Козырь Рейха. Дилогия (СИ) - Романов Герман Иванович

– Надеюсь, ты скажешь, на что это похоже? Нет, сия тайна так и останется нашей общей, мой милый друг.

Лангсдорф чуть подтянул расшитый золотом обшлаг и положил руку на стол – на запястье был хорошо виден шрам, в который первенец командующего Крейсерской эскадрой буквально впился взглядом. Его лицо мгновенно лишилось багрянца, прямо на глазах стала наливаться неестественной белизной, на лбу молодого человека выступили капли пота. Он поднял на адмирала неестественно широкие глаза, стараясь впиться в каждую морщинку, изучить ее полностью. Прошла добрая минута, показавшаяся Лангсдорфу чуть ли не вечностью. Голос лейтенанта задрожал:

– Ганс, а ведь это ты… Вы… адмирал…

– Отто, а ведь я четверть века думал о тебе, когда ты погиб вместе с отцом и братом. Да, Отто, прошли 25 лет, что отдалили меня от тебя – видишь, как я постарел?! Мы поговорим чуть позже, у меня и для твоего капитана есть послание, если можно так сказать.

Лангсдорф открыл коробку, достал из нее основательно потрепанную книжку в мягкой картонной обложке, толстую, напечатанную на сероватой газетной бумаге, открыл листы на широкой деревянной закладке и протянул ее ошеломленному фон Шернбергу.

– Я думаю, вам стоит почитать эти две страницы, капитан! И лишь тогда вы поймете, почему я имел право сказать сейчас и про четверть века, и с гордостью надеть этот мундир кригсмарине Третьего Рейха с честно заслуженными мною Железными Крестами! И вновь, но уже другим взглядом, посмотреть на мой броненосец, высокая честь командовать которым выпала на долю вашего покорного слуги. Читайте, фон Шенберг, и думаю, слова произведут на вас определенное впечатление.

Командир «Нюрнберга» молча взял книгу, с недоумением посмотрел на Отто, и стал медленно читать немного пожелтевшие и расплывчатые печатные строчки. И с первых же секунд смертельно побледнел, дрожащими пальцами кое-как расстегнул воротник мундира, и стал глотать воздух так, словно задыхался. Затем с трудом поднялся с жесткого кресла, в каюте капитана их было ровно три, как раз для собравшихся за единственным столом. Шатающейся походкой подошел к секретеру и достал из него два листка, исписанных ровным почерком. Хрипловатым, осевшим голосом негромко произнес, с трудом выдавливая из себя слова:

– Это письмо брату я написал за полчаса до появления вашего броненосца, герр адмирал. А оно здесь… в этой книге… Чувствовал, что сердце из груди выскочит…

Отто взял в руки книжку и посмотрел на обложку, медленно и негромко прочитал:

– «Письма погибших офицеров героической эскадры графа Шпее. В память 10-тилетия их подвига. Гамбург, 1924 год». Майн готт!

– Тогда было плохо, очень плохо. Страна потерпела поражение, но мне невероятно повезло – я продолжил служить уже в кригсмарине, на одном из шести оставшихся броненосце. Деньги на издание собирали по подписке. Я только женился, но отдал половину месячного жалования. Едва хватило, чтобы напечатать двести книг и так почтить память эскадры вице-адмирала фон Шпее, погибшей в неравном бою.

– Где?!

– Когда?!

Вопросы раздались одновременно – да оно и понятно, не каждому удается услышать о собственной гибели в бою в прошедшем времени, будучи живым и здоровым. Лангсдорф с облегчением выдохнул – он боялся, что у кого-то из его собеседников может не выдержать сердце, ведь новости ошеломительные и не самые приятные.

– Господа! Вы живы, мой корабль стоит рядом с вашим «Нюрнбергом»! Не кажется ли вам, что вы задаете вопросы о возможном будущем, которого может и НЕ БЫТЬ?! К тому же, мне придется эту историю повторить в салоне вице-адмирала графа фон Шпее, а это не совсем корректно по отношению к вашему командующему!

