Инсургент - Николай Романов

Права, разумеется, ни в коем случае не нарушались.

И это не удивляло.

Покажите мертвяка, который решился бы заявить о подобных эксцессах! Правозащитник рано или поздно с тюремной планеты улетит, а заявителю еще всю жизнь здесь лямку тянуть. Срок ведь пострадавшему от нарушения прав мертвяку никто не скостит. Даже за то, что кто-то из черепов, извините за каламбур, дал ему по черепу. Нет, всю жизнь придется бедняге тянуть свою лямку, и жизнь эта после заявления может стать намного короче. Свой же братан мертвяк прикончит по просьбе начальства. Система, известное дело, – против нее не попрешь! Как ни упирайся…

Осетр сопровождал Пантюхина во всех его вояжах, возглавляя немногочисленную группу охраны. Работа была непыльной – на государственного чиновника такого ранга мог покуситься только сумасшедший, а таковых черепа убирали подальше от тех мест, где появлялся имперский правозащитник – подобные неприятности никому не нужны.

По вечерам командировочные пили «божью кровушку». Хорошо пили. Незнакомые с ситуацией удивлялись, почему утром практически нет похмелья. Знакомые с ситуацией им ничего не растолковывали. В конце концов, нанимались вовсе не для этого, чтобы объяснять отсутствие алкогольного абстинентного синдрома…

Организм капитана Башарова принимал храпповку без эксцессов, не было ничего похожего на тот, первый стакан у Макарыча, в кабаке «Ристалище».

Правозащитник мотался по коллективам заключенных, Осетр ждал своего момента. Он не сомневался, что посещение той самой делянки, куда его когда-то возил Каблук со своими шестерками, в распорядке работы статского советника запланировано.

Иначе за каким бы дьяволом к Пантюхину прикомандировали капитана Башарова?! Ведь чтобы попасть к домику с кошачье-собачьими перилами, в котором будущего капитана встретил торговец грёзогенераторами Костромин (он же агент Муромец), совсем не обязательно посещать Чертков. Туда вполне можно попасть и из Етоева. В конце концов, настоящая проверка соблюдения прав отбывающих наказание и может быть только там, где проверяльщика не ждут. А в окрестностях Черткова проверяльщика, обосновавшегося в Етоеве, наверняка не ждут.

Когда торговец грёзогенераторами Костромин (на сей раз агент Муромец был местным доктором и носил фамилию Бажанов, оставаясь всем тем же Сергеем Петровичем) присоединился к компании статского советника, Осетр даже не удивился.

Чего-то подобного и следовало ожидать. Не будет же начальник охраны правозащитника самостоятельно заниматься в храпповом лесу поисками неведомо чего, удивляя окружающих!.. Нет, все было полковником Засекиным-Сонцевым предусмотрено.

Доктор Бажанов попросил статского советника осмотреть место для отдыха, где заключенные время от времени проводили релаксацию.

– А для должного обеспечения безопасности начальник вашей охраны вместе со мной проверит это место перед тем, как вы посетите его.

Правозащитнику не было никакого смысла отказывать местному врачу в его просьбе.

Галочка в одной строчке плана, галочка в другой строчке – чиновничья работа из таких галочек и складывается…

И уже на следующий день глайдер (не на обычных же автобусах возили по лесам имперского чиновника!) доставил Осетра и доктора Бажанова к знакомому деревянному домику.

Домик с прошлого раза совершенно не изменился.

Впрочем, это вполне мог быть и другой домик. Кто знает? – может, подобные строения и в самом деле предназначались для релаксации заключенных, и они тут на каждом шагу… ну не на каждом, конечно, иначе бы в прошлый раз Осетра не повезли в такую даль от Черткова.

Пилота оставили в машине. Наружу вышли вдвоем. Доктор с простеньким медицинским чемоданчиком (естественно, для охраны здоровья заключенных суперсовременную технику типа меданализатора никто не заводил), Осетр – вооруженный лучевым пистолетом «дикобраз». По скрипучим ступенькам поднялись на крылечко.

Кошки, собачки…

Нет, все-таки это был тот самый домик.

Неужели у всех здешних домиков одинаковые перила украшают крыльцо? Вряд ли…

Осетр ждал, что господин Бажанов-Костромин вступит с ним в разговор, но тот как будто не узнавал старого знакомца. Ну а Осетру и вовсе не требовалось, чтобы его узнавали и с ним разговаривали…

Бажанов открыл незапертую дверь, шагнул через порог, обернулся:

– Заходите, пожалуйста, капитан!

Осетр тоже шагнул через порог.

