Твой дядя Миша - Георгий Мдивани

Багратион. Михаил Богданович! Раевский, бесспорно, талантливый генерал. Но надо превратить успех в победу, надо собрать все силы и бросить их туда, где неприятель уже начинает колебаться. Мы сломим крылья Наполеону.

Барклай (после паузы, чуть слышно). Князь!

Долгая пауза.

Багратион. Не больны ли вы, ваше высокопревосходительство?

Барклай (тихо). Наполеон силен.

Багратион. Для нас это не новость. Не ново и то, что силы Наполеона тают. Вначале у него было триста пятьдесят тысяч человек.

Барклай. Четыреста семьдесят тысяч, ваша светлость.

Багратион. Сейчас он потерял в боях, потерял больными, истратил на гарнизоны до двухсот тысяч.

Барклай. Полтораста, любезный князь.

Багратион. Наши люди узнали, как бить Наполеона.

Барклай. У Наполеона под Смоленском силы превосходят наши.

Багратион. Михаил Богданович, вы командующий… вы, а не бог. Задумаем маневр, создадим место, где мы сильней.

Барклай (указывает рукой на карту). Маршал Жиуно с корпусом вестфальцев обходит нас, намереваясь отрезать нам дорогу. Императору Наполеону выгодно, чтобы мы дали генеральное сражение на смоленских рубежах…

Багратион (внезапно понял мысль Барклая, еле слышно). Короче. Что вы хотите сказать?

Барклай. Потери под Смоленском велики, ваша светлость. У Раевского погибло много людей.

Багратион. Знаю.

Барклай. У Дохтурова тоже.

Багратион. И это знаю. Но скажите, что вы решили?

Барклай (почти шепотом). Мной решено Смоленск оставить.

Багратион. Что? (Двинулся на Барклая.)

Барклай (делает шаг назад). Мой дорогой князь…

Багратион. Этого не может быть! Вы… вы…

Барклай. Ругайте меня, дорогой мой князь, если это вас успокоит.

Багратион. Не может быть! Нет, вы не хотите оставить Смоленск! Вы не знаете, здесь, в Смоленске, есть улица, она зовется Резницкая. Здесь смоляне резались ножами, защищая город от татар. Здесь можно держаться.

Барклай. Наука военная, мой дорогой князь, не знает таких способов сопротивления. Положение Смоленска стратегически тяжелое, город горит.

Багратион. Господи боже мой, подумайте, вас и так называют предателем! Вы это знаете…

Барклай. Я все знаю, князь. И знаю, что князь Багратион этим слухам не верит. И знаю, что говорит это цесаревич Константин Павлович. И сегодня его высочество оставит армию и выедет в Петербург.

Багратион. Что это исправит?

Барклай. Я знаю, что генералы против меня. Я знаю войну, и бремя этой войны, может быть, не для моих плеч. Но я назначен императором, и я обязан принять то решение, которое считаю правильным.

Багратион. Михаил Богданович, может быть, еще не поздно. У каждой войны свои законы. Михаил Богданович, может быть, вы не верите в армию? Не верите в наш народ?

Барклай. Я верен России.

Багратион. Вы не верите России. Без этого нельзя командовать. Что я отвечу толпам беженцев, чем мы оправдаемся перед ними?

Барклай. Мы оправдаемся победой.

Багратион. Я чувствую войну, я не только верен России. Я верю в Россию. Я знаю — Смоленск горит. Но мы будем драться среди горящих развалин, мы выпустим кровь из армии Наполеона, мне нужно вырвать из рядов Наполеона… еще сорок тысяч, и только тогда возможно остановить врага у Москвы, а не за Москвой.

Барклай. Я принял решение. Я не согласен с вашей военной теорией, князь.

Багратион. Вы думаете, что я рубака, что я не понимаю большой войны. Михаил Богданович, я вижу, как вы отступаете, но я не вижу у вас плана отступления.

Барклай. Ваш план разгрома Наполеона путем наступления был замечателен, но он отклонен, и я теперь о том скорблю.

Багратион. Сорок тысяч! Мне нужно выбить у Наполеона сорок тысяч! Я здесь должен защищать Москву. После вы можете говорить, что Багратион сумасшедший. Что он умеет только наступать и побеждать. После я буду постигать вашу науку, буду учиться унижаться. Но сейчас отмените свой приказ!

Барклай молчит.

Багратион быстро идет к двери.

Барклай. Вернитесь, дорогой князь!

Багратион. Что вы от меня хотите?

Барклай. Я хочу, чтобы вы согласились с моим приказом.

