Один и без оружия (СИ) - Яр Игорь

— Девочки, давайте по порядку, а то в голове провалы. И ощущение такое, что не в себе.

— Еще бы не так, такое нам устроил!

— Погоди, Алис, если правильно понимаю, в фургоне «Водоканала», так?

— Хотя бы это сознаёшь. Игорь, что, вообще, помнишь?

— Да всё помню, только не уверен, что это случилось на самом деле. Столько в голове смешалось…

— Тогда давай, вспоминай по порядку.

— Девчонки, откуда начнём? В чём уверен, это в том, что перелезли через забор в больнице, где рисунок с надписью.

— Да, так и сделали. Потом на машину посмотрели.

— И после этого по нам стреляли вдоль улицы?

— Да, Игорь, так и происходило?

— А потом пошли в военкомат?

— Да, пошли.

— Остановились у забора и смотрели во двор?

— Ну, правильно.

— Потом перебрались на гараж, спрыгнули во двор и пошли шарить по военкомату, а после…

— Игорь, не было этого!

— Как??? — девчонки не шутят, но не могло так произойти!

— А вот так. В этот момент вырубился и дальше без тебя разбирались!

— Поверить не могу. Из того, что случилось после, реальность вот она, в обнимку с вами в грязном кузове. А кот на улицу просится.

— Ой, надо Серого выпустить, а то царапается.

Для этого потребовалась боевая операция. В фургоне тесно из-за шкафчиков и выемок для оборудования и инструментов. Надо еще приготовить «секиру», присел перед дверью, аккуратно приоткрываю. Перед этим осмотрелись через боковые окна. Снаружи оказалось нормально, кот выпрыгнул в образовавшуюся щель дверь и сразу закрыли.

— Теперь слушаю, мои ненаглядные…

И вот что Алёна рассказала:

— Стояли у забора, смотрели на военкомат. Вроде спокойно, двор из окон освещается, еще фонари на улице зажглись, видно нормально. Стояли-стояли, уже на гараж хотели забираться. Там, на втором этаже, где дверь на балкон выходит, силуэты видны. Через стекла рассмотрели, сначала одного, потом второго. Смотрели, ничего не понимаем, говоришь: «Живые так неподвижно стоять не могут». Ещё подождали, верно, странно застыли, не по-человечески, как манекены. Как снова от моста стрелять начали, они вперевалку и отошли вглубь. Точно, зомбаки это… Что дальше делать, не знаем.

Ты тогда решил: «Девчонки, двигаем назад, в машину заберемся, если там нормально, никто внутри не сдох». Пошли потихоньку, двор сгоревшего дома миновали, а тебя мотать начало. Словно слепой, не туда идёшь. Но до машины дошли, раз, и падаешь! Повезло, не на лицо, на бок свалился. Мы с Алисой очумели, подумали, что хватанул капелек крови этих мертвецов…

Алиска плачет, сама тоже в шоке, что делать, положила трубу, взяла топор. Тяжелый, зараза! Говорю Алисе, отойди, встань за машину. Сама думаю, обратишься, придётся голову разбивать. Зубы стучат, и тебя жалко, и себя, и Алису, страшно… Вижу, кот, как сидел в портфеле, так и сидит, никуда не вырывается. Вспомнила рассказ, как на мертвяков реагировал. Думаю, может, обойдётся, это травма так сказалось? Кто знает, что еще могло оказаться, не зря в реанимацию положили? Так и стою с ледорубом над головой, Алиса то на тебя, то кота смотрит.

Сколько прошло, пять минут или десять, темно, хоть фонари горят. На улице опять стрелять начали. Поняли, что это тех тварей бояться, что в военкомате остались. Еще подождали, вроде ничего не происходит. Себя ругаю, надо бы сразу проверить дыхание, пульс. Смотрю, дышишь, правда, медленно, и не горячий. Думаем, что делать, если от мёртвых не заразился, так всё равно, концы отдашь, придётся упокоивать… Дала нашатырь понюхать, по щекам похлопала, бесполезно. И помирать не помираешь, и никак не очнешься.

На улице оставаться страшно, вроде никого не слышно, уходить тоже боязно, и тебя не бросить. В доме напротив и дальше по улице свет в окнах горит. Подумали, если вдруг умрешь, то в те дома добежать можно. Потом Алиса говорит, нормальные люди свет выключили. Свет горит, значит, либо людей нет, либо там уже мёртвые. Молодец, сообразила. Так и поняли, что лучше машины «Водоканала» не найти, кузов у нее железный.

— Дюралевый, — поправляю машинально.

— Какая разница, не деревянный.

— Как же затащили внутрь?

