Алмазная королева - Фридрих Незнанский

Дождавшись, когда оба они — Денис и Галя — покинули его кабинет, Александр Борисович снял внутренний телефон и набрал номер Меркулова.

— Ты не сильно занят?

— Умеренно. Давай заходи.

В кабинете было прохладно и уютно, и Турецкий, войдя, с удовольствием развалился в своем любимом кресле напротив рабочего стола шефа.

— Отправил девушку к ее благодетелю? — Константин Дмитриевич усмехнулся и посмотрел на друга.

— Отправил. А этого обваренного ребята прямиком в Бутырки, в лазарет отвезли.

— Там что, специалист по ожогам объявился? — Меркулов моментально стер с лица улыбку. — И вообще, под каким соусом они это сделали? У нас теперь что, в частном порядке в КПЗ принимают?!

— Не заводись. — Турецкий покачал головой. — Нет, конечно. Слава своих ребят прислал, Денис ему позвонил. Оформили как предварительное задержание по подозрению. Ну и так далее. А консультанта по ожогам, разумеется, специально приглашали.

Меркулов вылез из-за стола и начал мерить шагами кабинет.

— Ты уверен, что вся эта история не всплывет раньше времени — и тогда нашего основного фигуранта поминай как звали!

— Не всплывет, — уверенно ответил Турецкий. — Во-первых, ему сейчас не до того, впереди похороны супруги, а завтра, если ты не забыл, отправка очередной партии камешков в Израиль.

— Из Якутска вести есть?

— Котов сообщил, что Куролепов прибыл и прямиком из аэропорта дунул к Ойунскому. Как думаешь, не испортят нам тамошние деятели всю обедню?

Меркулов вернулся за свой стол и, немного помолчав, покачал головой:

— Нет. Я их генерального знаю лет, пожалуй, двадцать, мужик нормальный, честный. «Якутск-алмаз», по его словам, беспокоит их давненько, а уж про господина Ойунского и говорить не приходится. Насколько мне известно, в том ангаре, где трудился ваш Агеев, камеры слежения уже установлены. Опера дежурят рядышком круглосуточно. А?

— Что я тебе могу сказать? На мой взгляд, поздновато спохватились. Да и даст ли это что-нибудь? Филя утверждает, что у них там нечто вроде круговой поруки на родственной основе…

— Тебя это удивляет? — Меркулов пожал плечами. — Если уж в нашей благословенной столице, можно сказать, под носом у президента такое творится, чего ж от Якутска-то ждать? До Москвы с ее высоким начальством далеко, хозяин — барин. А хозяин тот, у кого наглости и бабок больше, чем у остальных соплеменников. Словом, зарвались ребятки. А коли зарвались, значит, точно попадутся.

— Ну а если не попадутся?

— Значит, потянем ниточку отсюда. Слушай, с каких это пор ты, Саня, стал таким пессимистом?

Меркулов поглядел на своего «важняка» с неподдельным удивлением.

— Что с тобой? Где-то что-то не сходится?

— Да нет, вроде бы все идет по плану. Просто подустал я, Костя, малость.

— Слушай, — Константин Дмитриевич не на шутку встревожился, — может, переиграем в таком случае наш второй вариант? Еще не поздно. Думаю, еще не поздно.

— Вот уж нет!

Притихший было Турецкий оживился и резко поднялся из кресла:

— И думать не моги! Никаких переигрываний, если мы и впрямь решили сцапать эту сволочь, это единственный выход. Как, кстати, отреагировал на твой звонок и просьбу Константин Степанович?

— Луганский? А-а-а. Ну расстроился, конечно. Старикан к этой Монаховой расположен был всей душой, здорово она ему мозги запудрила. Даже верить поначалу не хотел.

— Это тебе-то не хотел верить?

— Ну я, конечно, фигурально выразился. Но в итоге согласился все-таки девушке звякнуть.

— Ладно, будем надеяться, что сработает. Жаль, что Лагутин оказался все-таки таким трусом: я-то был уверен, что он предупредит Березина.

— Как видишь, тебя этот владелец «Фианита» боится меньше, чем генерала. Интересно, чем тот его зацепил?

— Думаю, скоро узнаем. А насчет моей усталости — не волнуйся, операции это не касается. Я другое имел в виду.

Меркулов тоже поднялся из-за стола и, подойдя к своему младшему другу, к лучшему из своих «важняков», неожиданно обнял Турецкого за плечи.

— Думаешь, я не понял насчет «другого»? Только я думал, что ты, как говорила когда-то наша незабвенная Шурочка Романова, «стал-таки трезвым человеком». Саня, мы делаем то, что можем делать. Не наша с тобой вина, что разгребать детскими грабельками приходится не помойку даже, а целую свалку.

— Ладно! — Турецкий невесело подмигнул Меркулову и ловко вывернулся из-под тяжелых лап друга. — Так и быть, уговорил: наливай!