Багратион. Я солдат, и, слава богу, я еще не потерял способности подчиняться. Но скажите: какой у вас план? Я знаю, Петр говорил: когда война идет в России, надо пользоваться глубиной театра военных действий. Но, ваше высокопревосходительство, на какую позицию мы отступаем? Вместе с приказом об отступлении я должен передать корпусным генералам, где мы остановимся.

Барклай. Для выбора позиции послан полковник Толь.

Багратион. Надо было сперва выбрать позицию, а потом отступать. Отступление — это наука. Это тоже решение. А мы идем на авось.

Барклай. Неужели бог авангардных и арьергардных боев, храбрейший человек — Багратион обеспокоен отсутствием заранее подготовленной позиции?

Багратион. Не хвалите меня, я этого пшена не клюю. Я не цыпленок!

Барклай. Богом клянусь! Перед вами я имею сердце чистое и сокрушенное.

Багратион (резко). А что вы скажете, господин главнокомандующий, если Наполеон свою кампанию тысяча восемьсот двенадцатого года кончит взятием Смоленска, а наступление на Москву отложит до весны?

Барклай (опешил). Этого не может быть! Это было бы против законов военной логики!

Багратион. В Смоленске запасы, в Смоленске дома для зимовки. В тылу Наполеона земли разорены только вдоль дороги. Он укрепится на зиму и с весной, по первой траве, придет к Москве.

Барклай (кричит). Этого не может быть! Наполеон не успокоится на взятии Смоленска.

Багратион. А если успокоится? Неужели вы сомневаетесь в военном гении Наполеона? Наполеон может и не допустить ошибки. Вот вы утверждали, что он в этом году не нападет на Россию.

Барклай. Это утверждал император.

Багратион. Отвечаем мы. Отмените приказ…

Слышен звук далекого взрыва.

Что случилось?

Барклай. Согласно приказу моему днепровский мост взорван. Мы отступаем.

Багратион. Мы не подрезали жил Наполеону. Вы сошли с ума… За дерзость прошу прощения. (Пулей вылетает из шалаша.)

Навстречу ему идут генералы. Уже темно. Сцена освещена пламенем пожара.

(Смотрит в сторону Смоленска.) Горит Смоленск… Даром горит… Оставлен Смоленск… (Вдруг заметил около себя Платова, Коновницына, Сен-При. Спокойно, к Сен-При.) Эммануил Францевич, мы оставляем Смоленск. Передайте мой приказ об отступлении Второй армии. Дохтурову приказываю сдерживать противника.

Платов (тихо). А что, если я не выполню приказа?

Багратион (кидается к Платову, обнимает его, целует). Слава тебе, атаман! Слава тебе, рубака! (Хватает его за горло.) Выполняй приказ, атаман, иначе… (Отходит, останавливается на склоне холма.) Матвей Иванович, мчись со своими казаками, обеспечь возможность отхода армии, умри в бою, но свяжи армию Наполеона!

Генералы уходят. На сцену выходят Ивам Карацапов с сыном Николаем.

Карацапов. Ваша светлость, склады я успел поджечь. Но моя Аннушка и моя Лиза…

Кохта. Лиза…

Николай. Мать оставили, ваша светлость, и сестра осталась.

Багратион. Почему они остались в городе?

Карацапов. Приказа моего двинуться не было, князь. Склады надо было жечь. Не оставлять же сухари Наполеону. А домой я не поспел. Я знал, что Багратион не может оставить Смоленск.

Багратион. Какой стыд мне! (Надвинув на лицо папаху, быстро уходит.)

Кохта (Карацапову). Вы не беспокойтесь, не беспокойтесь, дорогой мой! (Убегает.)

Карацапов. Эх, господин офицер!.. Убежал! Да кому до нас дело! Пойдем, Николай! Без нас обозы запутают.

Барклай (один в шалаше). Виновен ли я? Может быть, мною руководят страхи, естественные перед бесповоротными решениями и ответственностью тяжкой… И я веду армию назад, не зная предела отступления и часа боя. О князь Багратион, сумасшедший генерал, как тебя другие называют, я люблю тебя больше, чем родного брата! У тебя сердце решает заодно с разумом. (Задумался.) Неужели я ошибаюсь? «У каждой войны свои законы». Я согласен — история стоит за тобой, Багратион, но я — не предатель. А вдруг Наполеон действительно останется в Смоленске, воспользуется нашими запасами? Кому будет дело, что я решал с чистым сердцем! (Застонал.) Тогда я буду предателем! Генерала Барклая-де-Толли, многих походов генерала, назовут предателем! И будет забыто сражение под Очаковом, и под Бендерами, и под Вильно, и Пултусское сражение, и метели на льду Ботнического залива! (Съежился.) Какой стыд мне!