Запах снега - Юрий Валин

— Бывает, в дурь пру, — согласился Ёха. — Но раз дитё нужно доставить — о каких драках речь? Ну, лошадок подбираем?

Лит попытался объяснить — во-первых, с лошадьми обращаться нужно уметь, во-вторых, денег в обрез. Можно взять из серебра, что мать Малому оставила, но вроде как неудобно. Что потом родственники скажут?

— Что тут неудобного? — удивился Ёха. — Ты мальца обещал доставить? Значит и транспорт необходимо обеспечить. Не рассчитывала же покойница, что ты его на горбу всю дорогу тащить будешь? А в наследство лошадь получить даже лучше. Она, в смысле, лошадь, сама идти может. И идти, и доход приносить. А серебро — всего лишь металл. Что родственники, в рост деньги давать будут? Тетка Малого где-то под Дубником обитает. Неужели им в глуши «короны» нужнее хорошей лошади? В конце концов, коня всегда с наваром перепродать можно.

— А со сбруей и всем остальным как управляться?

— Я рядом с конюшнями рос, — сдержанно объяснил Ёха. — Разберусь.

В лошадях северянин действительно разбирался. Вот только с выбором в Фурке было худо. Подыскали спокойного крепкого меринка, но пары ему не находилось. Ёха считал, что для зимнего пути обязательно нужна парная упряжка. Тем более, добротные сани весьма недорого отдавал хозяин постоялого двора.

— Говорят, на Выселках лошадок продают, — озабоченно сказал Ёха. — Там приезжие из Кэкстона обосновались. Отдают недорого. Надо бы посмотреть.

— А если это «крестовые»?

— Ну, на лбу у нас не написано, что мы на цепи когда-то сидели. Ты прилично выглядишь, — Ёха с одобрением глянул на товарища. — Я тоже цивильно приоделся.

— Пятна на штанах застирай, и клинок подвесь, — мрачно посоветовал Лит.

Пошли утром. Лит попросил посидеть с Малым соседскую бабку. Торг за лошадей вполне мог затянуться, да и идти требовалось за городской частокол, по хуторской дороге.

Ёха, нахлобучивший купленную по случаю шапку с подпаленной хорьковой опушкой, ворчал:

— Вчера нужно было идти. Погода-то мерзкая.

Ночью подвалило еще снега. Шагать приходилось по нетронутой поверхности. Крепким, хорошо смазанным сапогам Лита все было нипочем, а Ёха в своих видавших виды башмаках уже ноги подмочил.

— А ты собирался вдаль переться в такой обувке, — заметил Лит. — Сгинешь зимой в два дня. Что там такого важного на Туманной?

— Должны мне там, — угрюмо сказал северянин. — Так много должны, что прямо невтерпеж мне рассчитаться. Ну, теперь уж до весны не сунусь. Вдоль реки, говорят, точно не пробиться.

Лит кивнул. Городской частокол уже давно скрылся за спиной. Шагали по заснеженной дороге резво, но даже намека на Выселки пока не было. А говорили — рукой подать. Дорогу всё плотнее обступал заснеженный ельник.

— Слушай, а мы туда маршируем? — озабоченно спросил Ёха. — Тут и не ходит никто. Вон, трое конных с утра проехало и все. Глухая дорога.

— Мы не на рынок собрались. Ты спрашивал, я спрашивал — на одну дорогу и указывали. Где-то здесь эти Выселки.

— Понятное дело. Только пока мы в лес входим.

— Ну, лес. Что, мы леса не видели? — Лит глянул в бело-зеленую стену ельника. Вообще-то лес здесь какой-то неприятный. Или непонятный. Чужой. Отвык углежог что ли? Ведь еще и от города не отошли толком.

— Мрачный день какой-то, — пробормотал Ёха.

Лит хотел согласиться, но тут впереди открылся просвет. Наверняка те дурные Выселки. Вон и крыша торчит.

— Пришли вроде. И народ здесь водится.

Навстречу ковыляла бабка, укутанная в старый плащ. Лит мимолетно удивился, — странная какая-то, но ноги несли вперед. Ельник раздвинулся, слева от дороги открылся хутор. Явно заброшенный — крыша провалилась, от ограды осталось несколько столбов, — разобрал кто-то хозяйственный.

— Если это не Выселки, то я монах-затворник, — изумленно пробормотал Ёха. — Здесь лет двадцать никто не живет.

— Да, заброшено все, — Лит разглядывал поляну, на краю которой торчали развалины. Дальше замерли заснеженные ели, угадывался откос оврага — наверняка по дну ручей течет. — Может быть, еще какие Выселки есть? Нужно было у бабки спросить.

— У какой еще бабки?

— Ну, у той, что навстречу шкандыбала.

Ёха глянул с подозрением:

— Перегрелся, углежог? Бабки в лесу мерещатся.

— Как мерещатся? Только что нам встретилась. Ты же на нее сам посмотрел, удивился.

— Я удивился?! Я на тебя удивляюсь. Пустынная же дорога. Ни единой живой души. Ладно, волчара бы попался, лиса или заяц. Бабка, надо же! И что за ведьма, по-твоему, была?

