Один шанс из тысячи (СИ) - Тимофеев Владимир

«Люк» я установил обратно в проём и зафиксировал несколькими деревяными защелками на длинных шурупах.

Всё. Теперь, если потребуется, открою этот сундучок за секунды. А пока пускай обворованные думают, что победили — прогнали бандитов и восстановили поломанное жилье. Мы же наведаемся к ним месяца через четыре. Проверим — не обросли ли опять «лишним» жирком?..

Когда появилась в «зоне» пчелиная семья, я так и не выяснил. Сперва было некогда — занимался дегустацией собранного продукта, а потом стало просто неинтересно. Ведь мёд оказался мёдом, воск — воском, пыльца — пыльцой, пчёлы — пчёлами, и никакие семьдесят тысяч лет эволюции на это не повлияли…' (из дневника А. Н. Трифонова)

Россия. Мобильный Резервный Центр Управления Обороной (14.03.2019 г.)

— Итак, мы снова прошляпили, снова всё прозевали…

Президент говорил тихо, но очень и очень сердито, почти не пытаясь скрывать ни раздражение, ни досаду.

Каждый из присутствующих на совещания проецировал их на себя.

Виновны? Наверное, да. Не всё сделали так, как надо. Не всё сумели предугадать и предотвратить, спасти, подготовить… Хотя бОльшая часть «вины» лежала всё-таки на противнике. Это он наносил удары. Это он словно бы издевался над целой планетой: мол, вы делаете то, что можете, а я — то, что хочу…

Кто он, этот неведомый и невидимый враг? Как с ним бороться?

Ответов на эти вопросы всё ещё не было.

Третья волна сдвигов прокатилась по миру восьмого марта. Пусть она выглядела слабее, чем предыдущие — почти все «пятна» имели диаметр два километра, а не пять и не двадцать, как в декабре и мае — легче от этого не становилось. Тем более что серия этих ударов одним днём не закончилась. Шесть суток подряд в Центр Управления поступали свежие данные об очередных сдвигах. Что-то докладывали с мест, что-то определяли по косвенным признакам, что-то приходило из заграничных источников.

Хорошо хоть, что спутники ещё летали и велась космическая разведка. По непонятной причине, спутниковые группировки противник не трогал. Видимо, не считал это важным или просто не мог «работать» по орбитальным объектам. Людей, кстати, там уже не было. Последний экипаж МКС завершил миссию и покинул станцию в январе. Жалко, но что поделать? Заставлять космонавтов и дальше пребывать на орбите, пока не выработаны все ресурсы, процентов на девяносто означало обречь их на гибель. Любая техника рано или поздно выходит из строя, как «чисто» космическая, так и обеспечивающая полёты наземная. Поэтому, чем дольше ждешь, тем меньше шансов, что в нужный момент она отработает штатно или вообще не исчезнет…

Подсчитать точное число сдвигов не удалось. По самым скромным оценкам, в первые сутки их произошло больше двух тысяч. В последующие количество ударов снизилось до сотни-полутора в день. Что будет дальше, никто не знал. Единственное, что вырисовывалось четко — это вражеская стратегия. Она поменялась. Теперь удары наносились не по военным объектам, не по инфраструктуре и не по предприятиям. Новыми приоритетными целями стали люди.

В тех странах и тех местах, где ещё работало телевидение, главными «хитами» Международного женского дня стали страшные кадры из Пекина и Мекки. Зрители, сначала в прямом эфире, а затем в записи, с ужасом наблюдали за исчезновением многотысячной демонстрации на площади Тяньаньмэнь и окруженного паломниками Чёрного камня Кааба.

Многие тогда подумали: вероятность попасть под сдвиг тем выше, чем больше людей собирается в одном месте. Заключение оказалось неверным. Система отсутствовала. Враг действовал хаотично, словно задался целью запугать всё население Земли и заставить его жить в вечном страхе: «А вдруг я следующий?»

«Пятна» от сдвигов появлялись везде: в тропической сельве, горных долинах, арктической тундре, в лесах, степях и пустынях, в селах и городах, на суше и на воде. И в каждом случае хоть кто-то, да пропадал, даже если он там был один-одинешенек.

