Сбылась мечта бегемота - Дарья Донцова

– У нас остался один вопрос, без ответа на который закрыть дело о самоубийстве Мамонтовой невозможно. Думаю, вы знаете на него ответ. Каким образом Ирина Борисовна Вахрушина, никогда не выходившая без сопровождения из квартиры, приехала на работу к Алине Крапивиной и продала ей замечательный чаек от алкоголизма?

Антонина заклацала зубами.

– Мне холодно, выключите кондиционер.

Я внимательно посмотрела на нее и взяла телефон.

– Глеб Валерьянович, у вас есть градусник? Не тот, что втыкают в печень трупа, а чтобы померить температуру живому человеку?

Борцов издал тихий смешок.

– Сейчас принесу.

– Ж-живому человеку… – заикаясь произнесла приемщица и вцепилась в подлокотники кресла, – п-печень т-трупа…

Эксперт пришел меньше чем через минуту и протянул Тоне нечто, похожее на кусок пластыря.

– Приложите ко лбу.

– Зачем? Я боюсь, – пролепетала Тоня.

– Это совсем не больно, – улыбнулся Глеб Валерьянович, – одноразовый термометр. Когда вам стало плохо?

– Мне просто душно и холодно, – жалобно произнесла Гончарова. – В метро укачало. Из дома выходила, все нормально было, но вагон сильно по рельсам мотало, туда-сюда, туда-сюда.

– Тридцать восемь и девять, – сказал эксперт, глядя на термометр. – Ни кашля, ни насморка у вас нет?

– Не-а, – затряслась Антонина.

Глеб Валерьянович взглянул на меня.

– Похоже на грипп. Вирусная инфекция всегда стартует с резкого подъема температуры, катаральные явления возникают позднее.

– Вы что-то пили? – резко спросил Денис.

Я, не видевшая, как Жданов вошел в кабинет, повторила вопрос:

– Тоня, вы пьете травяной отвар? От стресса, бессонницы, запора, поноса, кашля, не знаю от чего, от любой напасти.

– У меня витаминный чай, – пролепетала Антонина. – Очень вкусный, с корицей и апельсинами.

– Где вы его взяли? – налетел на нее Жданов.

У меня на мобильном высветился номер Нюси, но я сбросила вызов.

– Мне сбор подарили, – медленно произнесла Антонина.

Сотовый снова завибрировал – Анечка оказалась настойчива. Я опять ткнула пальцем в дисплей и приказала Борцову:

– Немедленно звоните в Мюнхен Генриху Траубену, у него есть противоядие.

Глеб Валерьянович исчез со скоростью звука. Экран моей трубки на столе вспыхнул, я забеспокоилась. Может, с Нюсей беда? Иначе по какой причине она так себя ведет?

– Не уходи отсюда, сейчас вернусь, – бросила я Денису и, приложив сотовый к уху, вышла в коридор.

– Тетя Таня! Наконец ты отозвалась! – весело зачирикала Нюся.

– Что случилось? Ты в порядке?

– Все – супер. Получила пятерку по природоведению, теперь я вторая в рейтинге, – похвасталась Аня.

– Отличная новость, обсудим ее вечером, сейчас я очень занята.

– Тетя Таня! Я все знаю! Фанерка в антресоли… ну, дверца такая… разделяет квартиры. Можно под потолком пролезть через весь наш этаж и попасть в соседний подъезд.

– Аня!

– Я уже проползла. Теперь я антресольный изучатель.

– Нюся!

– Там столько интересного…

– Анна, немедленно прекрати свои исследования, садись за уроки и более не беспокой меня на работе по пустякам, – попросила я. – Вернусь, и поговорим.

– Ладно, не злись. Я тебя люблю. Тетя Таня, не забудь про ключик для сумки. В ней же что-то есть, любопытно посмотреть.

– Хорошо, привезу, – пообещала я, вернулась в комнату и увидела рыдающую Антонину.

Денис сидел рядом и гладил ее по голове. Заметив меня, он показал глазами на листок, лежащий на столе.

– Там имя, фамилия и отчество человека, который попросил Тонечку вручить чай Алине и Тамаре Яковлевне. И сам спланировал, как это лучше сделать. – Парень как-то криво улыбнулся и закончил: – Женщины прямо кнопочные устройства, надо лишь знать, на какую пупочку нажать, чтобы получить то, чего хочешь.

Я взяла бумагу, интересно, Жданов, говоря про кнопки, имел в виду преступника или вел речь о себе: он ведь умудрился менее чем за пять минут получить от Антонины необходимые сведения?

Эпилог

Спустя два дня я сидела в кабинете Ивана Никифоровича и детально рассказывала о деле Ольги Мамонтовой. Новый начальник оказался внимательным слушателем – ни разу не перебил меня. Отвлекся лишь на секунду, когда потянулся за пепельницей и уронил на пол нож для разрезания бумаг.

