Разбуди меня (СИ) - Рам Янка Янка-Ra

Закашливаюсь. Загребаю воды, делая глоток.

Выстрел зелёной ракетницы.

Подпрыгиваю на месте!

Боже! Далеко…

Хоть плачь!

Но вот хрен я заплачу.

Тащу весь лапник, что приготовила на ночь на берег и раздуваю костер помощнее. Пусть дымит…

Все-все-все!! — гашу вдруг накатившую на мгновение истерику.

Он ищет меня. Значит, он меня найдет. Это просто… приключение!

Подставляю лицо дождю.

И до утра я тусуюсь под дождем на берегу, чтобы он не прошел мимо. Костер потухает. Все. Все что можно было сжечь, я сожгла. Теперь с этим будет сильно сложнее.

Рассвет. Меня начинает вырубать от усталости.

Звук мотора…

Залетаю по колено в воду, слушая, как он приближается.

Сердце колотится, усталость снимает как рукой.

Лодка!

Надувная, с мотором.

Сразу же узнаю издали родные широкие плечи. И с ним его друг, Гордей, кажется, который с проводом тогда помогал.

— Тати! — приподнимается Дима.

Стаскивая берцы, спрыгивает в воду.

Стоим по колено обнявшись.

— Ты как?! — ведёт по мне руками, ощупывая. — Только к обеду, когда на второй круг пошли, нашли наручники и бычки… Пока сообразили… Пока организовали лодку… Прости…

Воткнувшись в него носом истерично смеюсь.

— Напугалась?

— Не-а. Я знала, что ты идёшь…

Снимает с себя камуфляжную куртку кутая меня. Я тону в ней.

Сосредоточенно стирает с моих щек что-то. Золу, наверное.

— Связь не ловит здесь, — водит телефоном Гордей.

— Давай в лодку. Там термос, одеяло…

Лодка крошечная. Трое — еле-еле… Если сидя вплотную.

— Нет. Там Эльдар. Он в тяжёлом состоянии. Сначала пусть Гордей его отвезёт. А потом за мной вернётесь.

— Так, я тогда тоже остаюсь здесь.

Грузим бредящего Эльдара. Рассказываю кратко, как мы тут очутились. Отпускаем их. А сами остаёмся на берегу.

Сижу на одеяле, в его куртке. Нюхаю без конца воротник, умирая от его запаха.

Жмурюсь солнышку, пью чай, ем бутерброд с сыром…

Димка большим ножом рубит ветки, разводит костерок.

Садится ко мне, обнимая сзади.

Показывает мне видюшки от Ивана.

Там дочка…

— "Мы ходиви гувять с мавчиками и дядей Иваном. И нашви чеввиков. Забвали их вжить домой. Потомуфто они замевзли. Вот…" — показывает большую интерьерную пальму. — "Тут будут вжить. Мы их закопали. А потом васкопали."

Ковыряет пальцем в земле.

— "А Явик засунув палец в дывку. И тепей у нево пвастывь. А мы с Ванюфой товже хотеви пвастывь и дядя Иван наклеив и нам!" — хвастается, демонстрируя полосочки пластыря разрисованные маркером — на лбу, руках и других местах. — "Квассно?! Ну фсе, у нас вавжные дева…"

Смеюсь тихо, делая глоток сладкого чая.

— Братишку ей надо, скучно одной, — шепчет мне на ухо Литвин.

— Боже, как хорошо… — закрываю глаза, опираясь на его крепкую грудь.

Везде хорошо, где Литвин.

— А давай сюда в отпуск поедем? — шепчу я, подставляя ему губы для поцелуя. — Ну… Как все закончится.

Когда-то же закончится!

— Возьмём Тико и поживем тут несколько дней в палатке.

— Легко! — чмокает меня.

— Классно…

Глава 51 — Бусины

Мы спим в гостиной Зольниковых на диване. Темные шторы не пропускают солнечный свет.

Лежу щекой на крепком плече Литвина. Двери закрыты, но детские голоса слышны фоном.

Если все это когда-то закончится, я хочу большую семью с ним.

Литвиных должно быть много.

И мне, конечно, давно не двадцать, чтобы родить футбольную команду, но ещё парочку я точно должна успеть.

— Ну фто там? Фто? Почему довго так? — слышу голос мальчишек сквозь сон у двери.

Тико присаживается, сонно теребя кудряшки. С нами спала.

Дверь тихо приоткрывается.

— Тико… — шепчет Диляра.

— Ти-и-ико-о-о… — шепот мальчишек.

Дочка, не особенно церемонясь перелезает через нас.

