Богатые тоже скачут, или Где спит совесть - Юлия Славачевская

По своему обыкновению, ни на один вопрос дознавателя Ник не ответил. Когда дознаватель стал очень уж на него напирать, он склонил голову набок, словно к чему-то прислушиваясь, и мрачно спросил:

— Хотите, чтобы я подписался под признанием в убийстве и сказал, где моя жена? — Полыхнул глазами. — Это вы мне скажите! Если скажете и покажете, где она, — тогда можете хоть расстрелять! Прямо здесь!

Полицейский удивленно проводил взглядом первый эмоциональный взрыв доселе полностью апатичного обвиняемого.

Никос продолжал с мнимым спокойствием, глядя прямо перед собой сухими глазами:

— А пока не трогайте меня, я сейчас… — Тихо и остервенело: — Я сейчас за себя не ручаюсь. Мою жену скорее всего похитили. Я должен ждать дома звонка, а не сидеть тут и выслушивать ваши глупости! — Он с силой ударил по подлокотнику кресла. — Я понятно выразился?

Тут в кабинет вломились адвокат с директором полиции. Из коридора семафорила госпожа Казидис с тремя охранниками и помятым, злым Георгиосом. Аристарх там тоже проклюнулся. Где-то в задних рядах.

— За неимением прямых доказательных улик я принял решение выпустить господина Никоса Казидиса под залог и подписку о невыезде, — вальяжно сообщил главный полицейский. — Подготовьте документы. — И вышел.

Ага. Наверно, поехал к жене или искать приключения, пока благословение любви работает.

Я вздохнула посвободней. Оказалось — рано!

Казидису выдали его карманное барахло, шнурки от обуви и часы. Глядя, как он одним резким движением натягивал на руку браслет часов, я подумала: «Что-то сейчас будет!» И оказалась права.

У Никоса состояние затравленного оленя очень быстро перешло в фазу бешеного быка. Очень знакомое состояние, добавлю! Для него и меня, можно сказать, уже привычное.

Итак, не слушая никаких советов и комментариев и выпуская пар ноздрями, этот Минотавр из рода Казидис с заметным ускорением вырвался на свободу, затребовал ключи от Ferrary и… оставил всех с носом. Воскликнув:

— Йоргос, отвези маму домой! — наш бешеный лось вообразил себя бессмертным, как греческий бог, и с визгом покрышек газанул по горной дороге.

Ну почему, почему я нематериальна?! Будь у меня тело, щас бы так дала по лбу! Звон бы стоял — закачаешься! Это ж каким ненормальным надо быть, чтобы по этому серпантину, кое-где идущему по самому краю над морем, гнать на такой скорости?!

Или этот… муж… решил, что мне кроме ангела мщения и ангелом смерти пора начать подрабатывать?! Так это я щас. Запросто! Еще и родственников позову!

На пятом повороте я уже отчаянно устала вовремя жать ногой на тормоз и своевременно выкручивать баранку, когда одна очень упертая личность стойко давила на газ и рулила прямо и только прямо. Уфф! Так я никогда не раскорячивалась! Даже когда поссорилась с братом и он немножко посердился на меня молниями.

В занимательную игру «тяни — толкай» мы играли долго и самозабвенно. Я откровенно упарилась, а Никос, кажется, даже начал узнавать знакомые места. По крайней мере, уже не смотрел перед собой с таким удивлением, как будто его туда впервые десантировали из Африки!

И на этой мажорной ноте мы влетели в окрестности частного имения.

Как Никос не разбился — не знаю! Наверно, милостью Божьей. Но ему точно нужна нянька. Я за ним уследить никак не смогу! И без тела мне его не защитить. Я же не сказочный джинн: «Трах-тибидох!» Эмм… про «трах» и «тибидох», наверно, лучше не будем… за одну мысль об этом опять выговоров в личное дело насуют. Так… думаем о вечном, думаем…

О! Придумала! У меня есть на примете кандидатура!

— Джулиэн! — вырвал меня из воспоминаний голос Анны. — Господин Казидис на линии. Соединить или сразу отказать?

ГЛАВА 22

Хотите помнить — завяжите узелок. Хотите забыть — свяжите петлю!

— Соедини, — сказала я и взяла трубку. — Джулиэн Людака слушает.

— Джул Казидис, — поправил меня Никос. Голос мужа был обманчиво спокоен. — Ты моя жена…

Я мило проигнорировала выпад:

— Ты сказал, что должна позвонить тебе сама, когда буду готова. Так вот, я еще не готова!

— Я просто вспомнил, какая ты упрямая, и решил форсировать события, — объяснил Ник. — И мне очень интересно — почему ты исчезла, а теперь возникла с другой внешностью и такими ошеломительными возможностями. Может, объяснишь?

— Чего ради? — фыркнула я. — Объяснять нужно тебе, когда ты сможешь закрыть свои долги.

— Тебя волнует только это? — Голос Ника утратил все оттенки, стал ледяным.

Вкус его слов горчил ядом полыни на губах, веял запахом дикого миндаля. От него мое лицо постепенно онемело. Как хорошо, как замечательно, что беседа без видео, чисто телефонная — все равно ничего не видно.

— А что еще меня должно интересовать? — с наигранным легкомыслием спросила я. — Список твоих постельных грелок могу прислать по электронной почте, а то, боюсь, у нашего лазерного принтера заряда чернил не хватит.

— Ревнуешь, котенок?

Да лучше бы я себе язык откусила!

— Что ты, дорогой, — ядовито сказала я. — Это бесперспективный проект. Никаких вложений, одни потери. Итак, о чем ты хотел меня попросить?

— Я хотел поговорить, — возразил Ник.

С легкостью купилась бы и поверила в его отстраненный, ровный тон беседы, но мужа выдавало учащенное дыхание.

— Ты хотел попросить, — мягко поправила я. — Разговоры в твоем случае — излишняя роскошь.

— Ты не отступишься, Джул? — после некоторой заминки поинтересовался Казидис.

— Я на работе, милый, — мурлыкнула я. — И я никогда не отступаю, просто иногда передислоцируюсь.

— Тебе придется приехать ко мне, — безэмоционально сказал Никос. — Нам так будет легче подготовить документы. Сможешь?

Я вытащила из портфеля ежедневник, сверяясь с расписанием. Да. Вполне годится.

Неужели мое задание пройдет настолько легко, без сучка без задоринки и наконец я смогу поставить галочку в деле Казидиса и беспрепятственно отбыть обратно на небо?

Прямо удивительно, но, кажется, пришло время торжествовать победу. По идее я должна сейчас пить шампанское и бурно радоваться. Тогда почему от этой победы на языке кислый привкус?

— Через три часа устроит?

— Тебе так не терпится меня увидеть, любимая? — горько засмеялся Никос.

— Мне не терпится тебя порвать, ненаглядный, — парировала я и бросила трубку, дрожа от ярости. Довел до состояния белого каления буквально парой фраз. Спрашивается, как ему это всегда удается — у меня в голове что, для него специальная скрытая кнопка?