Страсти по Фоме. Книга 1 - Сергей Викторович Осипов

— Ну как-то так, — согласился Доктор. — Тебе еще чуть-чуть, и ты будешь все понимать. Память бы тебе еще вернуть.

— Да я и с этим-то ее остатком понял, в какой жо… виальной ситуации оказался! — огрызнулся Фома. — Ну ладно, едем что ли?

Мэтр Иелохим благодаря стараниям Доктора уже мог самостоятельно сидеть, правда взгляд его оставался слегка отсутствующим, словно он не находил ничего интересного вокруг себя.

Фома резко вскочил и сделал несколько разминочных движений, чувствуя от этого давно не испытываемое удовольствие. Схватка словно придала ему сил.

— Мэтр! — закричал он безжалостно как все оптимисты. — Подъем!.. Новые мальчики в глазах!..

Оставшуюся до города дорогу Фома учил Однуху кататься на стрекозах, которых тот раньше до смерти боялся. Мальчишка визжал от восторга и говорил, что расскажет всем ребятам в слободе, что россказни про стрекоз, будто они летающие черти и могут занести в пекло, полная ерунда! Благодаря своему весу, вернее его отсутствию, он взлетал со стрекозами до самых верхушек деревьев. Фому он уже обожал.

Когда позднее, под самый закат, стрекозы исчезли, они развлекались тем, что слушали, как мэтр Иелохим вербовал Однуху к себе в помощники. Первым делом он спросил, умеет ли Однуха плавать.

— У тебя, дед, прогрессирующий склероз! — заметил Фома. — Доктор, скажи!

— Не знаю, что вы имеете в виду, господа, но мальчик — сирота, кто будет о нем заботиться? А я ему дам профессию, уважаемую! Это вам не по трактирам шляться!

— Мэтр, вы же его утопите! — удивился Доктор

— Мальчик, не слушай их! Они проходимцы!

— Э, потише с проходимцами, старик! — сказал Фома. — Они тебя на ноги поставили и спасли между прочим!

— Они у меня круги украли, меня связали и моего помощника утопили, — продолжал ловец кругов, стараясь, чтобы мальчик не услышал Фому.

— Он действительно ни хрена не помнит! — кипел Фома. — Какая избирательность памяти!

— Такой хороший был мальчик, сирота… ты сирота? — спросил старик с надеждой и удовлетворенно кивнул, услышав ответ. — Это хорошо. Сироты… попонятливее будут.

— Сразу ко дну идут, — прокомментировал Фома. — И концы в воду — сирота!

— Да что вы!.. — сбивался дед. — Как вам не стыдно в конце концов? Отдайте мои круги и верните деньги, а потом будем разговаривать!

— Ну ты даешь, дед! — поразился Фома. — Сразу видно, мэтр! И кольца, и деньги!.. У тебя память еще выгоднее моей!

— Мальчик, не слушай их! Со мной не пропадешь, главное, розовые не ловить!

11. Сумеречная

Наконец показался город. Он стал белеть издалека своей центральной крепостью — замком, или дворцом короля, как объяснил мэтр. Крепость стояла на холме и поэтому была видна со всех сторон на несколько километров. Вокруг крепости кругами, как ярусами, сползал торговый город, имеющий еще каменные строения, потом от него разбегались слободки уже сплошь деревянные и стоящие в основном в низине. Несколько больших дорог подходили к городу, белея мельчайшей взбитой пылью грунта, давно не орошаемого дождем. При приближении крепость поражала своими размерами. Она занимала добрую четверть города. Сначала шла высокая каменная стена с несколькими воротами, причем на стене могли спокойно разойтись пять человек в ряд, гордо сообщил мэтр. Сама же крепость, заметно отстоящая от стены, выглядела еще неприступнее.

Это был белый монолит в виде многоугольника, тяготеющего к кругу. Мэтр Иелохим рассказывал, что его строили несколько поколений королей, и задуманный круг с внутренним двором посредине, ристалищем, местом казни и чтения указов, превратился в неправильный многоугольник. Немногочисленные узкие окна напоминали бойницы и были приспособлены скорее для стрельбы по людям, чем для любования красотами закатов и восходов и, собственно, освещения помещения. Весь двор, оказывается, обитал в крепости, не выходя, пил, ел, спал, никаких отлучек, кроме государственной надобности, не разрешалось. Король то ли болел, то ли слегка тронулся, о чем мэтр предусмотрительно не говорил, но по косвенным обстоятельствам его рассказа выходило именно так, и вел себя крайне непредсказуемо: то казня без разбора, то милуя без меры (последнего, впрочем, было гораздо меньше), то молясь, то, «прости господи», устраивая шабаши…

Все это, конечно, мэтр знал понаслышке, отрывочно, только то, что обсуждал народ на базарной площади, так как сведения из крепости доходили скудные и противоречивые, поэтому Доктор относился к этим сведениям соответственно, а Фома вообще не слушал. Заинтересовала их только болезнь короля Иезибальда Четвертого.

— Что это у вас, вся страна болеет вместе с королем? — удивился Фома. — Решили всем государством сесть на больничный?

— И не говорите! — неожиданно поддержал мэтр. — Мор, как волна, туда-сюда, туда-сюда! А тут еще война эта распроклятая началась, потом голод… Не вовремя он, ох не вовремя! Плохие времена!..

Тетку Однуха явно недооценивал. Увидев племянника в сопровождении трех всадников, да еще и на коне, она расплылась в сладчайшей улыбке.

— Донюшка, кровинушка моя, ты где пропадал? Я уж все глаза просмотрела, глядючи на дорогу! — пела она. — Все уши прожужжала соседям: где мой ненаглядный? Где мой единственный?..

Одновременно она пыталась поцеловать Однуху. Безуспешно впрочем, так как тот с коня пока не слезал. Сразу оказались распахнутыми все двери высоким господам, их превосходительствам, как немедленно стала их называть тетка мальчишки, и все столы накрыты, а все стулья были к ним придвинуты.

— Вы уж извиняйте, только молоко да хлеб, живем плохо! Ой плохо!.. Сироты мы с ним!..

Она пыталась оторвать Однуху от Фомы, но тот не дался.

— Ну что ты, Доня, кто тебя напугал?.. Такой пугливый, ужас! — объяснила она гостям, потом сделала испуганное лицо. — Натворил что?

Вообще ее мелкое лицо менялось ежесекундно, но, по всей видимости, крайне редко выражало того, что его хозяйка думала на самом деле. Редкие пучки волос, собранные в три луковки, близко и глубоко посаженные маленькие и злые глаза, острый красный нос — змея подколодная.

Фома едва сдерживал свою неприязнь и поэтому благоразумно молчал.