Вернуть истинную (СИ) - Беж Рина

Нейтральная зона

— Спрашивай, вижу же, что невтерпёж, — ломает в кривоватой улыбке губы Джейкоб.

Отец, пока даже мысленно спотыкаюсь называть его так, пусть и верю, что в будущем заминка сама собой исчезнет, по всей видимости не привык к демонстрации эмоций, зачерствел и только-только начал оживать.

Я еще не знаю подробностей его жизни, но по случайно оброненным фразам, мимике и отдельным моментам догадываюсь, как много испытаний выпало на его долю и сколько потерь он перенес.

— А вы с мамой были истинными? — выпаливаю вопрос, отодвигая пустую тарелку из-под яичницы с беконом в сторону, и сжимаю пузатую чашку с чаем обеими ладонями.

Эмоции зашкаливают так, что руки то и дело подрагивают. Я еще в самом начале пути к лавине откровений, но меня уже штормит и трусит от начала. Одно то, что мама родила меня, чудом уцелев в жутчайшей аварии, говорит о многом.

Золотинка тоже оживает. Подбирает лапы, усаживаясь поудобнее, и смешно склоняет голову на бок, топорща уши. Боится пропустить хоть слово.

Тебе тоже интересно? — подкалываю сосредоточенно притихшую волчицу.

А-то как же, обожаю истории про любовь, пусть и без счастливого конца, — произносит она без привычного ехидства. — А тут ведь родители, Ани.

Ро-ди-те-ли… — смакую такое непривычное, но очень теплое слово, рассматривая отца с каким-то волнительным трепетом.

Он — мой папа, тот, кто, не сомневаюсь, без раздумий первым кинется меня защищать и грудью закроет от опасности. Но почему-то сейчас мне до зуда под кожей хочется самой его обнять и подарить ласку, заботу и душевное спокойствие, которых он, как и я, был лишен все эти годы.

Мы ведь оба страдали, пусть и по-разному: я — от незнания и непонимания, а он с точностью до наоборот. И еще неизвестно, кому было сложнее.

— Истинными, дочка. Нам повезло с Мауки, мы встретили друг друга довольно молодыми. Мама, так уж точно. Влюбились практически сразу и без раздумий решили пожениться. Мои родители не были против, лишь радовались за нас, хотя некоторые посматривали косо, — хмурю брови, готовясь атаковать вопросами, но этого не требуется, отец все считывает по моим глазам. — Мой отец был контролером, сверхсильным оборотнем, с кем хотели породниться очень и очень высокие представители мира двуликих. Ты не представляешь, сколько раз мне подсовывали своих дочерей под совершенно немыслимыми предлогами разные толстосумы, желающие еще большей власти и денег. Надеялись на мою горячность и любвеобильность, присущую волкам.

— А ты?

— А я упорно искал свою единственную. И встретил ее на одном из скучнейших вечеров среди снобов. Мауки разносила напитки, подрабатывая после учебы официанткой. Я случайно выбил поднос у нее из рук, чем вызвал очень сильный гнев и отповедь на целых десять минут.

— Правда? А потом? — улыбаюсь, живо представляя маму, грозящую пальцем и отчитывающую отца.

Вот это зрелище! Уверена, оборотни были в шоке, — поддакивает Золя, как и я, стараясь вообразить каждый момент.

— А потом я похитил ее с этого вечера, и мы целую ночь гуляли по крышам Центрограда, держась за руки.

— Ты сразу почувствовал, что она — особенная для тебя? А что говорила мама?

— Мгновенно. Я и поднос-то тот дурацкий уронил, потому что меня ее аромат чуть не сбил с ног, — папа почти не улыбается, не привык, но черты лица смягчаются, мимические морщинки чуть углубляются, а глаза наполняются теплом и светом. — И мама тоже. Она после призналась, что отчихвостила меня по полной программе из-за того, что сильно растерялась в первый момент. На самом деле Мауки была очень тихой, доброй и нежной. А еще она очень сильно любила тебя. С первого дня, как узнала о беременности, ежедневно с тобой разговаривала, даже сказки старалась читать, хотя я смеялся и говорил, что нужно дождаться рождения. Мы очень сильно тебя ждали, Анила.