— Ах ты артист! — Константин Дмитриевич с притворной суровостью сдвинул брови. — Каков нахал, а!

Тем не менее и заветные рюмашечки, и традиционный коньячок были извлечены на свет. А верная Клавдия, сопровождавшая в качестве секретаря Меркулова уже солидное количество лет, моментально подала бутерброды и даже бутылку ледяной минералки.

— За тебя, Саня, — серьезно произнес Константин Дмитриевич. — За то, чтобы никакой усталости ни в каких смыслах никогда не испытывал. За наш неиссякаемый оптимизм!

— Давай лучше за успешное завершение операции «Алмаз», — возразил другу Турецкий. — Я имею в виду не Поремского, Володька точно справится. У него к тому же команда лучше не придумаешь.

— Ты Мишку с Аленой имеешь в виду?

— Ну! Словом, давай все-таки за то, чтобы и на сей раз было не хуже, чем в тот.

Меркулов нахмурился и поставил на стол свою рюмку.

— Слушай, Сан Борисыч. Если у тебя какие-то дурные предчувствия бродят, лучше скажи! Переиграть никогда не поздно, в конце концов, отправим тебя в срочном порядке к твоим в Прибалтику!

— Какие еще предчувствия?! — Турецкий воззрился на Меркулова с неподдельным возмущением. — Костя, ты за кого меня, собственно, принимаешь?! Нет уж. Дурные предчувствия нехай нашего генерала Березина тревожат! С полным на то основанием! Все, кончаем этот странный, на мой взгляд, разговор. Прозит!

Меркулов недоверчиво поглядел на сердито сверкающего глазами «важняка», но спорить не стал. И, вновь взяв в руки рюмку с коньяком, покорно отозвался традиционным их тостом:

— Прозит. И все-таки — за тебя!

Генерал Валерий Андреевич Березин был в бешенстве. Он настолько давно не испытывал к своей жене ничего, кроме презрения, что смерть Веры Гавриловны, а главное необходимость изображать горе от невосполнимой потери, скорее разозлила его, чем расстроила. Что касается Юрия, то, хотя поначалу генерал ощутил к сыну что-то вроде сочувствия, но, обнаружив, что тот на глазах превратился в сопливого истерика, едва ли не падающего в обморок, словно никчемная бабенка, он пришел в ярость, которую, увы, вынужден был тщательно скрывать.

Большей подлянки, чем помереть накануне отправки и без того задержанной ими из-за паршивца Лагутина партии камней, Вера Гавриловна сделать напоследок своему мужу не могла. В довершение ко всему сопляк Юрка даже не удосужился сообщить отцу, что куда-то бесследно исчез Кропотин, в обязанности которого входило курирование отправки камней на таможне. О том, что этого козла нет нигде уже больше суток, генерал узнал всего-то час назад, да и то благодаря тому, что Куролепов решился-таки через голову Юрки позвонить Березину, как выяснилось, аж из Якутска.

Звонок Куролепова застал Валерия Андреевича в кабинете главврача больницы. И в нарушение всяческих приличий ему пришлось прервать витиеватые выражения соболезнования тощего, глядевшего на него с испугом профессоришки и выскочить в коридор.

— Какого дьявола, — зашипел Березин, метнувшись в угол за какое-то разлапистое растение в кадке, подальше от снующего по коридору медперсонала, — какого дьявола ты мне звонишь?! Из какого еще Яку…

Почтительности в голосе Куролепова стало гораздо меньше, и генералу пришлось выслушать этого отморозка, из слов которого он понял главное: Кропотин исчез, причем Юрий почему-то был уверен, что тот улетел к Ойунскому, Ну допустим. По каким таким причинам старый козел до такой степени понадобился Юрке, что он отправил за ним лично Куролепова?!

«Специализация» этого отморозка была генералу хорошо известна, но мысль о том, что Юрий с Татьяной вопреки его приказу продолжают действовать за спиной Валерия Андреевича, показалась столь нелепой, что он отмел ее сразу. Куролепов еще нес какую-то чушь про какую-то девку, но Березин его уже не слушал, поглощенный неожиданным известием о пропаже Кропотина. Со старым козлом он в свое время разберется по-свойски, найдется он, никуда не денется. Вопрос упирался для Березина в первую очередь в другое: если Кропотин не объявится до завтра, кто, спрашивается, будет сопровождать камешки на таможне? Юрка недееспособен. Ему самому светиться по такому делу — полное безумие.

Генерал с ненавистью посмотрел на ни в чем не повинный мобильник, из которого сквозь многочисленные помехи, треск и шипение изредка прорывался сиплый голос Куролепова, и ткнул в кнопку, прерывая связь. С каким наслаждением он сейчас отшвырнул бы от себя трубу, разбив ее на мельчайшие кусочки, дав выход своей ярости. Скрипнув зубами от раздиравшей его злости, Березин понял, что возвращаться в кабинет главврача, где к тому же рыдает оказавшийся настоящей размазней (весь в мать) Юрка, нельзя.