Учитель - Антон Демченко

— Поясни, — тут же нахмурился полковник.

— Ну, это же просто. У Оперативного стола в отношении моей персоны есть приказ «следить и не мешать». Собственно, результатом нарушения ими последней части приказа и был мой вынужденный визит в Преображенский приказ, с последующей отсидкой в карцере. И именно ради выяснения причин такого особого ко мне отношения и пошел я на «беседу» с полковником Переверзевым. Ни на секунду не сомневаюсь, что у наблюдателей имеется запись о том, как я вернулся домой после этой встречи, а вместе с ней и подтверждение, что я не покидал территории своего владения до самого утра.

— Ех… — Вербицкий крякнул, помолчал… а через секунду его брови устремились на встречу с прической, и полковник изумленно вытаращился на меня. — Подожди. Ты хочешь сказать, что допрашивал приказного фактически под присмотром Оперативного стола?!

— Ну да, — пожал я плечами и добавил: — Наверное. Прежде чем пригласить Переверзева на разговор, я покрутился по городу, но не уверен, что мне удалось скинуть наблюдателей с хвоста.

— И откуда у тебя была такая уверенность, что ВАС не возьмут «на горячем»? — мягко и прозрачно намекнув на количество участвовавших в допросе Переверзева, поинтересовался полковник.

— А вот этого, извините, Анатолий Семенович, я вам сказать не могу, — вздохнул я и, заметив, как нахмурился Вербицкий, чуть помедлив, договорил: — Но могу уточнить, что этот вопрос отпадет, если знать, кто отдал приказ об установке наблюдения.

Да, последнее было блефом чистой воды. Точнее, я просто сделал предположение, исходя из известных мне фактов и… знания личности куратора Аристарха Макаровича Хромова от клуба эфирников.

— Я ведь проверю, — тихо пообещал полковник, сверля меня взглядом.

— Пожалуйста. — Я пожал плечами.

Вербицкий вздохнул и активировал свой браслет. Отщелкав послание, Анатолий Семенович откинулся на спинку кресла и замер в ожидании. Ладно, помолчим-подождем… Ответ пришел минуты через две. Полковник прочел невидимое мне письмо и воззрился на меня с форменным недоумением во взгляде.

— Гриф «Корона»? Кирилл, какое отношение пятнадцатилетний эмансипированный мещанин-слабосилок может иметь к царской семье? Ничего не хочешь мне рассказать?

— Извините, Анатолий Семенович, — вздохнул я, старательно давя радостные эмоции. Да! Да! Я был прав! Гриф «Корона», то есть запечатано личным словом государя!

— Хм. Если пять минут назад я был уверен, что наш разговор о будущем сотрудничестве как минимум ограничится общими словами и договоренностями, то сейчас… — Полковник сложил ладони в молитвенном жесте перед собой и, прикрыв глаза, замолчал, явно о чем-то задумавшись. Правда, стоило мне поерзать в кресле, как он тут же вернулся на грешную землю. — Завтра я буду на приеме у государя и выясню, что к чему. А пока… Давай поговорим о том, ради чего я и звал тебя в гости.

— С удовольствием, Анатолий Семенович. Только один вопрос. Что заставило вас передумать?

— Именно это… — почти про себя проговорил Вербицкий и, вскинув голову, улыбнулся. — Ты очень необычный человек, Кирилла Николаевич. Очень. Умеешь выжидать, но умеешь и действовать быстро, без оглядки на авторитеты. Ты думаешь и делаешь и, кажется, совсем не собираешься, как говорите вы, молодежь, «сидеть на попе ровно». Когда приглашал тебя, я рассчитывал только приглядеться и, скажем так, навести мосты. Но… как ты правильно заметил, передумал. Причина проста. Я намеревался, присмотревшись, разумеется, в недалеком будущем предложить тебе одно дело, интересное и перспективное, после чего взять на буксир… чтобы через пару лет ты мог выйти в свободный полет, будучи уже знающим и опытным человеком…

— Анатолий Семенович, а если не ходить вокруг да около? — вздохнул я.

— Как ты относишься к Марии? — моментально перестроившись, вдруг спросил Вербицкий.

— Эм-м… как к однокласснице, умной и красивой. — Я чуть опешил от такой резкой смены темы и тона.

— И все?

— Э, Анатолий Семенович, у меня вообще-то, как вам должно быть известно, имеется невеста, — посчитав, что понял, к чему клонит собеседник, заметил я.

Вербицкий хлопнул глазами, открыл рот и вдруг расхохотался, но почти тут же оборвал смех.