И как он ни был готов к тому, что последует в следующие мгновения, удар по затылку оказался неожиданным…

Глава пятьдесят пятая

Впрочем, на сей раз он провалялся в отключке очень недолго.

Когда пришел в себя, Бажанов-Костромин склонялся над ним с тампоном, от которого пахло старым добрым нашатырным спиртом. Вряд ли доктор торчал тут с потерявшим сознание командировочным офицером хотя бы пару часов. Уже бы всех на уши поставили…

– Как вы себя чувствуете, капитан?

– Спасибо! – Осетр попытался подняться на ноги.

Подняться удалось без труда.

Нет, капитан – это, прямо скажем, не кадет!

Осетр усмехнулся: мысль была глупа до невозможности.

Бажанов расценил его усмешку по-своему.

– Ну вот и хорошо, – сказал он. – Посидите все-таки самую малость, и отправимся назад.

По-прежнему не наблюдалось никаких признаков того, что «доктор» узнал «пациента».

– Долго я был без памяти?

– Нет, капитан, минут пять, не больше.

Осетр глянул на браслет.

В режиме часов эта штука действовала и на Крестах.

Судя по дисплею, Баженов не соврал.

Разве что браслет тоже отрубался, и его бессознательное состояние длилось на пять минут меньше, чем у хозяина…

Осетр чуть не расхохотался – такой дикой показалась ему эта мысль!

– А что со мной случилось?

Доктор пожал плечами:

– Здешние леса иногда странно воздействуют на приезжих. Если хотите, по возвращении в Етоев проведем обследование вашего организма. Сдадите анализы.

«Ага! – подумал Осетр. – Сейчас! Держи карман шире!»

– Да ладно! – Он легкомысленно махнул рукой.

И едва не спросил: «Неужели вы не узнали меня, Костромин?»

Однако такое поведение было бы уже преступно-легкомысленным.

Если тебя не узнают, так и должно быть. А ты, может, и не должен узнавать господина Костромина. Тебе, может, подобное поведение было внушено еще при прошлом посещении домика с кошачье-собачьим крыльцом. Ты, может, просто его не помнишь…

Интересно, а каковы результаты нынешней работы доктора…

«Магеллановы Облака – достойные спутники нашей Галактики!» – скомандовал сам себе Осетр.

И сдержал облегченный вздох.

Все снова было в полном порядке.

На месте доктора немедленно возникла туманная фигура с черной полоской в районе головы.

Ментальный блок, куда ж без него в делах наших скорбных?…

«А не устроить ли господину доктору допрос с пристрастием?» – подумал Осетр.

Эта мысль была сама по себе не дика и не глупа. Но… Но что он тут сможет узнать? Выслушать то, что давно известно от Деда? К тому же постоянно борясь с последствиями кодирования и не давая Бажанову-Костромину удрать в небытие…

Нет уж, болт вам всем ржавый в котловину!!! Теперь, господа, я буду поумнее. Сдается мне, что действие этих особых способностей небезгранично, что процесс этот смахивает на работу прибора с аккумулятором. Пока хватает заряда, прибор работает. А потом требуется немедленно нестись на Кресты – подзаряжаться!

И ради чепухи я больше «заряд» тратить не стану. Только в особых случаях – к примеру, когда грозит смерть.

Он отключил свое необычное зрение.

«Серость» исчезла, перед ним снова стоял розовощекий, уверенный в себе доктор Бажанов-Костромин.

– Можете идти, капитан? – спросил он.

– Могу, – сказал Осетр.

– Тогда пойдемте?

– Пойдемте!

Они вышли из домика и добрались до глайдера.

Поднимаясь на борт, Осетр оглянулся.

Похоже, бывать здесь станет для него привычкой. Изобразить перед Дедом потерю внушаемости, и пожалуйте на восстановление…

Через двадцать минут капитан и доктор оказались возле родной гостиницы.

Господину имперскому правозащитнику в его предстоящем вояже в лес ничто не угрожало.

Что и было доказано в этот же день, когда статский советник тоже слетал в гости к кошкам-собачкам.

Оставшаяся часть командировки оказалась совершенно неинтересной.

Чиновничьи хлопоты…

Пантюхин еще пяток дней помотался по окрестностям. В Чертков он так и не заглянул.

Осетр сопровождал господина статского советника во всех оставшихся вояжах.

У него пару раз появлялось желание слетать на берега речки Данилы. Поздороваться с Макарычем, обняться с Маруськой, посмотреть на ее пунцовое от смущения личико… Если она покраснеет, конечно… И на кладбище непременно побывать, на могиле Чинганчгука.

В конце концов, Матвею Спицыну он, Осетр, обязан своей жизнью прежде всего! Так почему бы и не…