ВОПРОС КРОВИ - Иэн Рэнкин

— Ты видела последний автомобильный номер? — спросил он.

Она кивнула:

— Перед тем как выключить компьютер. Это был номер машины Бримсона.

— Все интереснее и интереснее.

— Как ты управляешься? — спросила она. — Я про одевание и раздевание.

— Вполне хорошо.

— Не спишь в одежде?

— Нет. — Он изобразил негодование.

— Значит, я могу надеяться увидеть на тебе утром свежую рубашку?

— Перестань разыгрывать из себя заботливую мамашу!

Она улыбнулась:

— Могу опять налить тебе ванну.

— Я и сам могу. — Он подождал, пока их взгляды встретились. — Ей-богу!

— Умереть мне на этом месте?

Эти слова заставили Ребуса вспомнить его первое знакомство с Тири Коттер… ее расспросы о том, часто ли он наблюдал смерть… ее интерес к тому, что чувствует умирающий. И этот ее сайт, так похожий на приглашение в какой-то извращенный мир.

— Я хочу показать тебе одну вещь, — сказала Шивон, роясь в сумке. Она вытащила книгу и показала ему обложку. Заглавие книжки было «Я человек», автор — Рут Пейдел. — Это о рок-музыке, — сказала она, открывая книгу на помеченной странице: — «Мечта о героизме зарождается в спальне подростка».

— И что это значит?

— Она рассуждает о том, как подростки используют музыку в качестве своеобразного бунта. Может быть, Тири в этом смысле и использует свою спальню. — Она перелистала несколько страниц. — А вот еще: «Мужчина прибегает к оружию тогда, когда его сексуальность под угрозой». По-моему, примечательное высказывание.

— Ты имеешь в виду, что Хердман все-таки ревновал?

— А ты никогда не ревновал? Никогда не впадал в ярость?

Он секунду помедлил, думая:

— Ну, может, раз-другой.

— Кейт упомянула одну книгу. Называется «Дурные люди делают то, о чем хорошие мечтают». Может быть, ярость Хердмана завела его слишком далеко. — Она поднесла руку ко рту, борясь с зевотой.

— Тебе пора спать, — сказал Ребус. — Утром будет полно времени, чтобы заняться любительским расследованием.

Она вынула из розетки кабель ноутбука, собрала провода. Он довел ее до дверей, а потом стал смотреть из окна, как она идет, пробираясь к безопасности своей машины. Внезапно возле водительской дверцы возникла мужская фигура. Ребус бросился к лестнице и дальше вниз, перепрыгивая через две ступени. Распахнул входную дверь. Мужчина что-то говорил, и голос его заглушал урчание мотора. Он что-то показывал, прижимая это к ветровому стеклу. Газета. Ребус схватил его за плечо, отчего пальцы обожгло огнем. Развернул его лицом к себе. И узнал.

Это был репортер Стив Холли. Ребус понял, что к стеклу тот прижимал, очевидно, завтрашний утренний номер.

— Вас-то я как раз и собирался повидать, — сказал Холли, высвобождая плечо. Сказал и осклабился. — Приятно видеть работников уголовного розыска, навещающих друг друга в нерабочее время. — Он повернулся, чтобы окинуть взглядом Шивон, заглушившую мотор и вылезающую из машины. — Правда, некоторые могут счесть, что для болтовни время позднее.

— Что вам надо? — осведомился Ребус.

— Лишь узнать, как вы отнесетесь вот к этому. — И он показал Ребусу первую страницу газеты, на которой был четко виден заголовок: «Тайна гуляки-копа». — Пока что фамилий мы не называем. Ждем, что, возможно, вы захотите предоставить нам свою версию событий. Я так понимаю, что вас отстранили от работы и начали внутреннее расследование? — Холли сложил газету и достал из кармана диктофон. — Ужасный вид. — Он кивнул в сторону голых, без перчаток, рук Ребуса. — Ожоги не так быстро заживают, верно?

— Джон, — предостерегающе произнесла Шивон, призывая Ребуса сохранять спокойствие. Ребус упер в репортера распухший, в волдырях, палец:

— Оставьте в покое Реншоу. Если станете к ним лезть, будете иметь дело со мной, ясно?

— В таком случае дайте мне интервью.

— Не дождетесь.

Холли опустил взгляд к газете, которую держал в руке:

— А как вам такой заголовок: «Коп скрывается с места преступления»?

— Весьма поможет моим адвокатам, когда я подам на вас в суд.

— Наша газета всегда открыта для честных дебатов, инспектор Ребус.

— Но тут возникает проблема, — сказал Ребус, зажимая рукой диктофон, — потому что по-честному я вести дебаты не умею.

