Как я ловил диких зверей - Чарльз Майер

Тунку с тревогой смотрел на меня.

— Я должен подумать, — сказал я. — Приходите завтра.

Но он не мог прийти ко мне на другой день: его пароход отправлялся утром.

— Если я решусь поехать с вами, — сказал я, — то я буду на пароходе к часу его отплытия. Если меня не будет, значит, я не могу ехать.

В сущности я уже твердо решил ехать с ним. Но не следовало выказывать столько усердия. Принимая его приглашение, я хотел, чтобы он понимал, какую я оказываю ему честь.

— Если вас не будет, значит, злой дух слона имеет власть даже в Сингапуре.

Он старался улыбнуться при этих словах, но мне было ясно, что он искренне думает так.

Сейчас же после его ухода я начал собираться в путь с расчетом на двухмесячное отсутствие. Я позвал также моего боя Хси Чуая и сообщил ему, когда и куда мы, вероятно, поедем. Он был большой непоседа, и такой хозяин, как я, был ему по душе. Он всегда содержал мои дорожные вещи в готовности, но ему необходимо было знать, как мы едем: сушей или водой, на большом пароходе или на маленьком. Если на маленьком, он спешил на рынок и закупал все нужные для путешествия запасы: кур, фрукты и овощи.

На следующий день я случайно встретился с Уилькоксом, капитаном берегового катера, на котором собирался ехать. Я попросил его, в случае если я немного запоздаю к отходу катера, подождать меня; ехать я решил твердо. Но появился я на катере с моим Хси Чуаем только тогда, когда Тунку уже потерял всякую надежду увидеть меня. Невозможно описать выражение его лица, когда он смотрел, как я взбираюсь на борт катера. Он ведь решил повести борьбу не на жизнь, а на смерть с бешеным слоном и чувствовал, что эта борьба очень возвысит его в глазах подданных.

Катерок наш был препоганенькое суденышко. Сидел он в воде всего на каких-нибудь семь футов. Его сильно нагрузили, а на палубе — слишком маленькой для такого количества народу — теснилось человек тридцать — сорок туземцев. Тунку-Сулейман вынужден был сидеть в тесноте, так как пассажирских кают не было. Я поселился в помещении капитана и пообедал вместе с ним. Устроиться на ночь было делом простым: мы поставили рядом на палубе наши раскладные кресла и растянулись на них. Но вопрос о еде чуть было не ввел меня в неприятности. Мой Чу выгнал повара из кухни, поспорив с ним из-за приготовления кэрри. Повар вылетел на палубу, размахивая мясным ножом, глаза его сверкали угрозой. Чу последовал за ним тоже с ножом в руках. Он был очень сильный китаец. Мне случалось благодарить судьбу за силу этого китайца, когда, бывало, он на руках тащил меня сквозь чащу джунглей больного лихорадкой, в жару. Но сейчас, когда Чу гнался за поваром, я хотел чтобы он не был так силен. Я пережил несколько неприятных минут. Однако капитан оказался на высоте. Он выругался на восточный манер. Потом обратился к повару-китайцу и заорал:

— Да оставь ты его на кухне, — пускай стряпает, а ты отдохни! Разве не знаешь, что иногда бывает полезно переменить меню, даже если перемена к худшему?

Тут он увидел, что глаза Чу сверкнули злобным огнем, и прибавил:

— А если перемена к лучшему, — так это отличный подарок.

Оба китайца успокоились и разошлись, и каждый чувствовал себя польщенным. Кэрри было сделано по моему вкусу, и мы с Уилькоксом отдали ему честь.

На четвертый день, после полудня, мы достигли куалы на реке Келантан и двенадцать миль прошли на веслах, лавируя между островков. Так мы прибыли в Кота-Бхару. С восточной точки зрения, в городе не было ничего примечательного. Мы шли сквозь обычный лабиринт немощеных песчаных улочек, лишенных растительности. Но когда мы дошли до базара, меня опять поразило то же, что и в первый раз, когда я попал в Кота-Бхару. На рыночной площади продавали всякий товар женщины с открытыми лицами и при этом болтали и смеялись с покупателями так же непринужденно, как мужчины. Я приписывал это влиянию Сиама и был прав: мусульманская религия здесь была слабее, чем в других местах, и женщины не были такими затворницами, как у мусульман.

Тунку пригласил меня остановиться с ним вместе в доме его родственника Дату Аменда. В мое распоряжение предоставили большую комнату и четырех сиамских девушек для услуг.

На следующий день мы отправились вверх по реке в лодке Тунку, очень удобной, с каюткой и шестью гребцами. Единственную остановку по пути мы сделали в одном кампонге, расположенном в чаще кокосовых деревьев. Все жители кампонга были заняты заготовлением копры, мякоти кокосовых орехов, высушенной на солнце. Приторный запах копры доводил меня до тошноты. Мне предложили купить кокосов по смехотворно высокой цене — по доллару за штуку. Но я бы и даром их не взял, так мне был противен этот запах.

Кокосовые пальмы очень красивы, высоки, иногда до ста футов в вышину, стройны и заканчиваются на верхушке пышной короной из листьев, похожих на страусовые перья. Эта пальма, пожалуй, приносит больше пользы, чем какое бы то ни было другое дерево в мире. Из его волокон выделывается все что угодно: начиная от канатов и кончая дамскими веерами. Кокосовое масло тоже служит для выделки множества предметов, из которых для меня, пожалуй, самым важным являлось «морское мыло», мылившееся в морской воде. Алкогольный напиток, который приготовляют из молодых ростков и нераскрытых цветочных почек кокосовой пальмы — самшу — не нравился мне. Это нечто среднее между плохим джином и еще худшим кюммелем. Но я охотно ел нежную белую мякоть, которую вынимают ложками из неспелых орехов. Это вкусно.

Чуай знал мою ненависть к запаху копры, пронизывающему все вокруг, поэтому он приготовил мне редкое угощение — сухопутного краба, сваренного по всем правилам поварского искусства. Поймали его очень искусным способом. По ночам сухопутные крабы, которые живут в воде только в период размножения, обыкновенно вползают на кокосовые деревья при помощи своих длинных клешней. Они поедают молодые побеги на верхушке дерева. Туземцы обертывают ствол пальмы толстой веревкой из пальмовых листьев и смолы футов на десять — пятнадцать от земли, потом получившееся кольцо обмазывают глиной и песком. Старый краб взбирается наверх, не замечая этого препятствия, так как ему нетрудно пройти через кольцо. Потом, когда он наестся досыта и, спускаясь, почувствует под собой песок и глину веревочного кольца, он воображает, что уже дополз до земли, отпускает свои клешни, падает и разбивается о землю. Это довольно предательский способ ловли, но краб — животное не только вредное, но и очень вкусное…

Выехав из кокосового кампонга, мы больше не делали привалов, пока не доплыли до стоявшей на песчаном берегу деревушки, где нас ожидали два слона.