Метафизика пата - Федор Гиренок

Все, что не имеет начала и не имеет конца, стоит вне условий воспроизводства человека. Почему? Ответ на этот вопрос дан в рассказе о Егории Храбром, действия которого имеют смысл, если даны начала и концы мироздания, как даны начало и конец законченного музыкального произведения. Попасть в историю без конца – это значит попасть в ад действия, которое совершается без завершения. Земля – не ад, а люди живут на Земле. Это настроение передают следующие стихи:

«Гой, земля еси сырая,

Земля матерая,

Матерь нам еси родная!

Всех еси нас породила,

Выпоила, вскормила, И угодьем наделила; Ради нас своих детей, Земля еси народила И злак всякий накопила, Вольчей беса отгоняти, И в болезни помогати». (1,с. 145).

Если нам плохо и нет у нас уже сил, нам слова этой песни рекомендуют обратиться со своими бедами к Земле – этому телесно-конечному принципу человеческого существования. История же выговаривается без умолку, без конца, т. е. без надежды (когда-либо выговорить себя. Становящийся мир – это идея беспочвенного человека, ибо этот человек может жить при условии, что мир становится на ноги, никогда на них по-настоящему не встав. 11.4. Космос Интуиция обитаемости и обживаемости мира ведет к необходимости различения истории и космоса. Космизм русской мысли имеет простой смысл. Во-первых, это мир, озаряемый светом, т. е. тот мир, в котором нельзя отличить свет и зрение, то, чем и то, что. И для того, и для другого вводится одно обозначающее слово. «Свет и зрение сродны, – отмечает А. Афанасьев. – Нельзя увидеть без глаз, но нет ничего, что можно было бы увидеть и без света (1, с. 148). Во-вторых, это дистанцирование от истории. Историю нельзя обжить по определению, ибо она не имеет конца. Бесконечная история делает возможной личность, то есть то особое состояние, в котором начинается все сначала, с нуля. Отсчет идет от себя ставшего. А это значит, что в становящемся мире всегда найдется место для личности. Космос – это мир, в котором нет места личности. Он дан всеми своими частями в уже собранном виде, и поэтому в нем нет такого провинциального уголка, в котором что-то творится из ничего.

Для того чтобы поместиться в безместном мире, необходимо человеческое зацепить за универсальное, за то, что уже есть. Отсчет идет от мира и традиций, а не от суверенного «Я могу». Личность – принцип истории (выдуманного ее конца), человек – принцип космоса (не «мной придуманного). Современная культура помнит о личности, но забыла о человеке. Космос восстанавливает эту память, напоминая, что человек живет на Земле, которая вступила в брак с небом. 11.5. Мир как Дом «Славянский мир первоначально означал мир семейный, тишину домашнего жилища, а вселенная намекает на водворение (вселение) семьи у домашнего очага, под родным кровом» (1, с. 114). Мир, вселенная, дом, жилище – это сущности одного уровня.

Обживая мир, мы образуем пространство встречи этих слов. Продолжая тянуть ниточку мысли, высказанной А. Афанасьевым, мы вытянем и понимание соразмерности устройства Дома и космоса. По народному воззрению, небо – терем божий, а звезды – от взирающих оттуда ангелов, – «Этическая поэзия… дает прекрасное изображение космоса теремом, а небесных свечек, обитающих там, – семьей» (1с.

Земля – храм, где живут люди, Небо – храм, где живут Боги. Небо, если на него смотреть, стоя на Земле, т. е. глазами смертного человека, представляется куполом, сводом. Вверху – небо, внизу – Земля. Вверху то же, что и внизу, ибо верх опирается на низ. Небо и земля образуют брачный союз. «Выражение: мать сыра земля означает – землю увлажненную, оплодотворенную дождем и поэтому способную стать -матерью» (1, с. 129). Вообще греческое «вселенная» происходит от «дом, обитель». Это отождествление досталось нам от человека, прекратившего бег в бесконечность; остановившись, он понял, что вселенная его дом. Этим человеком был крестьянин.

«Горожане – жители, а селяне души» (5, с. 504). Эта поговорка, записанная В.

Далем, намекает на преимущество селянина перед горожанином. В силу каких-то необъясняемых причин селянин выгодно отличается от горожанина, и в знак этого отличия ему даровано быть душой, а горожанину указано быть просто жителем. Душа – это «жизненное существо человека» и вообще, как поясняет словарь русского языка, всякого живого существа.

Горожане, согласно какой-то нам невидимой классификации, к живым существам, по всей видимости, не относились. Селяне живут миром, «естественной общностью», а горожане неестественной общностью, т. е. «гражданским обществом».

