Три гроба - Джон Карр

И это также неестественное для нее поведение. Она ему возразила, но Миллз говорил правду. – Доктор Фелл махнул рукой. – Дальше рассказывать не стоит. Но тут возникает вопрос. Если Гримо был в комнате один, если он вошел туда через свое собственное изображение, то что произошло с его одеждой? Что произошло с тем длинным черным пальто, с коричневой кепкой, даже с его искусственным лицом? В комнате ничего этого не оказалось. Тогда я вспомнил, что когда-то Эрнестина Дюмон шила костюмы для оперного театра. Я вспомнил то, что нам сказал О'Рурк, и знаю…

– Что?

– …что Гримо все сжег, – сказал доктор Фелл. – Одежда его была из бумаги, как и у всадника, о котором рассказывал О'Рурк. Он не мог рисковать и долго жечь настоящую одежду в этом камине. Он должен был спешить. Все надо было быстро порвать и уничтожить. А комки чистой почтовой бумаги надо было сжечь сверху, чтобы прикрыть цветную бумагу, из которой была сделана одежда. «Опасные письма»! Черт побери! Мало убить себя за такие мысли! – Он сжал кулак. – Ведь не выявлено никаких следов, которые вели бы к ящику в столе, где он держал свои важные бумаги. Была и еще одна причина жечь бумаги: это – скрыть следы от «выстрела». – Выстрела?

– Не забывайте, что револьвер должен был выстрелить в этой комнате. А свидетели слышали взрыв ракеты, украденной у Дреймена из припасов, которые тот держит для фейерверков в ночь Гая Фокса. Дреймен заметил пропажу, и, думаю, понял, что к чему, а потому и бормотал что-то о фейерверке. Кусочки толстого картона разлетелись по комнате. Картон горит плохо, и надо было проследить, чтобы эти кусочки сгорели, или скрыть их под целой кучей бумаг. Несколько кусочков я нашел. Конечно, никакой пули не было. В современных патронах для «кольта» порох бездымный, он дает только запах. А в этой комнате, даже при открытом окне, стоял дым.

Давайте подведем итоги. На Гримо была длинная черная бумажная «униформа» – пальто с блестящими лацканами, которое с поднятым воротником напоминало халат. Прежде чем появиться перед зеркалом, он сбросил бумажную кепку с прикрепленной к ней маской и засунул ее в карман. Настоящий халат, между прочим, был в этой комнате. Черную «униформу» он неосмотрительно повесил в гардеробной комнате внизу. Там ее увидел Менген. Как только он вышел, осторожная мадам Дюмон спрятала ее в более надежном месте. Конечно, желтого твидового пальто она там не видела. Гримо, который был наверху, должен был выйти в нем выполнять свой план. Но вчера в конце дня это пальто нашли в гардеробной комнате, и мадам Дюмон должна была сказать, будто там оно было все время. Отсюда и пальто-хамелеон.

Теперь вы можете себе представить, что произошло в субботу вечером после того, как Гримо убил Флея и, получив пулю, сам вернулся в свой дом. Ему и его сообщнице пришлось поволноваться. Видите ли, джентльмены, Гримо опаздывал. Он должен был прийти до девяти тридцати, а его не было до девяти сорока пяти. Чем дольше он задерживался, тем ближе его время, которое он назвал Менгену. Ведь Менген ждал посетителя, за которым должен был следить. Это становилось опасным, и я допускаю, что Гримо чуть не сошел с ума от беспокойства. Он пробрался к полуподвальному помещению, где его ожидала сообщница. Твидовое пальто с пятнами крови они повесили в гардеробной комнате с тем, чтобы вскоре забрать его оттуда. (Но не забрали, потому что Гримо умер.) Дюмон осторожно просунула руку в дверь, нажала с улицы на звонок и пошла будто бы открывать дверь, а Гримо в это время надевал «униформу». Но пауза оказалась слишком долгой, и Менген спросил, кто там. Гримо, еще не совсем успокоившись и не желая, чтобы его обнаружили, сделал грубую ошибку. Он зашел слишком далеко, а потому, чтобы удовлетворить детское любопытство Менгена, назвался Петтисом и закрыл в вестибюле дверь в гостиную, где тот находился с Розеттой. Такой низкий голос, как у Гримо, только у Петтиса. Да, это была ошибка. Правда, она вполне объяснима – единственным желанием Гримо было увернуться, подобно футболисту с мячом, которого преследуют противники, и избежать опасности.

Обман удался. Гримо оказался один в своей комнате. Его пиджак, возможно, с пятнами крови забрала мадам Дюмон. Ему теперь предстояло только закрыться в комнате, надеть настоящий халат, уничтожить бумажную «униформу» и спрятать зеркало в дымоход.