— Почему ведьма? Обычная старуха, — Лит замолчал в затруднении, — описать бабку почему-то не удавалось. Было в ней что-то странное, но что…

— Возвращаемся или дальше пойдем? — Ёха, похоже, о фантазиях товарища уже забыл.

— Постой. Вот же следы.

— Чьи?

— Бабки.

— Какой бабки?

— Глаза разуй! — заорал Лит. — Мы о бабке говорили, вот она здесь по обочине проковыляла. Видишь?

Ёха уставился на дорогу:

— Углежог, ты заболел? С каких это пор бабки на копытах бегать начали? Трое всадников. Незадолго до нас проскакали. Там, впереди, приостановились. Вон навоз лошадиный. Можешь пощупать. Точно лошадиный. От бабок другой бывает, насколько я знаю.

— Вот. Смотри. С краю. След. Ноги, — Лит яростно тыкал пальцем в обочину.

— Ты меня еще топором приложи для доходчивости, — Ёха всмотрелся в снег. — Это, что ли?

— Это, это.

— Так это старый. Вот от копыт, те свежие. Хорошие скакуны, сразу видно, — северянин глуповато любовался отпечатками подков.

— Ёха, ты следы видишь? — Лит ухватил товарища за ворот. — Человек здесь был или нет?

— Да был, наверное, — почему-то жалобно признал Ёха. — Зачем нам человек? Нам же лошади нужны.

— Это бабка. По обочине шла.

— Да хоть и бабка. Можешь сказать, зачем нам бабка? Мы же Выселки ищем. И лошадей.

Лит понял, что толку от северянина не будет. Придерживая за шиворот, повел по дороге, — Ёха упорно не желал отвлекаться, любовался следами подков и бубнил про лошадей. Лит и сам едва не утерял человеческие следы. Они, вроде бы и четкие, хотя и неглубокие, всё время норовили уплыть из поля зрения. Смотришь, вроде бы вот они, — а взгляд уже зацепился за заснеженный стебель репейника, а следы расплылись. Да вот же следы, — бабка шагала довольно широко. Странная она была… Странная…

Следы пропали. Нет, свернули. Здесь бабка вышла с поляны.

— Ты куда? — запротестовал Ёха. — Там снегу по колено. Чего зря мокнуть?

— Пройдем, — пробормотал Лит, изо всех сил стараясь не упустить следы.

Ёха неуверенно лепетал, словно совсем в мальчишку-несмышленыша превратился. Лит тянул, крепко удерживая друга за куртку. Ноги в снег проваливались неглубоко, — видимо, под свежим покровом пряталась утоптанная тропинка. Лит споткнулся, под снегом оказалось полено. Углежог ругнулся и замер — впереди были ворота.

— Ой! — Ёха тоже замер. — Это чего?!

Ворота, понято, не в одиночестве торчали, с обеих сторон их подпирал вполне добротный частокол. За оградой виднелись крыши построек, над трубой подрагивал теплый воздух, топилась печь.

— Морок, — упавшим голосом пробормотал Лит. — Бабка нам глаза отвела.

— Так ведь… — Ёха запнулся.

— Что? Хочешь сказать, морока не бывает?

— Может, и бывает. Вообще-то, конечно не бывает, но у вас может быть. У вас все не как у людей, — яростно прошептал ставший самим собой Ёха. — Я хотел сказать, бабка — наверное, не бабка.

— Чего?

— Ведьма она. Я подсознательно чувствовал. Помнишь, я прямо сказал — ведьма.

— Ты мне много чего налепетал. Подсознательно.

— Я человек прямой, — возмутился северянин. — Меня такими иллюзионистскими штуками шиш купишь. Я же материалист.

— Не гони. Заходить будем? Или сразу драпаем?

— То есть как драпаем? — возмутился Ёха и решительно шагнул к воротам. — Если эта колдовская муть рассеялась, мы просто обязаны провести разведку.

Во дворе было тихо. Только цепочки узких следов тянулись от двери дома к хлеву и обратно. Друзья приготовили оружие и осторожно двинулись к дому. Из приоткрытой двери долетел тошнотворный сладковатый запах.

— Э, я, пожалуй, знаю, что там за жильцы, — пробормотал Ёха.

— Так иди к хлеву, а я здесь проверю.

— Угу, добрый какой. Мертвецы в подобном гнезде суеверий на ноги подскочить могут. Очень даже запросто. Одному можно и не отмахаться. Пошли вместе. Только рукавом нос прикрой. Хотя тебе-то…

— Что? Я похоже воняю? — ужаснулся Лит.

— Нет, от тебя дух пободрее, что ли. Но определенное сходство имеется. Да ты не огорчайся, в Фурке ничего подобного я не чуял. Выздоравливаешь ты.

— Я держу себя в руках, — стиснув зубы, сказал Лит. — Пошли.

Долго в доме разведчики не выдержали, кашляя и отплевываясь, вывалились на свежий воздух.