На глаза слезы наворачиваются, и я ничего не могу с ними поделать. Я не знала своей мамы и уже никогда не узнаю, но то, с какой любовью и теплотой о ней отзывается отец, как вспыхивают искорки в его мудрых глазах при звуках ее имени, уверяют меня, что она была самой удивительной, самой лучшей и особенной.

— Что произошло, папа? — спрашиваю, слегка прокашлявшись.

Напряжение от отца передается и мне, отчего голос проседает и забивается.

— Что ты знаешь про контролеров? — вместо ответа, Джейкоб задает свой вопрос и получает от меня однозначный ответ.

— Совершенно ничего, — мотаю головой. — Я и об оборотнях знаю не так много, потому что жила всю жизнь среди людей. И, папа, ты должен знать: я не могу оборачиваться, — предупреждаю отца о собственной неполноценности.

Не хочу обманывать его ни в чем.

— Не переживай, родная. Мы все решим и во всем разберемся, — уверяет меня родитель, не выказывая ни капли неприятия или брезгливости, по поводу услышанного. Будто мой дефект ему совсем не противен или малозначим.

И говорит так уверенно и спокойно, что я тоже расслабляюсь. Папа — мудрее и умнее, и я ему доверяю. Вот так просто. С первой минуты общения. На интуитивном уровне.

— Думаю, в гостиной нам будет удобнее, Ани. Разговор предстоит долгий.

В четыре руки, не сговариваясь, убираем грязную посуду, а затем переходим в соседнее помещение, очень светлое и просторное, как комната, где я проснулась.

Джейкоб живет не один, но ради моего спокойствия еще рано утром он отпустил всех работников. Решил дать мне немного времени, чтобы освоиться и прийти в себя от новых впечатлений.

— О том, что наш мир состоит из простых людей и двуликих, ты, конечно же, знаешь, — продолжает родитель прерванный разговор. — Считается, что у оборотней власть сосредоточена в руках альф, возглавляющих каждый свою территорию, а соответственно и стаю. Но и они — не высшая каста. Мало кто знает, но альфы также подчиняются законам, наравне со всеми. Не могут они творить беззаконие, потому что за ними внимательно следят контролеры. Те, кто находится в тени, но в любой момент легко поставит на место даже самого сильного оборотня, потому что их сила — это сверхвозможности. Система идеально отлажена, чтобы не происходило сбоев, и в мире было спокойно и безопасно для всех.

— А у людей? Есть кто-то, кто является могущественнее президентов? — тыкаю пальцем в небо, почему-то ожидая положительного ответа.

— Есть, Ани. Совет пяти высших. Не спрашивай, как они отбираются. Это неизвестно даже мне. А про двуликих отвечу.

— И сколько контролеров насчитывается в нашем мире?

— Пять. И это число постоянно. Сама Луна-прародительница пристально следит за этим.

— Каким образом?

— Мы чувствуем особую связь с богиней и тот момент, когда должен появиться на свет новый потенциальный сверхоборотень, который заменит тебя в случае твоей гибели, либо по другой причине. Все индивидуально, но число наблюдателей неизменно.

— А как ты стал контролером? Ты знал заранее о своем предназначении? А того, кого заменил? — нутром чувствую, что подбираюсь к главному.

Ладошки от напряжения потеют, а кончики пальцев мерзнут. Не раздумывая, потираю руки. Папа — не то существо, от которого я хочу прятать эмоции.

— Я заменил отца, Ани. Твоего деда в момент его смерти. И да, я знал о своем предназначении заранее.

— Расскажи мне, пожалуйста, все по порядку.

***

Джейкоб на пару мгновений прикрывает глаза, словно таким способом ему легче вернуться в прошлое, медленно кивает, принимая для себя какое-то решение, и начинает:

— Думаю, родная, ты ни раз слышала истории о человеческой жадности и стремлении поработить мир, прогнув его под себя. Или найти чудо-средство, чтобы жить долго. Очень долго. Поверь, в этом плане двуликие мало чем отличаются от людей. Даже среди сверхсуществ нередко находятся те, кому хочется больше, даже если этого самого «больше» у них имеется на пару-тройку жизней вперед.

Киваю, жестом давая понять отцу, что первоначальный смысл уловила, и, подогнув ноги, поудобнее устраиваюсь на диване. Папа не произнес еще ничего ужасного, а у меня уже заранее по спине начинают бегать мурашки от озноба.