Весна Геликонии - Брайан Олдисс

А пока Аоз Рун сплачивал своих друзей и много занимался Лэйнталом Эй, чтобы тот примкнул к нему, когда станет настоящим охотником.

С оленьей охоты на юго-западе от Олдорандо они возвращались с Лэйнталом Эй отдельно от остальных. Им пришлось ехать по трудной местности, где было много толстых цилиндров райбаралов. Здесь они наткнулись на десять торговцев, которые лежали вокруг костра и спали после выпивки. Аоз Рун и Лэйнтал Эй нацепили на себя черепа животных и криками разбудили спящих. Те были перепуганы до смерти и двум охотникам не представило труда взять их в плен. Это были торговцы из Борлиена, известные всем как нечестные люди. Охотники привели пленников в город и разделили между собой товары, которые оказались у них. Аоз Рун и Лэйнтал Эй взяли себе по личному рабу. Раба Аоза Руна, совсем молодого парня, звали Калари.

Этот эпизод еще больше прославил Аоза Руна. Вскоре он уже оказался в прямой оппозиции с Нахкри и Клилсом, но уклонился от столкновения, считая, что время еще не пришло.

Среди мастеров гильдий тоже росло беспокойство. Один юноша по имени Датка, из гильдии Кузнецов, решил уйти из гильдии, так как считал, что срок ученичества слишком большой. Он предстал перед братьями. Они не смогли добиться у него покорности. Датка куда-то исчез и его не видели целых два дня. Затем одна из женщин сказала, что он лежит в одной из нежилых комнат в башне, с расцарапанным лицом.

Тогда Аоз Рун пошел к братьям и сказал, что он может взять его к себе охотником. Он заявил:

— Охота дело совсем не легкое. Пока что дичи много, но придет время и нам снова придется голодать. Нас, охотников, мало. Пусть Датка приходит к нам, если хочет. А почему не попробовать? Если он будет плох, то мы сами выгоним его. Он одного возраста с Лэйнталом Эй. Они смогут учиться вместе.

Там, где стоял Нахкри, наблюдая за рабами, доящими кобыл, было полутемно. В воздухе стояла пыль. Потолок был совсем низким и Нахкри пришлось чуть нагнуться. Было ясно, что он не собирается уступать Аоз Руну.

— Датка должен подчиниться законам, — сказал Нахкри, задетый упоминанием о Лэйнтале Эй.

— Позволь ему охотиться, и он будет подчиняться законам. Мы заставим его добывать пищу еще до того, как заживут ссадины у него на лице.

Нахкри сплюнул.

— Какой он охотник? Он ремесленник. Его никогда не обучить.

Нахкри боялся, что секреты гильдии кузнецов выйдут за стены города. Ведь эти секреты тщательно охранялись.

— Если он не хочет работать в гильдии, пусть хлебнет нашей нелегкой жизни. Посмотрим, выживет ли он.

— Он молчалив и угрюм.

— Для охотника это хорошее качество.

И Нахкри отпустил Датку. Датка привязался к Лэйнталу Эй, как и предполагал Аоз Рун. Он постепенно становился хорошим охотником.

Хотя он был молчалив, Лэйнтал Эй принял его как брата. Они были одинаковы и по росту, и по сложению, но лицо Лэйнтала Эй было круглым и веселым, а лицо Датки длинным и угрюмым, а взгляд все время направлен вниз.

Они все время находились вместе и старухи стали говорить, что их ждет одинаковая судьба, как это они говорили о Дресиле и о Литл Юлии. Но снова люди ошибались: их судьбы оказались совсем разными. Датка достиг таких больших успехов в искусстве охоты, что Нахкри стал покровительствовать ему и даже хвастался своим даром предвидения: ведь это он освободил Датку от принадлежности гильдии и разрешил ему стать охотником. Датка молчал и смотрел в землю, когда мимо проходил Нахкри. Он никогда не забывал, кто избил его. Бывают такие люди.

Лойл Бри очень изменилась после смерти своего мужа. Если сначала она сидела безвыходно в своей комнате, то теперь она, старая и больная, бродила по окрестностям Олдорандо, разговаривая с собой или напевая. Люди боялись ее и никто к ней не подходил, за исключением Лэйнтала Эй и Шей Тал.

Однажды на нее напал медведь, которого согнали с гор участившиеся ливни. И когда она ползла домой, вся израненная и изувеченная, на нее набросилась стая волков, которые убили и наполовину съели ее. Ее отыскали и женщины с плачем принесли домой то, что от нее осталось.

А затем Лойл Бри была похоронена по всем обычаям племени. Многие женщины искренне оплакивали ее, рожденную во времена снегов и холода. Она сумела жить в племени и остаться вне его. Многие хотели бы жить как она, но не умели.

Многие прошли через ее обучение. Нахкри и Клилс пришли тоже выразить свое уважение старой тетке, хотя они не побеспокоились о том, чтобы вызвать отца Бондорлонганона, чтобы провести обряд похорон по всем правилам. Они стояли поодаль от скорбящих людей и перешептывались. Шей Тал с Лэйнталом Эй поддерживали плачущую Лойланнун, которая не проронила ни слова, когда ее мать опускали в могилу.

Когда они покидали место погребения, Шей Тал услышала за собой голос Клилса:

— …и все же, брат, она только женщина.

Лойланнун вспыхнула, споткнулась и упала бы, если бы Лэйнтал Эй не поддержал ее. Она сразу прошла домой, в свою комнату, где жила со старой матерью, и встала, прислонив горячий лоб к стене.

Она была хорошо сложена, но не из тех женщин, которые природой предназначены рожать детей. Все ее очарование заключалось в красивом лице, прекрасных черных волосах и гордой осанке. Это привлекало многих мужчин, но еще большее количество отталкивало. У нее был свой идеал мужчины — ее гениальный родственник Элин Тал. И она долгое время не видела никого, кто мог бы приблизиться к этому идеалу. За исключением Аоз Руна. Но даже с ним она не могла забыть свой идеал.

И теперь, стоя возле влажной стены, где раскинули свои побеги лишайники, она решила, что независимость Лойл Бри должна быть для нее примером. Она должна быть не «только женщиной», как сказал Клилс.

Каждое утро женщины собирались в женскую башню. Это было что-то вроде мастерской. При первом свете из башен выходили женщины, закутанные в меха от жгучего холода, и шли на свои рабочие места.

Густой туман заполнял утренний воздух. Он был разрезан на отдельные блоки высокими каменными башнями. Тяжелые белые птицы кружили в тумане, как облака. Со стен сочилась вода и грязь чавкала под ногами. Женская башня стояла в конце главной улицы поблизости от большой башни. Сразу за нею, внизу, между каменных берегов текла река Вораль. Когда женщины садились за работу, гуси — живые запасы Эмбруддока — подходили к ним, требуя пищу, и каждая женщина должна была приносить с собой что-нибудь для них.

Когда закрылись тяжелые скрипящие двери башни, женщины принимались за свою извечную работу: перебирать зерно, готовить пищу, шить и ремонтировать одежду, выделывать кожи. Работа была трудной, но она оживлялась разговорами и сплетнями о своих близких и соседях.