Княжий человек - Дмитрий Александрович Билик

После короткого ритуала с многострадальным красным сапогом, Федор Васильевич пожал мне руку и, прижимая свою новую подопечную к груди, отправился к себе. Смотри-ка, они о чем-то еще общаются между собой.

Я даже дверь не сразу закрыл. Только когда почувствовал тяжелые вздохи черта за плечом, тоже провожавшего взглядом кикимору.

— Все, Марфа с возу, кобыле легче, — подытожил я. — Можете это отпраздновать, только не сильно. Вино в холодильнике не трогать. А ты, Митя, можешь возвращаться к себе.

— Ага, только освежитель возьми, да все побрызгай там, — подсказал бес. — А то смердит, будто дерьмо по стенам размазали.

В мире Гриши все было довольно просто. Если женщина тебя отвергла, значит она дура и проститутка. Типичное обесценивание.

Я пошел посмотреть, правда ли кикимора забрала все? Хотя, что там у нее все — прялка? Ну, ее не было. Отлично.

— И правда Марфой пахнет, — грустно заметил Митя.

Вот только страданий юного Вертера мне не хватало. Я давно заметил, что черт по годам старше меня, почти в два раза. А вот по эмоциональному развитию и, прости, Митя, иногда и умственному — точно подросток. Значит и из-за неразделенной любви теперь убиваться будет. Может, та идея Гриши с выбиванием клина не такая уж и плохая?

Мои размышления прервал стук в дверь. Я не сразу сообразил, что звук был какой-то странный, с какими-то перерывами в середине. Решил, что Василич что-то забыл, вот и вернулся.

Я торопливо дошел до двери, глупо улыбаясь. И когда уже схватился за ручку, почувствовал знакомый запах затхлой воды и лежачего больного.

Что самое любопытное, ощущение дежавю было странным. Я не испугался, ощутив свою связь с единственным врагом и внутренний голос не вопил на все лады. Скорее смутился произошедшему. А еще вспомнил настойчивого филина, которого раньше не было возле моих владений.

Но дверь все же открыл. Если бы он хотел причинить мне вред, то влез через одно из открытых окон или устроил еще что-нибудь. Тут же рубежник пришел открыто, ко мне домой, где я защищен. Интересно только, хватит ли сил печатей уберечь? Ту же печать маскировки он легко преодолел.

Выглядел рубежник еще хуже, чем в прошлый раз. Легкая небритость сменилась густой щетиной, глаза запали, лицо высохло, в волосах появилось больше седины, да и сам Врановой похудел. Разве что взгляд остался прежним — недобрым.

— Привет, захожий. Правильно говорят, сколько веревочке не виться, а завершения не избежать.

— Какими судьбами? — пытался я сохранить спокойствие. — Или адресом ошибся?

— Поговорить пришел. Дело к тебе есть. Так что, можно зайти?

Глава 16

Бывают разговоры, которых постоянно хочешь избежать или оттянуть. Причем, вне зависимости от того, как относишься к человеку.

В данном случае мне было понятно, что любое сказанное Врановым слово точно не вызовет у меня бурю восторга. Но не посылать же человека, который в гости к тебе пришел. Во-первых, ночь на дворе. Во-вторых, меня так не воспитывали. В-третьих, пипец как страшно.

Самый главный вопрос, который меня сейчас интересовал — справится ли Порог на крови, если что-то пойдет не так? Что Сизый морок можно снимать — уже стало окончательно ясно. Моя маскировка не сработала.

— Не дергайся, захожий, мне тебя убивать резона нет. Овечья шкура не стоит выделки.

— Тебе не говорили, что пословицы — это не твое? А еще, что приходить в гости к человеку и начинать разговор с оскорблений — это плохой тон?

Врановой посмотрел на меня будто бы удивленно. А после выдал и вовсе неожиданное.

— Извини.

Я себя даже немного чеченцем почувствовал. Правда, уверенности это не особо придало. Я с самого начала не знал, как себя вести в присутствии врага. И после долгих колебаний все же сел. Что доставляло мне немыслимый дискомфорт. И нет, у меня не было самой распространенной болезни среди взрослых мужчин с сидячим образом жизни. Я понимал, что со своими рубцами Врановой превосходит меня в скорости и силе. И если что…

Все будет очень плохо.

Сам рубежник устроился напротив, отхлебнув приготовленный для кикиморы чай. И даже одобрительно кивнул, мол, ничего. Понятное дело, чайными церемониями у нас занимался Гриша, который до них был большой мастер.

К слову, моя нечисть куда-то резко испарилась. Либо они меняют штаны взамен испорченных, либо поняли, что разговор важный и в случае чего готовы прийти на помощь. Как неисправимый оптимист, я поставил на второе.

Чтобы как-то отвлечься от тревоги за собственное будущее, я решил перейти от обороны к нападению.

— Как нашел меня?

— С трудом, — признался Врановой. — Я так и догадался, что ты живешь в этой области. Да все времени не было выбраться. Знаешь ли, я теперь вне закона.

— Да, как выяснилось, заниматься черной магией — опасно не только для жизни, но и для карьеры.

— Победителей не судят. А проигравшие сами виноваты. Я ошибся, с кем не бывает.

— Говоришь, прямо как Олег Тиньков.

— Кто? — не понял Врановой.

— Да так, не бери в голову. Продолжай.

Рубежник кивнул, одновременно с этим взяв блюдце и положив себе кусочек торта. Вообще, вел он себя как наглый и невоспитанный мужик. Либо как гость, которого очень давно ждали. И на меня почти не смотрел. Словно не чувствовал никакой опасности. Хотя чего это я? Точно не чувствовал.

— Я не сразу мог приступить к твоим поискам. Пришлось немного разобраться с особо жадными охотниками до сокровищ. А уже потом нашел и тебя. Это было дело техники. Наша связь с тобой теперь необычайно крепка. Ты бы понял это, если бы обратился к ней.

— Да как-то желания не было. Я перед сном стараюсь думать о прекрасных девушках, а не небритых мужчинах.

Врановой опять кивнул, отправив себе кусок йогуртового торта в рот. Что-то мне подсказывало, что десертами в последнее время он баловал себя не часто.

— А я вот воспользовался. Это можно сравнить с детской игрой «горячо-холодно». Как только я миновал места, где ты проходил, становилось тепло. Как только подбирался к дому, почти горячо. Но печать хорошая. Раза четыре мимо прошел.

Теперь удовлетворенно кивнул я. Сизый морок все же сработал. Но на опытного ивашку найдется не менее опытный ведун.

— Значит, в Финляндии дети тоже играют в «горячо-холодно»? — зевнул я, пытаясь