— Это террор, — вещали политики.

— Это террор, — соглашался электорат.

— Мы делаем всё возможное, — заявляли чиновники.

— Врёте, — не верили люди.

— Мы не можем защитить всех, — разводили руками силовики.

— Тогда мы будем защищать себя сами, — отвечали гражданские…

Психологическая составляющая новой стратегии оказалась сильнее экономической и военной. Несмотря на то, что прямые потери от сдвигов составляли доли процента умерших от эпидемий, голода и вспыхивающих тут и там войн, попасть в эти доли представлялось для многих в тысячу раз страшнее, чем просто погибнуть. Паника захлестывала даже те страны, которые в предыдущих волнах пострадали меньше других и где сохранялся, пусть относительный, но порядок.

Как обуздать собственный страх и существенно снизить вероятность попасть под раздачу?

Решение, как ни странно, выглядело до жути простым, почти примитивным. Надо всего лишь уменьшить плотность подвергающегося опасности населения. Рассредоточиться и рассредоточить свою экономику так, чтобы каждый новый удар забирал лишь малую часть того, что могло бы исчезнуть в «обычных» условиях. Только сейчас до жителей большинства стран дошел смысл, зачем русские делали это без малого год, планово, не обращая внимания на потери. Остальным приходилось теперь действовать стихийно, спонтанно, и это вело к новым конфликтам. Европа, Индия, Пакистан, Средний восток, прибрежные районы Китая, Центральная Африка… Деваться из этих человеческих «муравейников» было некуда. У одних на пути стояли пустыни, у других — горы, третьим дорогу преграждал океан, четвёртым — неуступчивые соседи…

— Что с западом? Эвакуацию завершили?

— Сегодня утром последний эшелон прибыл в Псков. Начинаем сворачивать группировку.

Президент пристально посмотрел на министра обороны.

— Много оставили?

— Имущество — процентов на сорок. Люди…

— Ну, договаривай, договаривай.

— Тысяч пятнадцать. Всех, кто хотел — вывезли. Кто не хотел… — министр развёл руками, давая понять, что сделали всё, что могли, но люди есть люди.

— Ладно. Что есть, то есть, — вздохнул глава государства.

Эвакуация Калининградской области началась сразу после Нового года. Под декабрьские сдвиги попали все крупные порты на Балтике. Это, а также выход из строя питающих область электростанций, ставило крест на попытках обеспечить анклав ресурсами. Конечно, можно было бы упереться, пробить коридор через Белоруссию и Литву или Литву и Латвию и организовать снабжение «по земле», однако это не решило бы всех проблем. Скорее, наоборот — привело бы к новым, более сложным и требующим ещё больше ресурсов.

Всего полгода назад ни у кого и мысли не возникало оставить часть российской земли и отступить на восток. Сегодня — всё по-другому. Люди — важнее. Удерживать плотно населенную, окруженную безумцами и утратившую стратегическое значение территорию глупо и непродуктивно. Война идёт не с теряющими человеческий облик соседями по планете, а с неизвестным, увы, пока неизвестным врагом — хитрым, умным, безжалостным…

Пробовать «на зубок» западный российский анклав начали сразу после двадцатого декабря. Причем, главную роль в этой скверно поставленной пьесе играли не поляки и не литовцы. Активность проявляли так называемые «новые европейцы»: выходцы из Афганистана, Йемена, Сомали, бывшие «борцы за свободу» Ирака, Ливии, Сирии, страдающие от «белого произвола» беженцы из Мали, Нигерии, Конго, Руанды… Утратив прежние преференции на западе, они, словно саранча, потекли на восток, туда, где ещё оставалась цивилизация, где было можно хоть чем-нибудь поживиться.

В Калининградской области такая возможность имелась. Склады флотского имущества, вооружения, продовольствия, топлива. И всё это почти без охраны — «спасибо» очередным сдвигам. Плюс то, что можно просто переломать и выбросить, как малоценное и ненужное. Оборудование и запчасти газо-, тепло-, водопроводных и энергосетей, тысячи километров электрокабеля, станки, сложные механизмы и техника…