Это, повторяю еще раз, привело к трагическому концу. Кровотечение началось снова. Обычный человек, да еще раненный, не выдержал бы того напряжения, которое уже испытал Гримо. Его убила не пуля Флея. Его легкие разорвались, будто гнилые кусочки резины, когда, прилагая необычайные усилия, он поднимал зеркало в тайник. И Гримо это понял. Последним усилием, ухватившись за диван и опрокинув на бок стул, он бросает в огонь ракету. После всех его планов и хитростей мир перед ним переворачивается и медленно становится черным. Гримо пытается крикнуть и не может, так как кровь заливает ему горло, В этот момент Шарль Гримо понял внезапно то, во что никогда не верил, – терпит неудачу самый дерзкий обман в его горькой несправедливой жизни.

– Что было дальше?

– Гримо знал, что умирает, – продолжал доктор Фелл. – И самое удивительное, – несмотря на то, что не осуществились все его планы, был этому рад.

Снова пошел снег. Свинцово-серый день стал еще более пасмурным. Голос доктора Фелла таинственно звучал в прохладной комнате. Никто не заметил, как дверь открылась и на пороге появилась фигура женщины с обреченным выражением лица. Обреченное выражение лица, черное платье, но на плечи, во имя любви к покойному, накинута яркая красно-желтая шаль.

– Видите ли, джентльмены, он сознался, – монотонным голосом продолжал доктор Фелл, – Он пытался сказать нам правду о том, как убил Флея, как в свою очередь Флей убил его. Но мы Гримо не понимали. Только часы помогли мне понять, что произошло на Калиостро-стрит. Вот так.

Припомните его последние слова перед смертью: «сто сделал мой брат. Я не думал, что он будет стрелять. Бог его ведает, как он выбрался из той комнаты. Был только что там, и вот его уже нет… Хочу сказать вам, кто мой брат, чтобы вы не подумали, будто мои слова – бред».

– Он имел в виду комнату Флея на Калиостро-стрит, где оставил брата умирать? – спросил Хедли.

– Да. И страшное потрясение, которое пережил, когда открыл дверь дома, у которой светил уличный фонарь. Кроме того, он, конечно, не думал, что о Флее кому-нибудь известно. А теперь вспомните его беспорядочные, недосказанные слова, которыми он, зная, что умирает, пытался нам все объяснить. Сперва Гримо хотел сказать нам о Хорватах, о соляной шахте, но тут же перескочил на убийство Флея и на то, что Флей сделал ему. «Не самоубийство». Увидев Флея на улице, он не мог уже выдать смерть брата за самоубийство, как планировал. «Не получилось с веревкой». О Флее после этого нельзя было подумать, что он воспользовался веревкой, которую Гримо бросил как ненужную. «Крыша». Гримо имел в виду крышу не этого дома, а другую, ту, по которой он шел, оставив комнату Флея. «Снег». Снег перестал идти и поломал его планы. «Слишком яркий свет». Тут большой вопрос, Хедли. Когда он выглянул на улицу, там был очень яркий свет от уличного фонаря. Флей опознал его и выстрелил. «Револьвер». Естественно, у Флея тогда был револьвер. «Гай». Маска Гая Фокса, которой Гримо воспользовался. И наконец, «Не сваливайте на беднягу…» Он имел в виду не Дреймена. Думаю, это была его последняя просьба: простите за то, что ему было стыдно, – за тот обман, который он совершил. «Не сваливайте на беднягу Петтиса, он ни при чем, я не хотел его впутывать».

Все долго молчали.

– Да, – грустно сказал Хедли. – Да… Все понятно, кроме одного. Зачем изрезали картину и куда девался нож?

– Думаю, изрезанная картина – это еще одна деталь изощренного обмана. Куда делся нож? Откровенно говоря, не знаю. Возможно, Гримо положил его рядом с зеркалом в дымоход. Но там его сейчас нет. Наверное, Дреймен вчера взял его и куда-то дел.

– Ошибаетесь, – послышался голос от двери. – В этом вы ошибаетесь.

Там стояла Эрнестина Дюмон. Сложив руки на груди, она усмехалась.

– Я все слышала. Может, вы меня бы повесили, а может, нет. В конце концов это не имеет значения. После многих лет жизни бок о бок с Шарлем мне в этом мире нечего делать одной. Нож взяла я, джентльмены. Он предназначен для определенной цели.

Она довольно усмехнулась. Глаза у нее блестели. Рем-пол увидел, что мадам Дюмон прятала под шалью. Неожиданно она покачнулась и упала лицом вперед. Подхватить ее никто не успел. Доктор Фелл медленно поднялся со стула, медленно подошел к ней, посмотрел на нее и, побледнев, сказал:

– Я совершил еще одно преступление, Хедли. Я снова разгадал правду.

Примечания

1

Джонсон Самюэл (1709–1784) – знаменитый английский критик, лексикограф, эссеист.

2

Район в центре Лондона.