— Понимаю. Но я и не говорю о браке. Точнее, не совсем о браке. — Я недоуменно уставился на полковника, а тот вдруг замолчал, покрутил в руках пресловутый кристалл-накопитель и лишь спустя минуту, подняв на меня посерьезневший взгляд, договорил: — Раз ты знаешь о моей должности, то должен знать и то, что род Вербицких не именит. Мы не бояре.

— Мне это известно, — кивнул я. — Равно как известно и то, что вы уже третий человек подряд в роду Вербицких, принесший личную клятву верности государю. А значит…

— Значит, труд трех поколений пошел насмарку после выходки моего сына, — с горечью заметил Вербицкий. — А Маша… она никогда не станет личным вассалом государя… если, конечно, не прыгнет к нему в постель, но такой судьбы я ей не желаю. А значит, уже ее потомкам придется зарабатывать право вассалитета служением, чтобы пятое поколение вошло в боярство, да и то лишь в служилое, то есть без выделения родовых земель и возможности иметь собственную гвардию.

— Выходки… стоп. И при чем здесь я?

— Мать Машеньки — дочь бастарда Скуратовых-Бельских. И если ребенок Марии будет носителем линии того же рода, то для возрождения фамилии и передачи ему титула нужно будет только подтверждение экспертизы…

Из меня хотят сделать быка-производителя?! Мама, роди меня обратно.

Впрочем, все оказалось не так страшно, как мне нарисовало неуемное воображение. Полюбовавшись на мою ошалевшую физиономию, Вербицкий мимолетно усмехнулся, но почти тут же вновь стал серьезным и пустился в объяснения.

— Тебя никто не просит спать с Марией, — вздохнул полковник. — Хотя, разумеется, если отцом ребенка станешь именно ты, это будет самый лучший вариант. Ты ведь не просто носитель линии, но и генотипа… Но тут я не настаиваю. Я все же не боярин, чтобы указывать своей дочери, от кого ей беременеть и за кого замуж идти.

— А линия и генотип — разве не одно и то же! — удивился я, мысленно облегченно вздохнув. Да мне Ольга темную устроит за такие полигамные допущения!

— О… — Вербицкий хлопнул себя ладонью по лицу и тяжело вздохнул. — М-да, об этом я не подумал… Извини, что напугал, Кирилл. Но ты же боярич, мало того, эфирник, как и все Скуратовы со времен Иоанна Монаха, и должен бы знать об этом.

— Напомню, что моих родителей нет на этом свете уже восемь лет… почти. А когда они были живы, я был слишком мал.

— А Громовы что… — произнес было Вербицкий, но тут же стушевался. — Стоп. Прости, это не мое дело… Хм. Ладно. В общем, так. Линия — это наследственная схожесть эфирного следа и предрасположенность носителей к определенному способу оперирования Эфиром. У тех же Громовых она выражена в особой любви к Пламени. У рода твоей невесты — это электричество на основе воздушной стихии. А у Скуратовых это были чистые эфирные техники. Линию можно усиливать соответствующим воспитанием ее носителей. Того генома, что унаследует будущий ребенок Маши, достаточно для претензии на право наследования боярского звания, а вот усиление его линии твоими техниками, по подсчетам моего евгеника, даст стопроцентную гарантию получения титула. Владетельного титула, а это значит — право объявления приобретенных земель родовыми, право содержать собственную гвардию и прочие… привилегии. Я предлагаю тебе стать в будущем регентом наследника Скуратовых-Бельских.

— Иными словами, нянькой, — вздохнул я.

— Скорее, учителем и наставником. «Дядькой», если хочешь, — поморщился Вербицкий.

— Вот кстати о дядьках. — Я встрепенулся, вспомнив один момент из досье Леонида на Вербицких… и его облом с агентом на тотализаторе. — А почему ваш сын не может взять на себя ту же ношу, что и вы?

— Потому что он идиот, — нахмурился Вербицкий и вздохнул. — Или я недосмотрел… но месяц назад Василий купился на посулы все тех же Бельских и ушел к ним в боярские дети… по клятве. Эх… Теперь понимаешь, Кирилл?

— Понимаю, но… а мне-то какая выгода? — поинтересовался я.

— А для тебя это тоже возможность получить собственный титул. Причем без многолетних мытарств нескольких поколений. Воспитание наследника рода, возрождение угасающей линии и рода… Регент наследника — это фактически прямой билет в именитые. И государь не сможет отказать тебе во владетельном титуле. Боярин Николаев-Скуратов… Звучит, а?

— А почему двойная фамилия? Это же будет новый род, получается, а не…

— По регентству. Традиция, — пояснил Вербицкий, пожав плечами.

Традиция, значит… Ну-ну.

— Вот как? А что мешает мне получить титул сейчас, как носителю и генома, и эфирной линии? — прищурился я.