История военного искусства XVI—XVII вв - Евгений Андреевич Разин

Начало разгрома русским народом интервентов. После свержения В Шуйского формально существовало правительство семи бояр («Семибоярщина»), которое лишь способствовало расширению оккупации интервентами территории Русского государства. Фактически же власть находилась в руках польских феодалов и их прислужников преимущественно из бывших тушинцев. В октябре 1610 г. Жолкевский уехал в королевский лагерь под Смоленск. Польские войска, находившиеся в Москве, возглавил Гонсевский, приказавший занять Кремль немецким наемникам, перешедшим на сторону противника в бою под Клушином. На кремлевских стенах и у ворот были поставлены польские караулы.

Боясь восстания жителей Москвы, польское командование запретило русским людям иметь при себе оружие; у торговцев и плотников отбирались топоры, не разрешалось носить ножи и даже ввозить в Москву мелкие дрова, так как польские паны боялись, что простой народ может выступить против них с кольями.

Опасения интервентов имели достаточные основания, так как к концу 1610 г. в стране созрели предпосылки широкой национально-освободительной борьбы.

Освобождение Москвы от польских феодалов объявлялось важнейшей целью борьбы. Распространялись письма с призывами объединиться на борьбу с врагами Родины. Патриарх Гермоген рассылал грамоты, призывая народ на борьбу против господства польских панов и за сохранение Русской православной церкви.

Борьба с интервентами принимала новые организационные формы. Разрозненные партизанские отряды горожан и крестьян дали первый отпор польским феодалам, обосновавшимся в стране в ряде опорных пунктов. В конце 1610 г. обстановка изменилась. Интервенты захватили политический, экономический, военный и идеологический центр Русского государства. Теперь возникла идея создания всеобщего централизованного земского ополчения с целью освобождения от захватчиков Москвы и изгнания их из пределов страны.

Рязань положила начало формированию первого земского ополчения, во главе которого стал рязанский воевода П.П. Ляпунов. Затем к рязанскому ополчению присоединились тульская окраина и Калуга во главе с Д.Т. Трубецким и И.М. Заруцким, а в феврале 1611 г. и Нижний Новгород. Поддержали ополчение народы Среднего Поволжья и Севера.

Разгром русским народом интервентов в 1611–1612 гг.

Формировалась централизованная вооруженная сила, имевшая конкретную, ясную и справедливую цель борьбы. В состав ополчения входили стрельцы, служилые казаки, местные дворяне и даточные люди.

В начале марта первое земское ополчение двинулось к Москве.

Уличные бои в Москве 19–20 марта 1611 г. Уже в феврале 1611 г. в столице Русского государства против интервентов назревало восстание, которое приурочивалось к моменту подхода к Москве земского ополчения. Существовал, по-видимому, какой-то руководящий центр, готовивший восстание. «В Москву, – пишет Стадницкий, – задолго до восстания из подмосковных местечек и деревень сходились люди под предлогом искания защиты, тайно принося с собой оружие, приходили и солдаты Ляпунова, тайно переодевшись в городское платье, их никто не узнавал, так как они смешивались с городской чернью»[211]. Против интервентов планировался одновременный двойной удар – извне и изнутри столицы.

Изменник боярин Салтыков советовал польскому командованию спровоцировать преждевременное выступление московских патриотов с тем, чтобы расправиться с ними до прихода земского ополчения. 17 марта 1611 г., после традиционного шествия патриарха в Кремль «на осляти» (в Вербное воскресенье), Салтыков говорил польским панам о том, что они упустили случай расправы с москвичами: «Ныне был случай и вы Москвы не били, ну так они вас во вторник будут бить»[212].

Интервенты знали о приближении к Москве земского ополчения и готовились к обороне. 19 марта они вытаскивали пушки на стены Китай-города, заставляя московских извозчиков помогать им. Возникший при этом спор послужил поводом стихийного начала вооруженного восстания московского «черного люда» против захватчиков. В бой с врагом вступили посадские люди, холопы, крестьяне и ратники ополчения, пробравшиеся в Москву, а затем к ним присоединились и некоторые представители высших классов в качестве бойцов и организаторов восставших.

Такими организаторами уличных боев явились: на Сретенке – соединившийся с пушкарями князь Д.М. Пожарский, на Кулижках – И.М. Бутурлин, в Замоскворечье – дворянин И. Колтовский.

О тактике восставших наиболее полно сообщает Маскевич, участник боев с москвичами. «Русские, – пишет он, – свезли с башен полевые орудия и, расставив их по улицам, обдавали нас огнем. Мы кинемся на них с копьями, а они тотчас загородят улицу столами, лавками, дровами; мы отступим, чтобы выманить их из-за ограды, – они преследуют нас, неся в руках столы и лавки, и лишь только заметят, что мы намереваемся обратиться к бою, немедленно заваливают улицу и под защитой своих загородок стреляют по нас из ружей; а другие, будучи в готовности, с кровель и заборов, из окон бьют по нас из самопалов, кидают камнями, дрекольем… Жестоко поражали нас из пушек со всех сторон. По тесноте улиц, мы разделились на четыре или на шесть отрядов; каждому из нас было жарко; мы не могли и не умели придумать, чем пособить себе в такой беде, как вдруг кто-то закричал: “Огня! Огня! Жги домы!..» Занялся пожар: ветер, дуя с нашей стороны, погнал пламя на русских и принудил их бежать из засад”[213].

Для тактики уличных боев москвичей были характерны подвижные баррикады как средство наступления восставших против конницы и использование орудий.

На следующий день, 20 марта, бои возобновились. За ночь москвичи создали «острожки», вооружив их пушками. Такой опорный пункт на Лубянке оборонял Пожарский, где он получил тяжелые ранения и был отправлен в Троице-Сергиев монастырь.

Восставшие перешли в наступление и стали теснить к центру польских феодалов и их немецко-венгерских наемников. К середине дня на помощь интервентам из Можайска прибыл полк Струся, но путь к Кремлю ему преградили москвичи и огонь.

Москва продолжала гореть и 20 марта, так как накануне вечером польское командование отдало приказ «зажечь весь город, где только можно». Для выполнения этого приказа было выделено 2 тыс. немцев, отряд польских пеших гусар и две хоругви польской конницы. Поджигатели выступили из Кремля за два часа до рассвета, и ко времени появления полка Струся столица уже пылала.

«Пламя охватило дома, – пишет Маскевич, – и, раздуваемое жестоким ветром, гнало русских… Уже вся столица пылала. Пожар был так лют, что ночью в Кремле было светло, как в самый ясный день, а горевшие дома имели такой страшный вид и такое испускали зловоние, что Москву можно было уподобить только аду, как его описывают. Мы были тогда безопасны: нас охранял огонь»[214].

21 марта интервенты продолжали жечь город. «Мы действовали в сем случае по совету доброжелательных нам бояр, которые признавали необходимым сжечь Москву до основания, чтобы отнять у неприятеля все средства укрепиться. Смело могу сказать, что в Москве не осталось ни кола, ни двора»