– Вы полностью правы, господин контр-адмирал, простите за неуместное любопытство. Я только сейчас понял, что ваш корабль, и то что было… Ведь знания о таком могут стать величайшим секретом самого кайзера и нашей Германии, – Шернберг поднялся с кресла. Увидев, что командир встал, вскочил на ноги и Отто. Командир «Нюрнберга» церемонно поклонился и стал медленно чеканить слова:

– Герр адмирал! Я приношу вам искренние извинения по поводу неподобающей встречи вас у трапа и тех необдуманных слов, что были мною произнесены. Вы правы полностью, когда сказали, что нельзя судить опрометчиво! Еще раз приношу извинения!

– Я принимаю их, господин капитан, – Лангсдорф поднялся с кресла и два моряка обменялись крепким рукопожатием. Посмотрев затем на часы, адмирал с улыбкой произнес:

– Господа, нам нельзя пользоваться лишними минутами. Мне необходимо доложить вице-адмиралу фон Шпее о прибытии в полное распоряжение броненосца названного его прославленным именем! Прошу вас отдать необходимые распоряжения, капитан!

Командующий Крейсерской Эскадрой

вице-адмирал рейхсграф фон Шпее

– В такое безумство нельзя было бы поверить, если бы оно не являлось настолько безумным…

Вице-адмирал граф Шпее с тоскою посмотрел на лежавшие перед ним на столе книги. Нет, в том, что у Фолклендских островов эскадра была перехвачена британскими линейными кораблями и погибла в неравном бою, вот в это он как раз и поверил, нечто такое и следовало ожидать от англичан, взбешенных поражением при Коронеле. Так что, когда думал о невозможности появления «гончих» Ройял Нэви в Южной Атлантике, просто недооценил желание адмиралов Королевского Флота поскорее свести счеты. А потрясение, охватившее Шпее, было напрямую связано с появлением Ганса Лангсдорфа, которого знал восторженным юношей, жившего рядом с ним и дружившего с сыновьями, но сейчас повзрослевшего, ставшего почти его самого ровесником, с адмиральскими нашивками на мундире. Все же не зря он увлек юношу морской службой, тот уже сделал много для Германии пользы, и сейчас командует лучшим и самым удачливым броненосцем рейха.

– Ганс, мой мальчик… Простите, адмирал, просто какое-то наваждение, мне показалось, что вы сидите у меня за столом с сыновьями, а я вам рассказываю о походе «Непобедимой Армады».

– Ваше сиятельство, прошу вас называть меня как прежде…

– Нет, Ганс, такое возможно, только когда одни. Ты сам стал, мой милый друг контр-адмиралом кригсмарине, хотя я не представляю, как моя Германия проиграла эту войну, но добилась реванша в следующей.

– Не добилась, майн герр. Я знаю будущее! Не смогу объяснить, но поверьте на слово, что это именно так. Никто из моих подчиненных не знает о том, кроме меня.

– Не говори ничего, Ганс, не хочу о том знать, – фон Шпее задумался, мысли удалось собрать воедино. – Это другое будущее, и в наших силах его изменить. Если удастся сохранить Второй Рейх и власть нашего доброго кайзера Вильгельма, то не будет возникновения «третьего» с этой непонятной символикой, с ефрейтором во главе, что возомнил себя фюрером всего германского народа. Как там его прозвали… Адольф Гитлер – это имя ты вроде говорил мне, Ганс?!

– Так точно, ваше сиятельство, у вас хорошая память.

– И мы должны это сделать, Ганс!

Командующий поднялся из-за стола и прошелся по салону. Вот уже два часа они говорили здесь в полном одиночестве, с того самого момента, когда «Нюрнберг» подошел к борту флагману – в ту минуту фон Шпее рассматривал в бинокль, как он тогда думал, американский броненосец.

– Так, герр контр-адмирал, – голос командующего прозвучал глухо, но четко, эмоции схлынули, настало время подумать над изменившимися обстоятельствами и открывшимися перспективами с получением неожиданной помощи из будущего. – Мистику отставим в сторону, такое объяснение всего случившегося сейчас невозможно, хотя его императорское величество я обязательно проинформирую…

– Извините, герр адмирал, но лучше бы этого не делать в течение следующих четырех недель. Да и обойтись без мистики, я с вами полностью согласен – слишком она невероятна! Такое не следует доверять радиограммам. В Адмиралтействе есть особая «Комната 40», где опытные специалисты дешифруют радиограммы. Англичане знали о наших приготовлениях, они раскололи морские коды и этим пользовались, перехватывая сообщения.