Пылкие мечты - Мэй Макголдрик

Лайон накинул халат и вышел за дверь. Он думал, от Траскотта пришло известие, в котором он сообщает, что нашел Вайолет. Отворив дверь, кроме дворецкого он увидел за его спиной слугу со свечой в руке. Кэмпбелла, похоже, переполняла радость.

— Они здесь? — спросил Лайон, выходя в коридор и закрывая за собой дверь.

Дворецкий от волнения потирал тонкие руки.

— Он здесь, милорд.

— Кто?

— Прошу прощения, милорд, но я обещал ничего не говорить, а только попросить вас спуститься в ваш кабинет.

— Кэмпбелл, — проворчал Лайон, — кто же он?

— Прошу вас сюда, милорд.

— У меня нет никакого желания забавляться в столь поздний час, — угрожающе начал Лайон, но низенький тщедушный дворецкий вовсе не казался напуганным. Он молча подтолкнул к лестнице слугу со свечой.

Исключая караульного на башне, все прочие обитатели замка давно уже спали. Спускаясь по парадной лестнице, Лайон ломал голову над тем, кто мог бы так неожиданно приехать в замок среди ночи.

Это должен был некто, кого все хорошо знали. Спустившись вниз, Лайон заметил, как миссис Макалистер, завернувшись в одеяло, а следом за ней несколько слуг удалились в сторону кухни. Да, это был некто, кому Кэмпбелл был очень рад. Некто, кто чувствовал себя вправе явиться к нему без предупреждения. Когда Лайон подошел к двери своего кабинета, то единственным, кого он предполагал там встретить, был мистер Гиббс, его лакей, который сейчас служил дворецким в Мелбери-Холле. Но настоящий горец никогда не покинул бы свою молодую жену, не оставил бы свои обязанности ради того, чтобы прискакать сюда, — если бы не стряслось какое-нибудь несчастье. Однако Кэмпбелл отнюдь не походил на человека, принесшего плохие вести.

Слуга со свечой открыл дверь, и Лайон прошел мимо него в кабинет. Он увидел высокого молодого человека, повернувшегося к нему лицом и стоящего около камина.

— Дэвид! Чертовски рад тебя видеть!

Лайон стоял и молча смотрел на брата. Дэвид же с изумлением разглядывал его — широкие плечи, прямая осанка и ноги, крепко державшие своего хозяина. Письма, которые он получал, как-то не подготовили его к этому. Хотя он прочитывал их все, ему не верилось, что Лайон действительно выздоравливает, что он уже больше не тот калека, который равнодушно взирал на мир с кровати в своей полутемной спальне. Безразличный ко всему и потерявший интерес к жизни, прикованный к постели и не узнающий даже своих близких, Лайон не мог вспомнить события, которые предшествовали его падению со скал.

Дэвид вспомнил, какое горе всем его близким принесла неспособность Лайона оградить свою честь от обвинений. Он также вспомнил и свое чувство вины, которое мучило его на протяжении всего минувшего года, поскольку они с Пирсом бросили Лайона одного в такое время, когда тот больше всего нуждался в их поддержке.

Дэвид заметил, как от сильного волнения и радости преобразилось его лицо. Но ни одна из морщинок не выражала враждебности.

— Ты не в форме?

— Я оставил службу.

Дэвид шагнул к брату и обнял его. И только тогда он обнаружил, что виски Лайона посеребрила седина, а вокруг голубых глаз появились морщинки. Лайон даже чуть-чуть потолстел, он как-то изменился, постарел, что ли. Но главное — в нем ощущалось спокойствие. То напряжение, которое все время витало в воздухе, пока Лайон был женат на Эмме, исчезло без следа.

— Правда? — спросил удивленный граф. — Почему именно теперь?

— С меня довольно военной службы. Хочется каких-то перемен.

Лайон помедлил, изучая лицо Дэвида.

— Только ли из-за этого?

Дэвид, как младший брат, твердо посмотрел в глаза графа и качнул головой:

— Нет, это не единственная причина. Меня направляли в американские колонии под командование адмирала Мидлтона. До меня дошли кое-какие слухи о делишках Пирса в Бостоне. Я не хотел, чтобы меня использовали как оружие против моего же брата.

Лицо графа стало непроницаемым.

— Ты ставишь семью выше короля и страны?

— За все эти годы я понял одно: быть честным — значит всегда иметь возможность отделить себя от произвола короля и государства. Я осознал это совсем недавно. Возможно потому, что в моих жилах течет бунтарская кровь моих шотландских предков, или потому, что я, как третий сын, на многое смотрю иначе и не считаю, что мудрость и нравственное превосходство должны обязательно стать причиной высокого положения в обществе.

Лайон испытующе смотрел на него несколько долгих мгновений, а Дэвид с тревогой ждал его реакции, поняв вдруг, что брат не проявил большого радушия при их встрече. Сначала это как-то не приходило ему в голову. А что, если пропасть между ними слишком глубока? Но все же, подумал он, Пирса Лайон встретил с распростертыми объятиями.

— Мне хотелось бы знать, что ты обо мне думаешь.

Несколько секунд Дэвид смотрел на него непонимающим взглядом. От Лайона он меньше всего ожидал подобного вопроса. Его брата никогда не заботило мнение других людей по поводу его особы.

— Мне кажется, что ты мираж. Я хотел бы встретиться с новой графиней, чтобы лично поблагодарить ее за то, что она сделала для тебя.

Лайон едва заметно нахмурил брови и направился к своему столу. Тут Дэвид наконец-то увидел, что брат прихрамывает. Кажется, он сказал что-то не то, его слова испортили то радостное настроение, которое возникло у Лайона в первый момент их встречи.

Дэвид знал, что хотел услышать брат. Наблюдая, как он пересекает комнату, Дэвид проклинал свою нерешительность, которая не позволила ему определить, насколько Лайон виновен в смерти Эммы — если, конечно, он виновен. Дэвида к тому же раздражало, что в этом вопросе Лайон давит на него. Ведь как-никак они братья.

— Мне здесь больше не рады? — спросил Дэвид.

Лайон присел на край стола и повернулся к нему:

— Баронсфорд твой дом, и всегда им будет. Тебе здесь всегда рады.

— Я имею в виду не место, я говорю о тебе.

Лайон скрестил руки на груди. Его голубые глаза не отрывались от лица Дэвида.

— Я не могу выразить, как я счастлив видеть тебя снова. Меня чрезвычайно порадовало твое решение не ехать в Бостон.

— Но ты чем-то взволнован.

Граф кивнул:

— Я волнуюсь, так как вижу, что тебя по-прежнему терзают сомнения.

— Какие сомнения?

— Не прикидывайся дурачком, Дэвид, — тихо произнес граф. — Я имею в виду Эмму.

— Все сошлись на том, что это был несчастный случай.

— Меня не беспокоит, о чем думают или в чем убеждены все. Меня интересует твое мнение — ты считаешь, что я разрушил ее счастье, а также, возможно, и твое? Никаких недомолвок между нами быть не должно. Я хочу, чтобы из этих подозрений и сомнений не выросло большое зло.