
Возвышенная и благодарная речь, хотя и принадлежащая язычнику. Что касается христианских писателей, то одни из них делают из Иовиана преследователя язычества, другие объясняют кратковременность его правления тем, что он оказал покровительство Максиму и Приску, которых Юлиан взял с собой как гадателей в поход на персов, и, сверх того, украсил в Тарсе цветами гроб Юлиана, который, по словам Григория Назианзина, следовало бы бросить на живодерню.
После смерти Иовиана в Дадастане (17 февраля 364 года) легионы и представители бюрократии избрали в Никее Валентиниана I. Дозволим привести о нем любопытный рассказ Созомена.55 Раз Юлиан, сопровождаемый обычной свитой, отправился в храм Фортуны для жертвоприношения. Понтифексы, находившиеся с обеих сторон у входных дверей, кропили входящих лустральной водой по языческому обычаю. Один трибун щитоносцев (agens scholam scutalonirum secundam), который шел впереди императора, получил несколько капель воды на