Европа (ка(к и Россия) должна была испытать сильное потрясение, чтобы ее новый менталитет счел более убедительным тезис об «идиотизме деревенской жизни» и о богоизбранности форм жизни в гражданском обществе. Сдвиг от крестьянина к горожанину, от органического человека к публичному был, вероятно, такой силы, что между человеком и природой появилась первая роковая трещина, которая не только не уменьшалась по мере прогресса цивилизации, но обнаружила свойство 'к неуклонному расширению. Возникла угроза экологической катастрофы. Первой ступенькой к ней стало разрушение status naturalis, т.е. того состояния, в котором пребывает человек, имеющий свой дом.

Что значит дом? Это, как говорит М. Пришвин, место, где рожают. Отсюда уходят и сюда возвращаются. Если его нет, то неоткуда уходить и некуда возвращаться.

Интуиция ума и инстинкт тела удерживают нас от погружения в Некуда, описанное Лесковым.

Из дома уйти нельзя, если даже из него уходишь. «Свой дом не чужой: из него не уйдешь» (5, с. 468). Движение?OJ мо'й, опять-таки замечает Пришвин, «это движение к своей самости» (9, с. 75). Дом – универсальная структура человеческого бытия, в том смысле, что ею доопределяется мир и после доопределения человек приобретает в нем некоторую характерную миру плотность. Человек впервые обнаруживает, что он вовсе не бесплотный дух, вопрошая собой о доме, переживая опыт, извлеченный, например, «бродячей Русью». Наблюдая за жизнью погорельцев, С.

Максимов устанавливает некоторый предел обживаемости мира, тот порог, ниже которого начинается распад человека, а выше – святость.

Как отличить обитаемый мир от необитаемого, обжитый от необжитого? Как избежать той бытийной тропинки, структура которой ведет к превращению обитаемого мира в необитаемый? Мир устроен так, что взаимным действием его вещей допускается существование человека, если он приручен, одомашнен домом бытия. И этот мир объятен и его можно обжить.

Сохранение дома, свидетельствующего о соразмерности человека и природы, составляет базисную интуицию русской культуры. 11.6. Органика Мир органики – это мир умного безмолвия. «Умное безмолвие» – любимое выражение Нила Сорского. В нем откристаллизовалось понимание того, что слова не причина мысли. В бессловесности являющиеся мысли организуют мир природы. Как это происходит, заметил Пришвин. Вот опушка леса: старые деревья и молодые. «Тут борьба совершается без лозунгов, без идей, ча опушке леса величайшее из дел совершается в стыдливом молчании». Здесь идет борьба за бесконечность, но без идей, без слов. Идея ·- это порыв, стремление вперед, атака с криком», а жизнь рода – молчаливый и мощный ход «борьбы за бессмертие» (9, с. 72). Атаки неудачны.

«Остается прислушаться к голосу природы и делать то же самое дело в стыдливом молчании» (9, с. 72).

Рефлексивно организованный мир слишком многословен. Слова, как град, выбивают умное безмолвие того, что бытийствует внутри исполнения своего же, по словам Мамардашви-ли, бытия. Что бытийствует? Опушка леса, крестьянин или мыслитель в момент, когда он подумал. Но не в тот момент, в котором он узнал, что думал, а в дорефлексивный акт мысли.

Бытийствовать можно и в момент сознания бытия. Но в этот момент появляется то, что держится не бытием, а сознанием. Бытие может исчезнуть, а сознанием бытия, т. е. рефлексивно, оно будет длиться. Так появляется возможность существования искусственного мира, т. е. такого мира, в котором нет ничего, что бы мы не знали заранее, не ожидали. В искусственном мире ожиданием рождается ожидаемое. Конечно, в своем замысле. Органика проявляет себя вне зависимости от ожиданий сознания и его предуготовлений. Болтливое (или, что то же самое, рефлексивное) сознание забалтывает дорогу к спонтанности, Дому бытия живого человека. Живой человек «вытеснен из центра круга», его место заняли две абстракции: «нажива и дело» (6, с. 133).

Органический человек исчез, но это значит, что исчез и тот мир, пастухом бытия которого он был, «Естественный живой мир, – по замечанию В. Зомбарта, – превращен в развалины, чтобы из тех развалин возник искусственный мир» (6, с,

Погасли интуиции органического сознания и под стук возникновения искусственного мира простучали шаги экологии. Умным деланием себя в безмолвии Дома создавался органический человек крестьянской цивилизации. Никаким рефлексивным развертыванием дела нельзя приблизиться к тому, что происходит в стыдливом молчании.