И выплюнув эти слова, он осклабился, обнажив перед Холли два ряда зубов. Репортер нажал кнопку, останавливая запись:

— Приятно узнать, с кем имеешь дело.

— Не лезьте к родственникам, Холли. Я говорю серьезно.

— Как это ни прискорбно, я вам верю. Приятных сновидений, инспектор. — Слегка поклонившись Шивон, он удалился.

— Подонок! — прошипел Ребус.

— Я бы не стала волноваться по этому поводу, — попыталась успокоить его Шивон. — Все равно газету его читает дай бог четверть жителей города.

Она опять влезла в машину, включила зажигание и задом выехала с парковки. Помахав Ребусу, она исчезла из виду. Исчез за углом и Холли, направившись к Марчмонт-роуд. Ребус взбежал по лестнице. Войдя в квартиру, взял ключи от машины, надел перчатки. Выходя, на два оборота запер дверь.

Улицы были пустынны. Ни следа Стива Холли. Да и не он был ему нужен. Ребус сел в свой «сааб» и попытался, ухватив руль, повернуть его вправо и влево. И решил, что справится. Он двинулся по Марчмонт-роуд и дальше, к Мелвилл-драйв по направлению к Трону Артура. Музыку он не включил, вместо этого прокручивая в голове все, что произошло, перебирая в памяти разговоры и впечатления.

Айрин Лессер: Вам, наверное, самому нужна помощь. То есть консультация… Тридцать лет таскать на себе такой тяжелый груз…

Шивон, цитирующая книжку.

Кейт: Дурные люди делают…

Боэций: Хорошие люди страдают…

Дурным человеком он себя не считал, но и как о хорошем о себе не думал.

«Я человек» — название старого блюза.

Роберт Найлс оставил службу в ОЛП, но душой все еще был там. Ли Хердман также все еще тащил этот груз. Ребус подозревал, что, пойми он Хердмана, поймет получше и себя.

На Истер-роуд было тихо. Бары еще работали. Перед дешевой закусочной стала выстраиваться очередь. Ребус направлялся в полицейский участок Лейта. Ехал он легко, боль в руках была терпимой. Кожа словно натянулась, как бывает после солнечного ожога. Метрах в пятидесяти от входа в участок у тротуара было свободное место, и он решил занять его. Вылез, запер машину. На противоположной стороне улицы толпились журналисты с камерами. Возможно, использовали здание участка как фон для выступающего. Потом Ребус увидел, кто был этот выступающий, — Джек Белл. Белл повернул голову и узнал Ребуса. Указав на него, он продолжал выступление. Ребус поймал слова: «В то время как офицеры уголовного розыска, как вот этот, что маячит сейчас за моей спиной, постоянно преследуя меня, умывают руки, будучи не в силах выдвинуть хоть сколько-нибудь пригодных версий…».

— Стоп, — сказал режиссер. — Простите, Джек, — и он кивнул в сторону Ребуса, который, перейдя улицу, стоял теперь непосредственно за Беллом.

— Что здесь происходит? — спросил Ребус.

— Мы делаем передачу о насилии в обществе, — отрывисто отвечал Белл, раздосадованный тем, что его прервали.

— А я думал, снимают учебный фильм, — лениво протянул Ребус.

— В каком смысле?

— Нечто вроде инструктажа, как знакомиться с уличными проститутками. Правда, сейчас большинство этих девиц немного подальше стоят. — И Ребус кивнул в направлении Саламандер-стрит.

— Что вы себе позволяете! — зашелся от ярости член шотландского парламента. — Он повернулся к режиссеру: — Весьма характерно для обсуждаемой проблемы: полиция самоустранилась, превратившись в скопище мелких и мстительных ничтожеств.

— Чем уж, конечно, так отличается от вас, — парировал Ребус. Он только сейчас заметил в руках у Белла фотографию. Белл поднял ее повыше:

— Томас Гамильтон! — произнес он. — Никто не считал его чем-то исключительным. А оказался он воплощением зла, явившись в школу в Данблейне.

— Ну и как полиция могла бы это предотвратить? — спросил, скрестив руки, Ребус.

Не дав Беллу времени ответить, режиссер обратился с вопросом к Ребусу:

— А дома у Хердмана нашли какие-нибудь видео или журналы? Фильмы со сценами насилия?

— Признаков, что он увлекался подобными вещами, не обнаружено. Ну а если бы и нашли, что из того?

Режиссер лишь пожал плечами, поняв, что не получит от Ребуса желаемого.

— Может быть, Джек, мы сейчас снимем вашу маленькую беседу с… простите, я не расслышал вашей фамилии… — с улыбкой обратился он к Ребусу.

— Фамилия моя На хуй, — с ответной улыбкой отвечал Ребус.

Он перешел обратно на противоположный тротуар и толкнул дверь полицейского участка.