Я наклонилась, подняла ножик и протянула шефу со словами:

– Раритетная вещь, забыла, когда в последний раз видела такой аксессуар.

Иван улыбнулся.

– Люблю антиквариат. Сейчас покажу главный прикол.

Шеф сложил пополам лист бумаги и ловко разрезал его.

– Видишь, какой след получается? Лезвие специально зазубрено так, чтобы образовался орнамент из букв N. Давно за таким гонялся, искал везде и вот, сбылась мечта бегемота. Красивый нож, да?

– Оригинально, – восхитилась я.

– Вернемся к делу, – велел босс. – Значит, Лидия Олеговна Будина исчезла, выйдя с зоны?

– Ей выдали проездные документы, она села в поезд, и далее ее след потерялся, – кивнула я. – Но теперь мы знаем, как сложилась судьба Будиной.

…Лидия вернулась в столицу и обнаружила, что дом, в котором она прописана, давно снесен, жильцы получили новые квартиры. Про нее, которая мотала срок, благополучно забыли. Положение освобожденной зэчки можно назвать бедственным: ни жилья, ни работы у нее не было, зато имелись подмоченная репутация и запрет на медицинскую практику. Но Будина человек с сильным характером, она не сдалась. И быстро нашла работу по себе – нанялась помощницей к мужчине, который выращивал на продажу рассаду. Гомеопат любила растения и знала, как за ними ухаживать. К тому же владелец цветочного бизнеса предоставил ей комнатенку в сарае. Жизнь стала потихоньку налаживаться.

Лидия была, конечно, не юной девушкой, но хороша собой, и очень скоро хозяин влюбился в нее и предложил руку и сердце. Она согласилась, но предварительно честно рассказала будущему супругу историю своей жизни. Не утаила от него ничего, в том числе и то, что у нее есть сын, которого воспитывает приемная мать…

– Ребенок, рожденный в колонии, не умер? – уточнил Иван.

– Нет, – кивнула я и продолжила рассказ…

К женщинам, которые производят на свет младенцев в заключении, относятся не слишком милосердно. Врача-гинеколога, как правило, в больницах на зоне нет, там вообще в основном работают фельдшеры. Роды второго мая у Лидии принимала пятидесятилетняя Ксения Павловна Бубнова, у которой это был последний рабочий день.

Собственно, Ксения уже и не работала – она оформила пенсию, собралась переезжать из холодного уральского городка в теплую Астрахань, обменяла квартиру, на пятое мая у нее был куплен билет на самолет. Но накануне утром ей позвонил бывший начальник:

– Ксюша, у нас ужас что творится. Новый доктор сломал пальцы на руке. Поскользнулся, идиот, на мокром полу. А к нам поступила беременная. Живот такой, что страх смотреть, вот-вот родит. У контингента повальный грипп, сотрудники тоже подцепили заразу, я сам лежу с высокой температурой. Сделай одолжение, помоги по старой памяти.

– Ладно, – согласилась фельдшер, – пару-тройку дней подежурю.

О том, что ей жаль пока не рожденного заключенной младенца, она не сказала. Ксения Павловна всегда переживала, когда на зоне появлялись дети, но делала вид, будто ей все равно, не хотела, чтобы кто-нибудь на службе узнал о ее личной трагедии, случившейся много лет назад. У Бубновой был сынишка, который умер в два месяца. Женщина очень хотела еще раз забеременеть, долго лечилась, однако безрезультатно.

Когда на свет появился здоровый крепкий мальчик Будиной, у фельдшера сжалось сердце. Новорожденный как две капли воды походил на ее несчастного малыша. Но что ждет крошку? Некоторое время он проведет на зоне с матерью, а потом его с ней разлучат, отправят в приют, где он, скорей всего, скончается, не дожив до года.

Бубнова решила спасти мальчика. Поняла: вот ее шанс стать матерью. Она заполнила бумаги о… смерти ребенка, принесла их на подпись начальнику. Тот, весь красный от температуры, не глядя подмахнул документы, велел дальше действовать по инструкции, привычно доверяя фельдшерице. А та положила младенца в свою сумку и вынесла его на свободу. Охрана на воротах прекрасно знала и уважала Ксению Павловну, поэтому никогда не проверяла ее.

На следующий день Бубнова, придя на работу, первым делом проведала Лидию, собираясь соврать ей о смерти ребенка. Но не смогла, призналась в том, что сделала и собирается сделать. Нашла подходящие слова.

– Тебе сидеть о-го-го сколько, а я могу рассказать, что творится в детдомах, куда попадают дети зэчек. Но даже если Павлик – назовем мальчика так, ладно? – выживет и ты сможешь выйти невредимой, то что вас ждет? Где станете жить? Кто тебя на денежную работу возьмет? Ты сообщила, что отец его неизвестен. И что Павлик потом в анкетах, в графе «родители», писать будет? Папа не пойми кто, мама на зоне срок мотала? Сильно ему в жизни это поможет?