Землемер - Джеймс Купер

Признание мое изменило несколько расположение духа судей. Семейство скваттера больше всего ценило и понимало тех, кто дрался. В осанке и движениях старика Мильакра было что-то воинственное, а поэтому я не ошибался, полагая, что он будет сочувствовать моим словам. Мильакр пристально взглянул на меня.

— И я был в это время на службе с Тоби, Моисеем, Пафанаилом и со всеми, кто только мог держать оружие.

Это лучшие дни в моей жизни, хотя и прошли они в то время, когда старость отяготила мои руки. А чем вы докажете мне, что говорите правду?

— Здесь, в настоящем моем положении, это выполнить довольно трудно… Но представьте мне случай, и тогда я докажу вам справедливость моих слов.., рассею все ваши сомнения.

— Посмотрим. Какой полк был на правой руке — Газона или Брука, в то время, когда пошли против Джерменса? Отвечайте, я сейчас увижу, можно ли вам верить.

— Утвердительно сказать не могу, потому что я находился при своем батальоне, и за дымом мы ничего не могли различить.

— Он там не был! — заревел ужасным голосом Тоби, оскалив зубы, как бешеная собака.

— Был, я уверена, что он был там! — закричала твердым голосом Лавиния.

Пощечина, полученная от Пруденс, заставила Лавинию замолчать. Мужчины так были заняты, что и не заметили этого.

— Во всяком случае, — сказал Мильакр, — моя обязанность отослать его в тюрьму. Но так как он, может быть, и в самом деле был в этом сражении, то мы пока не будем поступать с ним строго. Тоби, отведи своего арестанта в тюрьму и запри его. Когда вернутся твои братья, тогда мы решим, как нужно с ним поступить.

Приказ Мильакра был полностью выполнен. Я не сопротивлялся, чтобы не подвергнуть себя новым неприятностям. Тоби сделал мне знак следовать за ним, два брата его пошли за мной. Дорогой в голове моей мелькнула мысль о побеге, но я был уверен, что меня поймают и подвергнут более жестоким пыткам. Я покорился необходимости, возложив всю свою надежду на Провидение.

Унизиться до просьб мне не позволяла моя гордость. Я не смел и думать о том, чтобы вымаливать снисхождение у скваттера.

Тюрьмой, в которую меня отвели, назывался амбар, сложенный из бревен; он был построен так прочно, что и думать нельзя было выбраться из него тому, кто не имел при себе никаких инструментов. Окон в этом амбаре не было, в одной только стене находилась дверь, сделанная из толстых досок, обитых крепкими железными полосками. Свет и воздух проходили сквозь довольно большие щели, оставленные между венцами. Этот амбар имел по крайней мере двадцать футов длины. Один угол его был завален снопами. Перед тем как войти в амбар, с меня сняли большой нож, какой носят все живущие в лесах, осмотрели с головы до ног, чтобы узнать, нет ли при мне каких-нибудь инструментов, с помощью которых я мог бы освободиться из заключения.

В то время в Америке не было бумажных денег, начиная от Гудзонова залива до мыса Горн. Знали одно только золото и серебро. Несмотря на то, что мои карманы были наполнены монетами, у меня не взяли ни одной.

Этих скваттеров нельзя было назвать ворами в полном смысле слова, но это были люди, которые присваивали себе чужую собственность, основываясь на правилах, которые они сами для себя создали. Я уверен, что каждый из членов семейства Мильакра был бы оскорблен в высшей степени, если бы назвали его простым вором.

Когда провожавшие меня в амбар вышли из него и заперли дверь, я принялся осматривать мою темницу и, благодаря большим щелям, находившимся в стенах, мог видеть даже и окрестности. Амбар был построен, вероятно, для лучшего за ним надзора, в центре хижин скваттера. Это дало мне возможность наблюдать за всем, что происходило в семействе Мильакра. Конечно, открытие настоящего моего имени, допрос, сделанный мне, мое заключение — все это были такие обстоятельства, которые, естественно, должны были встревожить семейство скваттера. Все женщины сгруппировались около Пруденс, рядом с дверьми хижины. Мужское же поколение, за исключением одного мальчика лет девяти, собралось вблизи мельницы, где, казалось, Мильакр держал совет со своими сыновьями. Слушая Пруденс, почти все женщины поглядывали в ту сторону, где уходились их настоящие покровители, как бы желая отгадать, на что они решились.

Девятилетний мальчик, о котором я упомянул, небрежно лежал на свалившемся дереве, но в таком положении, которое позволяло ему видеть обе стороны моей тюрьмы. Судя по глазам его, которых он не спускал с амбара, я догадался, что он выполнял обязанность часового.

Осмотревшись, я принялся рассуждать о своем положении и о возможных последствиях моего заключения.

За свою жизнь я мало опасался, даже меньше, чем бы следовало. Американец вообще не любит проливать кровь, а житель Новой Англии — и того меньше.

Рассуждая об этом, я пришел к той мысли, что они постараются подержать меня в заключении до тех пор, пока не продадут весь приготовленный лес, чтобы вознаградить себя за все прошедшие труды. Одна надежда у меня была на Сускезуса. Если его схватили, тогда Мильакр и его семейство могли считать себя в безопасности больше, чем когда-нибудь, но с другой стороны, если он успел скрыться, то я в тот же день мог надеяться получить известие от моих приятелей. Обратясь к Ньюкему, как судье, Сускезус мог потребовать от него, чтобы были собраны для моего освобождения все фермеры, но и тогда мне оставалось бояться следствий борьбы, которая неминуемо завязалась бы между скваттерами и моими спасителями. Скваттеры были страшны, когда разгорячались, и защищали то, что считали неотъемлемой собственностью, добытой тяжким трудом.

Рассуждая таким образом, я снова выглянул в щель и удивился, увидев человека, подъезжавшего на лошади с восточной стороны. Он, казалось, знал превосходно местность, потому что ехал спокойно, не оглядываясь по сторонам. По чемоданчику, прикрепленному к седлу, я принял его сначала за одного из тех странствующих эскулапов, которых в большом количестве встречаешь во всех новых поселениях. Обычно семейства, подобные Мильакрам, пользуют себя сами, но бывают случаи, в которых необходима помощь патентованного медика. К великому моему удивлению, когда незнакомец подъехал ближе ко мне, я узнал в нем моего агента, Ньюкема!

Так как между мельницей, которую Ньюкем нанял для себя, и той, которая была построена Мильакром в Мусридже, было не меньше двадцати пяти миль, по этому можно было заключить, что бывший мой агент выехал рано утром. Он, вероятно, хотел воспользоваться темнотой, чтобы незаметно миновать жилища Равенснеста, и таким образом совершить путешествие, которое хотел скрыть от всех, имея на то, вероятно, важные причины.

Все разговоры между членами семейства Мильакра прекратились, как только они увидели Ньюкема, хотя приезд его не произвел ни удивления, ни беспокойства; тогда как, по-моему мнению, прибытие ближайшего судьи должно было произвести на скваттеров совершенно противоположное действие. Если ни в ком не обнаружилось ни малейшего замешательства, то это доказывает только то, что Ньюкем не был для них посторонним человеком.