— А это как из болота тащить бегемота. Только не обижайся, — Алиса засмеялась.

Алёна продолжила.

— Сначала вокруг машины посмотрели, потом кузов открыли, или как там называется, фургон. Фонарик твой взяли, Алиска светила, сама с топором стояла. У машины спокойно, только рядом, в открытом колодце, шевеление. Алиса опять сообразила: «Вон крышка валяется, давай колодец прикроем!» Вдвоем кое-как крышку накинули, чуть на ноги не уронили. Но зато не так страшно стало.

Алиса добавила:

— Это Алёна увидела лесенку на задней стенке фургона. Открутили, приложили к проему дверному. Как мешок попробовали тебя затаскивать.

— Вот именно, как мешок, — добавила Алёна, — еще какой тяжёлый, при том, без сознания. Пока затащили, одежка на тебе в хлам. Стали внутри осматриваться, там две куртки и штаны, спецовка вот эта. Еще одна куртка в кабине нашлась. Когда рабочие отсюда убегали, то оставили.

— И штаны тоже бросили, так быстро умчались? — спросил уже веселее.

— Смейся, зато тебя одеть смогли.

— То есть, раздели сначала?

— Ну да, ты как поросёнок лежал. Не обижайся за сравнение, точное. Хорошего в этом мало. Сами, пока с тобой возились, затащили, переодели, по уши перепачкались, пришлось халаты выкидывать. Твоё тряпье тоже под забор выбросили. Еще замучились на тебя брюки с лямками надевать. Потом сами куртки накинули, дверь закрыли и сидим. Вроде на улице не холодно, а мерзнем, ноги особенно, обувь не по сезону.

Алиса присмотрелась и говорит: «Тут печка, гляди! Давай растопим, погреемся». Уголь в ведёрке, больше половины, бумагу и спички вон в том инструментальном шкафчике нашли. Опыта никакого, сначала дыма много, а там раскочегарили. Боялась, что на дым мёртвые придут. Алиска сказала: «Понюхай, чем кругом пахнет». Вот так, согревшись, и лежали вместе, потом уголь кончился, тебя грели.

Кот на улице уже прогулялся и подавал голос. Делал это осторожно, негромко, словно опасался, что услышат мертвецы. Пока из головы не вылетело, спросил Алёну, не давала ли коту валерьянки?

— Только что унюхал? — удивилась девушка.

— Нет, так, в голову пришло, — не решился рассказать то, что пригрезилось. Но некоторые моменты всё-таки проверить надо, не могло такое пригрезиться.

Уже не лежали, сидели, прижавшись друг к другу. Забавная, наверное, картина, зато какое, должно быть, наслаждение! Грязный, пропахший мертвечиной мужик, так и не мывшийся три дня. Небритый, оборванный… Одетый в рабочий комбинезон «Водоканала»… В том же «Водоканальском» фургоне, где топилась печка угольная… И обнимает двух молодок, в замызганных рабочих куртках поверх такой же грязной одежды. Непередаваемая страсть, когда за бортом зомби… Из оружия — один ледоруб и стойка для капельниц. Только некому эту прелесть оценить.

— Девчонки, в отключенном состоянии не бредил?

— Пока без сознания, нет. Ночью бормотал. Только так и не поняли что, лишь одно имя разобрали.

— Алёна, а что за имя, не Вероника?

— Нет, уже не вспомнить, но другое.

— Ты Надежду звал, у меня подруга тоже Надька, вот и запомнила, — весело прощебетала Алиска, вызвав мое смущение. Но, продолжил, переведя тему в другое русло.

— Не хватал руками во сне, как зомби?

— Как зомби, нет. Но под утро руки начали оживать, — Алиса задорно показала язычок.

— Девчонки, извините, если что, за них не отвечал.

— Да ладно, если бы чистые спали, а то даже стыдно, что такие чуни. Что хоть такое случилось, почему нас напугал?

— Мыслей много, пока никак связать не могу.

— Как из ступора вышел, нормально дышать стал, Алёна таблетки в портфеле нашла, и попить в бутылке осталась. В рот положила, дала воды, проглотил, как миленький. Может, это помогло? Как себя сейчас ощущаешь?

Помотал головой, состояние такое, как в том странном сне, ни головокружения, не боли, ничего. Как с Вероникой посередине той замечательной ночи. Задумался, по отдельности моя болезнь или лекарства такую потерю сознания вызвать не могли, да еще с последующим бредом. Наверное, всё вместе наложилось, и стресс, и падения, и гипертония, еще и эти таблетки добавили. Может, хватит химии, а то, как приму, так сны находят, один хлеще другого…