Цветные Стаи - Алёна Дмитриевна Реброва

Проснувшись, я даже не потрудился вспоминать сон. Внутренний инстинкт заставил меня прижаться лбом к камню, окунуться внутрь своего сознания, где, словно расставленные на бесконечных полках, хранились дни моей жизни. Удивительно, но так я мог вспомнить даже дни своего далекого детства… я помнил грудь своей матери. Я помнил даже лицо отца, которого, как мне казалось, я никогда не видел.

Единственный период моей жизни, к которому я не мог пробраться, был связан с пресловутым зазубренным шилом. Этот инструмент был единственным мостом к забытым воспоминаниям, но пройти по нему в задымленную глубь шахты я не мог, как ни пытался. Я подбирался с разных сторон, пытался что-то додумать, логически вывести, однако у меня так ничего и не получилось даже спустя много часов, проведенных в «беседе» с маринием.

Очередная корзина с едой упала вниз, больно ударив меня по голове. Я принялся за еду, не открывая глаз: так было проще оставаться в сознании.

Сначала я съел рыбу, затем попробовал взять губку. Как будто кто-то невидимый держал меня за локти и заставлял руки трястись: я едва ли мог управлять непослушными пальцами. Но если раскрошить в корзине рыбу было не страшно, в губке была драгоценна каждая капля.

После нескольких попыток, мне, наконец, удалось уложить ее в ладонях и поднести к лицу. Я уже приготовился сделать вожделенный глоток воды, но неожиданно сильная судорога пробежала по всему моему телу и опрокинула меня в грязь! Губка полетела в жижу, а я не мог даже протянуть руку, чтобы поймать ее. Сильная дрожь заставляла меня биться о стены пещеры, полностью лишив контроля над своим телом.

Ощущение полной беспомощности перед припадком – увы, уже не первым, – было хуже всего, что я когда-либо испытывал. Но раньше эти приступы оставляли после себя лишь синяки и слабость… теперь же из-за него я лишен воды еще на сутки. Я готов был разрыдаться, смотря на пропитавшуюся грязью губку! Понимание того, что еще секунда, и я мог бы хоть немного попить, стократно усиливало жажду.

Корзина поднялась наверх, а я все еще лежал в грязи и смотрел на ненавистную губку, валяющуюся в бурлящей жиже.

Жгущиеся пузырьки испарений, к которым я уже давно привык, мало меня беспокоили, однако сейчас я думал о том, что в каких-то из них есть частицы драгоценной воды. Вместе со смесью газов, они с хлопком вырвутся из вязкого плена и осядут на стенах, неразличимые среди прочих капель.

Я наблюдал за взрывающейся поверхностью жижи, мысленно уносясь куда-то далеко.

«Когда вода испаряется, газ занимает больший объем, чем жидкость… теперь понимаешь?»

Слова вдруг прозвучали в моей голове так отчетливо, как будто кто-то рядом шептал мне их на ухо.

Изумленный, я быстро сел и уткнулся лбом в стену ямы, пока воспоминание совсем не потускнело.

Стоило мне коснуться мариния, образы в моей голове стали ярче, а слова зазвучали громче и отчетливее, будто войдя в резонанс.

Я был в шахте, стоял у того места, откуда начинался непроглядный белый дым. Голоса, не принадлежащие никому в отдельности, звучали из стен.

«Опять потерял свою дробилку, Улитка? Подпиши, что ли, а то кто-нибудь заберет себе такую новенькую!»

«Ты еще неопытен, чтобы спускаться в нижние шахты. Работай наверху, а потом, когда поднатореешь…»

«Там слишком много пара, чувствуешь себя рыбой!»

«Нельзя спускаться слишком глубоко: сваришься заживо!»

«Не вздумай дробить восточную стену! Одна трещина, одна лишняя капля – и все мы взлетим на воздух!»

Я ошалело отпрянул от стены: меня как молнией ударило! Я понял, что мне нужно немедленно связаться с Погодником.

Закрыв глаза, я попробовал уснуть, но от возбуждения сон не шел ко мне. Тогда я решил попробовать другой способ. Я стал думать о трехглазом уродце, о том, где он сейчас может быть, что делает. Я бросил все силы на мысли о нем и в какой-то момент мне показалось, что я действительно чувствую его! Я уже хотел мысленно заговорить с ним, но тут вокруг меня стало происходить что-то необычное.

Я с трудом открыл глаза и обнаружил, что в яме гораздо светлее обычного. Голова страшно кружилась, мне казалось, я вот-вот потеряю сознание, но я собрал все свои силы и заставил себя посмотреть наверх.

Крышки не было… На веревках ко мне спускались два стражника. Они усадили меня на спустившийся сверху гамак и подняли из ямы.

Сознание оставило меня прежде, чем я успел понять, что происходит.

Я очнулся на лежанке в каком-то шатре. Воздух вокруг был удивительно прозрачным и свежим: я не мог им надышаться, сколько не вдыхал!

Я осмотрелся и обнаружил возле себя поднос с большой тарелкой похлебки и кувшин с водой. Не думая ни о чем больше, я выпил весь кувшин до самого дна, не помня, чтобы когда-то пробовал что-то вкуснее! Утолив жажду и голод, я почувствовал себя гораздо лучше. Теперь можно было разобраться с тем, где я оказался.

В шатре я был один. Кроме лежанки и подноса с едой тут ничего не было… Хотя нет. У изголовья была бережно сложена чистая одежда. Расправив ее, я обнаружил, что это вовсе не мои старые лохмотья, а новенькая форма стражника… Я посмотрел на себя: на мне самом не было ровным счетом ничего. Даже грязи. Видимо, кто-то раздел и вымыл меня, пока я был без сознания.

Зябкий сквозняк пробежал сквозь шатер, и я понял, что дальше лежать голышом мне не хочется.

Кое-как совладав с трясущимися руками, я сумел одеться: к счастью, пуговиц на форме стражи было совсем немного. Размер подошел мне идеально, как будто этот комплект сшили специально для меня. Новая чистая одежда – наверное, предел всех моих мечтаний после воды и еды, но все же это не могло не настораживать. Зачем мне дали форму стражника? Почему вытащили из ямы? Нужно поскорее выяснить, что происходит.

Одевшись, я попробовал встать, но это оказалось гораздо тяжелее, чем я предполагал. Ослабевшие колени отказывались держать ноги прямо, я с трудом мог удержаться хотя бы на корточках.

Тут, как будто все это время дожидался нужного момента, ко мне в шатер вошел уже знакомый серый стражник.

– Приветствую тебя, Белый Дельфин, – ехидно произнес он, усевшись напротив меня. – Помнишь меня?

– От… от… от… л-л-ич-чн-н-н-о… – ответил я, с ужасом осознав, что не могу нормально говорить! Я заикался при каждой согласной и, как ни старался, не мог этого прекратить.

– Приятно знать, что ты хотя бы в сознании, – сказал он. –