Не открывая глаз, улыбаясь, сжимаю ее на мгновение.

— Майчики зовут меня… — выкручивается.

Отпускаю.

Шлепая босыми ногами бежит к дверям. В трусиках-шортах с футбольными мячами и такой же маечке. На голове рыжий абажурчик как нимб.

Димкин медальон перевернулся во сне и висит у нее на спине. Оберег…

Нежусь об Димку, запрещая себе думать о том, что будет дальше. Вот есть у меня эти мгновения, я их собираю как ценные бусины. Я их с собой в камеру заберу, и буду там их проживать.

Они вчера всю ночь просидели на кухне мужчинами.

Диляра тоже только ночью вернулась.

А я… спала в обнимку с моей Тико. Нюхая ее мягкие кудряшки.

От стресса и бессонной ночи просто вырубило после горячего душа.

Целую в колючую челюсть Димку.

У меня сегодня столько счастливых мгновений, что даже страшно!

— М-м…

Тянет мое бедро по себе выше. Ощущаю его эрекцию.

— Дверь не запирается… — шепчу ему в ухо, тая от его горячих рук.

— А мы рискнем…

— А если кто-нибудь зайдет?

— Главное, сделать вид, что никто никому не отсасывал! — улыбаются его губы.

Смеясь, целую его, спускаясь губами вниз.

— Тих… Тихо! — тормозит меня. — Это я так… помечтал пока. У нас есть более важные дела…

Переворачивает нас, ложась лицом на мою спину.

Пальцы сжимают мое бедро, рисуя горячие влажные узоры.

— У меня есть шанс наследить наследника?..

— Черт… — опьяненно считаю я срок действия противозачаточного укола.

Первые пару недель он может давать сбои. А вот потом — вряд ли…

Какой день цикла?..

Я уже забыла что такое цикл! От нервов и стресса сплошные сбои.

Расслабляюсь, отдаваясь его плавным движениям.

Плаваю в мурашках и глубоком оглушающем чувстве близости.

Ещё… Ещё одна ценнейшая бусина, которую я унесу с собой.

Прижимаю его ладонь к своим губам, языком прохожусь по коже. Запах, вкус… ощущения…

Прикасаюсь пальцами к себе, желая чувствовать ими — как он входит. Сжимаю его!

С рычанием ускоряется, вколачиваясь резче и распиная меня под тяжестью своего тела.

Волшебное ощущение!

Гася стоны в подушку уплываю в мягкий оргазм.

И улетаю куда-то от эйфории и эндорфинов.

Обняв его покрепче, чувствую, что тут же вырубается.

А я тихо молча реву… Слезы текут по вискам на подушку.

Не хочу чтобы это заканчивалось!

Но… мгновение не удержать.

Одеваюсь, незаметно выхожу в коридор. На кухне, на диване ребятня. Растаскивают на части горячий блин, споря кому досталось меньше, кому больше…

Иван печёт блины. Яра сидит на широком подоконнике.

Оперевшись плечом на косяк, наблюдаю со стороны.

Волосы Тико собраны в короткие косички.

Очередной блинчик шлепается на тарелку.

— Неть! — закрывает растопыренными ладошками его Тико.

Убирает руки мальчишек.

— По-чефному надо девить. Всем надо! Мамам, папам…

Разрывает блин, обжигаясь, на две части. Одну половину несёт Ивану.

Вторую Диляре.

— У меня руки грязные, — пожимает, улыбаясь плечами она.

— Я тебя покамлю.

Диляра поднимает ее на руки. Вытирает ей варенье на щеке. Тико засовывает ей в рот свёрнутый блин, пачкая губы.

Диляра отпускает ее.

Обнимает сзади Ивана за пояс.

— Девочку хочу…

Из рук Ивана падает половник прямо в жидкое тесто, разбрызгивая всё. И пачкая их. Он застывает.

Дети закатываются от смеха.

Диляра чмокает, смеясь, его между голых лопаток.

Замечает меня.

— Всё, вези их в зоопарк. Они уже наелись. Мы с Таней чаю попьем… Бегите, одевайтесь. На Тико бейсболку надень, а то всю контору спалит!

Ловлю Тико, зацеловывая ее и затискивая. Чувствует мое сердце расстанемся сейчас и…

Закрывшись на кухне мы сидим вдвоем с Дилярой.

Гоняем ложечками дольки лимонов в чае.

— Зачем спасала-то его? — поднимает на меня взгляд. — Тебе же не выгодно…

— Человек же… — пожимаю плечами. — Просто слабый человек.